Пылающая для Древнего. Пламя (СИ) - Тит Лаура

Его глаза ровно на миг вспыхнули золотом и снова вернули свой привычный медово-ореховый цвет.

— Ты теперь не девчонка с дыры, ты моя женщина. Веди себя соответствующе.

Каждое его слово резало своими острыми гранями по моему сердцу. Я заставила себя проглотить его слова. Все происходящее здесь меня удручало, засасывало в свою вязкую жижу.

— Ты обещал меня отпустить, — вздернув подбородок, выпалила я, не соблюдая никакие законы.

Меня накрывало удушающим разочарованием в себе и в своей слабости. Задыхалась от всего здесь: от этих стен и приторных запахов, от духоты этого величественного камня. И от его хозяина. Бросила тревожный взгляд на Витара. Он не может разлучить меня с братом. Мне нужен был глоток горячего воздуха моей свободы, диких песков, привычного порядка. Я мучилась здесь. Медленно угасала.

— Позволь поговорить с братом, он всё, что у меня осталось от семьи!

Меня не волновало, как я выгляжу в его глазах. Я и была девушкой с дыры. На гордость свою тоже плевать, как и на всех эрнов в этой золотой каменной клетке. Он всматривался в мое лицо, а я не отводила глаз, сильнее сжимая кулаки до впившихся в свои ладони ногтей. Я понимала, своим поведением я прокладывала дорогу на черную площадь, но иначе не могла. Страх и разлука с привычным домом и братом подталкивала меня на необдуманные поступки.

— Прошу… — прошептала ему, умоляя, но он прервал меня.

— Иди в свои покои, — резкий и холодный тон.

Я упрекающе взглянула на него. Мои плечи резко опустились от навалившегося разочарования в этом мужчине. Поклонилась ему, разворачиваясь к дверям, заметив ослепительную улыбку на прекрасном лице той женщины, что по-прежнему стояла на коленях на глянцевом полу, только уже с высоко поднятой головой.

Ее улыбка была плотоядной, хищной. Передернуло от нее. В дверях меня уже ожидал высокий худощавый парень. Он сопровождал меня до самой моей спальни. Я не проронила ни слова. Не обратила внимания на его странный вид для здешних мест. Не запомнила его имя, сказанное мне. Не взглянула на лежащее роскошное платье очередного белого оттенка, на теперь уже моей кровати.

Подошла к высокому окну, всматриваясь в поющие барханы, глядя на диких трэптов, оставляющих узоры своими мощными туловищами на гладком песке. Мне больше не хотелось ничего делать, не имело смысла кричать, разбивать что-то, это все было пустой тратой времени. Я понимала это, как и то, что отсюда не выбраться: или лишусь головы и не увижу брата, или увижу, и все равно лишусь головы. Мне нужно привыкнуть к той мысли, что мы не увидимся, что каждый из нас будет жить своей жизнью. По отдельности. Друг без друга.

Сама мысль не видеть его, не иметь возможность поговорить оглушала. Разъедала меня.

Сильнее сжала рукой выступающую деталь на стене. Перевела взгляд на виднеющиеся крыши своих домов, что различались только по грязным темным пятнам вдалеке. Слезы застилали глаза. Знойный воздух врывался в мои легкие через огромное окно, обволакивая и обжигая их. Не знаю, сколько я так простояла, но тревожные мысли так и не покинули меня. Не прижились. Не улеглись на дно моей души спокойной водой. Из меня словно высосали все силы.

Вернулась к широкой кровати, аккуратно отодвинула бархатное платье на другой конец кровати, залезая под тонкое золотистое покрывало. Попыталась уснуть. Тревожные сны мучили меня всю ночь. Я просыпалась от слез и собственного всхлипа с мокрыми дорожками на лице. Тревожно вглядывалась в темноту спальни и снова засыпала. Проснулась от мягкого прикосновения к волосам и знакомого запаха свежей прохлады.

— Ты плакала во сне, — мягко прозвучал его голос за спиной, продолжая перебирать мои волосы на простыни.

Я не хотела оборачиваться к нему. Как и говорить с ним. Не сейчас. Горячие слезы снова лизнули лицо. — Я знаю, что ты не спишь, Амара…

Я не ответила ему. Нет желания и сил.

— Я дам тебе увидеться с братом сразу после дня подношений, — снова мягко произнес он, заставляя разлиться теплу в моей душе.

Я знала. Верила. Повернулась к нему. Его глаза, как две блестящие на солнце золотые монеты мерцали в темноте. Он нежно улыбнулся, вытирая ладонью мои слезы с лица.

— Ты сама заставляешь меня так с тобой обращаться, — продолжал говорить он, внимательно всматриваясь в мои глаза.

— Ворвавшись в мои покои, ты оскорбила мою супругу, Амара. А она из высокородных и имела полное право высечь тебя. Впредь будь внимательней и осторожней. Я не смогу всегда быть рядом и оберегать от наших законов и ненавидящих тебя людей. А их будет больше, чем ты думаешь, — твердо произнес он, предупреждая. — Я нарушил одну древнюю традицию ради тебя, — ненадолго замолчал, снова вытягивая мои волосы своими руками, пропуская их через свои пальцы. — Наложницей может быть только эрна, а пустые годятся…

— Не продолжай, — остановила его. — Я согласна, Витар, только прошу, не разлучай меня с братом!

Он наклонился ко мне и бережно поцеловал в губы. Затем пристально посмотрел мне в глаза.

— Обещаю. Пока сама следуешь своим обещаниям. И помни, Амара, сотру в пыль, если солжешь. И всех, кто дорог тебе, — серьезно сказал мне, опуская горячую ладонь к моей шее.

Вздрогнула, от его слов. Я помнила эти слова.

— Ты мне уже говорил это. Во сне.

Он посмотрел на меня невидящем взглядом:

— Что именно ты там видела? — осторожно спросил у меня.

Я залилась краской, отворачиваясь от него:

— Тебя и себя. И эти слова, произнесенные тобой. — О брате решила смолчать. Кровать под его весом мягко прогнулась, а сильные руки подвинули меня ближе к себе.

— Тебе нужно поспать, — в его голосе слышались довольные нотки. Согревшись в его объятиях, тело расслабилось, а я, успокоившись, провалилась в сон.

Глава 10

Сухая смуглая рука жрицы плавно наносила гибкие линии на мои запястья, холодной мягкой кистью, оставляя на коже золотые узоры, что вплетались в единые символы мертвого языка, заключая их в блестящие браслеты из ажурного переплетения линий, уверенно переходя к моим лодыжкам, чтобы и там создать новый рисунок. В каменной лапе могучего зверя в кружевной бронзовой клетке, яркое пламя свечи не находило себе места, металось по своей клетке, словно разгневанный зверь. Шипело. Лопалось. Взметнулось вверх, искрясь.

Посмотрела наверх, нервно кусая свои губы, съедая всю помаду на них. Тревожные мысли продолжали терзать мою душу, не отпускали, изводили минута за минутой, что растекались шипящей лавой в этом месте, поглощая все вокруг. Сделала глубокий вздох. Руки сжались в кулаки, а с век сорвалась золотая пудра на скулы и оголенную грудь, оседая драгоценной мерцающей пылью.

Перевела взгляд за окно. Беспокойные птицы срывались со своих мест, разрывая тревожное небо своими трескучими криками. Тяжелые облака медленно стягивались в огромное темное пятно, разливаясь бордовыми полосами.

Умелые руки продолжали отвлекать от тягостных мыслей, облачая мое тело в хрустящую белоснежную ткань, струящуюся по изгибам моего тела пышными волнами. Нанесенный на кожу яркий древесный аромат переплетался с очередным эфирным маслом горьких цитрусов, что принесла в своей склянке жрица. Пленительные масляные капли впитывались в кожу. Соединялись, сплетаясь в завораживающий аромат. Острый. Дерзкий. Благородный.

Разъяренный ветер ворвался в окно буйным зверем, впиваясь острыми песчинками в мое тело, подхватывая волосы вверх, пытаясь сорвать с меня платье. Золотые браслеты, усыпанные разноцветными камнями, царапали кожу на моих запястьях. Они стали казаться мне прочными рабскими кандалами.

Каждый раздраженный порыв ветра, как сильная рука мужчины, пытавшегося меня остановить, содрать эту тряпку, смазать жидкое золото на моем лице своей пылью, принесенной с далеких песчаных вершин. Словно наказывал. Презирал. В жуткий страх погружал мое тело.

Обхватила себя руками, отойдя от окна. Ледяная рука жрицы цепко схватила за подбородок, повернула к себе, окинув меня подозрительным взглядом. Глубокие морщины на ее лице затронули уголки ее глаз и высокого лба. Задумчиво всматривается в мое лицо.