class="p1">И Харн, и Мелина, и Гиур, и сам командир не посещали стены ордена несколько лет. Все это время они странствовали с одного всплеска темной силы на другой, вместе и порознь. Несколько раз пересекались с другими четверками служителей.
Я уже перестала удивляться «ненормальности» светлых, но между собой отряды тоже не ладили. Как мне удалось выяснить, среди боевых четверок существовали своего рода соревнования – количество побед над темными. На мой закономерный вопрос о том, что же получал победитель, не поступило никакого ответа.
В башне ордена (башня ордена – башня темных, какая ирония) за каждым служителем была закреплена своя маленькая и очень скромная комната. Она пустовала в их отсутствии, но запустения строго не допускалось. Время от времени производилась уборка и починка при надобности работниками ордена.
Пока дочка отсутствовала с Лияром, я решила прояснить для себя еще одну ситуацию:
– Всегда ли темные приговариваются к смерти?
На это вопрос мне ответил рядом сидящий Харн, перебирая мои пальцы, но глядя куда-то в лес, в одному ему известном направление, он пояснил:
– Если служитель чувствует выброс противоположной силы, то чаще всего поступает приказ на уничтожение. Но так происходит не всегда, поэтому и ведется некий счет и конкуренция между боевыми отрядами. Когда мы чувствуем темный дар, то ловим одаренного, запечатываем дар, и если не убиваем, то отправляем его в тюрьму.
– А если темный все-таки не виновен? – уточнила я.
Харн лишь дернул плечом, не ответив мне. За него сказал Гиур:
– Такого не бывает.
– А дети? Так же вы поступаете и с детьми? – спросила я, с ужасом понимая, что никаких разбирательств не существовало, просто бескомпромиссное истребление темных. Сумасшедшие светлые и все служители ордена.
– Если ребенок одарен, то сразу не определить – светлый он или темный, – снова вступил в разговор Харн, – Так как служителей, да и вообще одаренных, не так уж и много, мы не берем их в расчет. Некого оставлять следить за каждым ребенком.
И это была единственная радостная новость в этом запущенном мире. Как же они не понимали, что, уничтожая темных таким способом, они уничтожали и себя. Не буду утверждать, что все темные безвинные. И в моем мире темные совершали такое, что волосы дыбом вставали. И Изергильда не исключение, и все те, с кем она меня знакомила, все были черны внутри души. Но всех «грести одной гребенкой» не разумно.
Нам невиданно повезло, что один из ордена – Харн – вступился за нас, иначе и не существовало бы уже никаких нас. Пожалуй, я недооценила его поступок первоначально.
– И тебя отправят в тюрьму! Не обольщайся, что сейчас с тобой так пестуются, – сказала, как выплюнула Мелина, прервав мои размышления. Какая непримиримая ненависть к темным у девушки с белой косой.
– Мелина, – холодно обратился к ней, вернувшийся в нужный момент Лияр, вместе с моей дочерью и тремя общипанными, выпотрошенными тушками пуропаток. Странное все-таки желание участвовать в этом процессе. Но дети – такие дети.
Соня не слышала начало разговора, поэтому не понимающе переводила свой взгляд с командира на Мелину. Беловолосый свирепый воин передал в руки Гиура тушки, не глядя в его сторону. Он подавляюще смотрел на женщину из своего отряда, которая привычно по лошадиному фыркнула и, демонстративно перекинув свою косу, удалилась в шатер, держа в руках кружку с недопитым травяным напитком.
– С женщинами одни проблемы, – устало проговорил Лияр и резко опустился на свободное место у костра.
Оставшиеся служители удивленно посмотрели на своего командира, пока Соня забиралась на мои колени. Даже Гиур не сдержался на этот раз и выразил подобие эмоций, поднятыми бровями, хотя сколько не наблюдала за ним, мне он казался равнодушнее горной породы.
– Ты выглядишь будто бы тебе не все равно… – протянул Харн.
Лияр бросил на него предостерегающий взгляд, и все понятливо завершили нетипичное поведение командира. Я не отставала и решила, что варящаяся тушка в котелке, – самое впечатляющее зрелище.
Других двух пуропаток Гиур чем-то обмазывал и закапывал в землю рядом с костром. Запах готовящейся еды дразнил обоняние, но травяной настой, остаток которого я отдала Соне, притуплял чувство голода.
Пока самый большой и мощный из четверки служителей ордена неожиданно легкими движениями добавлял в котелок зеленушку, крупу и специи по своему вкусу, все молчали и завороженно наблюдали за таинством приготовления.
Когда ароматная каша с мясом пуропатки была готова, из шатра вальяжно вышла Мелина – кошка грациозная и опасная. Но к ее неудовольствию, лишь Гиур обратил внимание на ее грациозный выход… и я. Мне, конечно же, достался взгляд полный презрения и жажды моей гибели, обошлось без фырканья.
Всем выдали по тарелке наивкуснейшего ужина, но служители ордена, кроме Лияра, выказали желание подкрепиться уедено, а затем вернуться к костру. Даже Харн удалился, для того, чтобы спокойно поесть без маски, а мог бы и показать свое лицо.
Не могу сказать, что выказанное им недоверие меня совсем не задело. Но я решила, что он просто пока не может показать своего лица. Все мы здесь подчиненные.
Мы с Соней с таким удовольствием уплетали сытное блюдо, что не сразу обратили внимание, как к нам стал приближаться коршун. Я инстинктивно придвинула Соню ближе и приготовилась.
Мелина, заметив мой маневр, насмешливо рассмеялась, а командир Лияр хмыкнул и выставил серую руку в золотистом наруче. Птица охотно села на нее и распалась на частички сияющей светлой силы, которую поглотил командир вместе с полученным сообщением.
Я уже поняла, что это вестник, но от этих сумасшедших светлых что угодно можно ожидать. А без палочки – я и моя дочь беззащитны.
Осознав, что это донесение содержит в себе решающее для наших жизней решение, я вместе с моим даром напряглась в ожидании, от этого волосы на моей голове зашевелились, в прямом, а не в переносном смысле.
…Харн…
…Он заметно нервничал. От послания многое зависело, если не все. Харн не был уверен в дальнейшей тактике ордена, поэтому на всякий случай приготовился к побегу, рассчитывая на внезапность неповиновения, за которое у всей боевой связки были бы проблемы, но не смертельные. Уйти от погони даже не в одиночку он мог, в этом не было никаких сомнений. У него будет совсем немного времени для того, чтобы попытаться поймать и понять едва
