Но куда там.
Никто мне этого не позволил, лишь угрожающе шепнули на ушко:
— Не дергайся, милая, не надо будить зверя.
И я застыла статуей. Даже дышала через раз. Уткнувшись носом в мою макушку, через пару мгновений Горан тихо засопел, его хватка во сне не ослабла, и мне пришлось довольствоваться таким ночлегом.
Помаявшись до зари, я наконец уснула. Наверное, вымоталась. Устала, перенервничала.
А снился мне чудный сон. Огромный черный волк преследовал меня. Я бежала, как чумная, боялась его не таясь. Запнувшись об ветку, кувырком полетела на землю. Там он меня и догнал. Лапами руки к сухой листве прижал. Не пошевелиться, а клыками одежду мою рвал, пока нагой не оставил.
И тут не понятно было, то ли облизывал горячим языком, то ли кусал белыми клыками.
Боль и страх смешались воедино. Я ощущала, будто меня обжигают кочергой по коже. И на душе такая обида, не пойми откуда. Откинув голову назад, громко заорала. А получился вой.
Краем распухших от слез глаз заметила стайку белых волков на опушке сбоку, они молча смотрели. Вроде и встали на дыбы, готовясь к атаке, но не спешили мне помогать.
Справа зарычали. Кое-как развернувшись головой, я удивленно распахнула очи: стая черных волков замерла на противоположной стороне. Они все смотрели на меня, рычали друг на дружку, но не спешили вмешаться.
Нечеловеческий крик покинул мои уста, живот обжег нестерпимой болью. Я прикрыла глаза, и передо мной встало уже знакомое лицо беловолосой женщины из прошлого сна.
— Не жди, дитя, не спасут они тебя. Все сама, и только сама. Он — судьба твоя, связаны ваши нити, только еще неясно, осчастливит черный тебя или погубит навсегда. Осторожно, Снежинка. Осторожно! Тонкий лед у тебя под ногами…
Боль усиливалась, с немым криком на губах я распахнула веки и уставилась в серый от копоти потолок шатра. Попробовала было приподняться, но широкая ладонь прикрыла мне рот и отпустила снова на подушку. Покосилась налево.
Горан.
Внимательно меня рассматривая, он будто прочел мои мысли выбраться из постельного места и для надежности забросил на меня и ногу. А когда я принялась извиваться, нагнулся надо мной так, что кончики косичек защекотали щечку, и тихо шепнул, прикусив хрящик ушка:
— Т-с-с-с, милая. Мы здесь не одни.
За светлой шторкой, что нас разделяло от остальной части шатра, раздался недовольный говор воеводы:
— Да как это понимать⁈ Еще две молодки пропали за ночь! Снова ваш зверь утащил⁈ Ни стыда ни совести! Побойтесь богов!
Воевода разбушевался не на шутку. А услышав из его уст «Побойтесь богов!», так и замерла истуканом. Даст Перун милость, да вонзит в этого безбожника молнью, чтобы больше никто и не думал такое непотребство с невинными девушками творить!
— Угомонись, человек.
Раздался в ответ ленивый голос Вацлава, как мурлыкание спящего кошака. Его угрозы воеводы только позабавили.
— Кто исчез?
Как бы невзначай поинтересовался волкодак. А воеводу как будто на кол натянули, так заверещал.
— Так лучших из лучших! Марфу и седоволосую Снежку. Ты хоть знаешь, какой это удар по полку? Как я ихним мамкам в глаза посмотрю.
— Вот ведь сучье отродье.
Тихо шепнул у моего плеча Горан, притаившись, как зверь. А я согласно кивнула. Так оно и есть.
— И что ты ко мне прибежал, воевода? У тебя две сотни солдат, а мне твоих девок искать. Может, загуляли, говорят, ты им женихов подыскал? Вот и замуж вышли.
Глумливо фыркнул Вацлав, а я покраснела до кончиков волос. Что это он себе позволяет, волчья морда! Девок безвинных клеветать⁈
Так и зачесалась рука чугунком по светлой макушке оборотня пройтись. Да только остается это только в моих думах. Мало я что смогу сделать, зажатая на кровати. Да и дотянуться до этого дуба у меня не выйдет.
А пока ушки наострю, да послушаю, как воевода выкручиваться будет. Впрочем, Вацлав решил его дожать.
— Да и потом, княжьим указом полк расформировали, часть баб ты по домам отправил, а нескольких оставил. С чего это?
Воевода замямлил, как нашкодевший ребенок.
— Так это… Мест в телегах не было. Вернулся бы Кузьма, и этих бы отправил.
— Вот оно как… — хмыкнул Вацлав и, судя по скрипу половиц, встал на ноги. — Так вчера телега в близжайшее селение уходила, чего никого из баб не посадил?
Тишина. Я слышу шумное дыхание воеводы, как он мелко начинает дрожать от страха. Мне мерещится тухлый запах вранья вперемешку с горечью страха.
— Так… — заикается он. — Провизию отсылали в тыл. И… Не князь ты мне, что помыкать мною, слыхал? Я тебя, волкодак, не боюсь!
Внезапно разбушевался в смелости мужчина. Хотя голос дрожал.
— А зря. — спокойно заметил Вацлав. — Таких, как я, бояться стоит, целее будешь.
— Да ты, щенок⁈ — рявкнул в панике воевода и уже было собрался уйти, судя по стуку каблуков, как неожиданно завибрировала грудь за моей спиной.
— Воевода.
Голос Горана звучал спросонья хрипло, слегка лениво, и все же мы все уловили суровость его слов. Стук каблуков прекратился. Я замерла на месте, боясь шелохнуться. А Горан неспешно приподнялся с ложа. Только сейчас я заметила, что он был нагишом. Сердце сделало кульбит в груди, я непроизвольно зажмурилась, напоследок успев словить довольную ухмылку мужчины.
Да, я видела голых мужиков, стрелы попадали в разные места их тел. И ухаживала за ними. Но одно дело, когда он полудохлый, едва ли шевелится. И совершенно другое, когда упругая кожа обтягивает канаты вен на руках и ногах и твердую плоть, а мужское достоинство вводит в краску.
Одним махом стянув простынь с лежака, Горан обмотал ею свои бедра и, аккуратно отведя в сторону шторку, дабы не раскрыть меня нежеланному гостю, вышел к воеводе.
— Альфа, нарезвился с девкой?
С ядом плюнул воевода, о чем тут же пожалел. Голос Горана был холоднее вершины гор.
— Да, чудо как хороша. Вымотала меня молодка. Зарю проспал. От твоего ора и проснулся, жутко злым и недовольным. Чего застыл, воевода? Присядь, — раздался тихий треск половиц, будто кто-то одновременно шагнул. Кажется, один вперед, а второй попятился назад. — Расскажи, чего пожаловал? Какая муха тебя укусила? Да говори потише, молодку мне не разбуди, пускай спит, ей силы к ночи пригодятся.
Пунцовый свет окрасил меня до пяточек. Зачем он так говорит? Ладно воеводе не ведомо, что я здесь. А Вацлав со своим нюхом сразу просек. Зачем позорит? Ведь не было у нас ничего! Или он во сне со мной что учудил?
Да нет же, боли не чую, да и всё вроде в порядке. Двинулась слегка в сторону, глянула под собой, крови нет.
— Говорю, что волки твои совсем совесть утеряли! — храбрился воевода на слове. — Тырят девок! Я князю пожалуюсь!
Я думала, Горан сейчас ощетиниться. Рявкнет. Зарычит на него, обещая разорвать на маленькие лоскуты. Но он лишь по-доброму фыркнул.
— Разберусь, воевода. Не серчай. Плох я еще, в себя приду. И сразу им хвосты накручу.
Горький запах страха медленно начал рассеиваться. Насыщая воздух гонором и хитростью.
— Плох, говоришь, значит? — задумчиво проговорил воевода, куда тверже. — Тогда приходи в себя, Горан. Тревожить не стану. А псов своих придержи, а то мои солдатики им мигом шкуры спустят. Бывай, волк.
С нескрываемым удовольствием фыркнул последние воевода и, четко цокая каблуками, покинул шатер.
— Почему ему сразу хребет не сломал?
Спросил Вацлав с тихим негодованием. Раздался шум воды, видимо, Горан умывался, и его ленивое.
— Назару нужна показательная порка. Чтобы другим неповадно было.
— Надеюсь, казнь этого слизня будет стоящей. Я слишком долго его терпел.
Кровожадность Вацлава поражала.
— Спокойно, брат. Всё будет. Да и потом, мы свою выгоду извлекли. Смотри, чтобы всё прошло гладко. А топор на этот раз оставим Назару.
Притаившись мышкой под покрывалом, я вслушивалась в их разговор и молилась про себя, чтобы Горан на время забыл обо мне. Но боги остались глухи. Я различала его тихие шаги, что приближались ко мне.
