– На войне все равны, Поллок. Потому что все проливают кровь.
Утро выдалось промозглое, как и накануне, с той разницей, что не капало сверху. Впрочем, дорога успела раскиснуть. Оставив для своих солдат приказ ежеминутно быть готовыми к выступлению, Уильям стал разыскивать Макинтоша.
Старый Борлум заметил его издали, сплюнул под ноги. Уильям оглядел равнину, где заняла позицию английская армия.
– Вам не кажется, что ваш яркий наряд делает вас очень соблазнительной мишенью? – спросил Уильям, указывая на сине-красно-зеленый тартан Макинтоша.
Старик усмехнулся.
– Действительно, с тем же успехом я мог бы нарисовать мишень на собственной спине – да только я скорее дам вражескому копью пронзить свой тартан, нежели умру на бархатных подушках.
Уильям откашлялся, улыбнулся обезоруживающей улыбкой и выдал:
– Безусловно, горцы всякому внушают страх.
– Мар за неделю получил больше людей, чем состоит в армии Аргайла, а по-прежнему колеблется, – отвечал на комплимент Старый Борлум. – Из-за него мои горцы сложат головы.
– Укрепления надежны со всех четырех сторон, – сказал Уильям.
– Ну так молитесь, мой мальчик, чтобы хватило одной надежности укреплений, – сварливо заметил Старый Борлум, – ибо уже к полудню англичане перейдут мост. Как пить дать, перейдут, попомните мое слово.
Джейн направлялась в гостиницу. На Севен-Дайалс нахлынули воспоминания, ей большого труда стоило выдержать натиск.
Дверь открыл консьерж. Слухи явно уже распространились, потому что его «Добрый день, мисс Грейнджер» было произнесено приглушенным, почти скорбным тоном.
Джейн поспешила дальше, избегая смотреть служащим в лица, завернула за угол, вызвала лифт. Бесконечно долго ехала на пятый этаж. Оказавшись в номере, она почти упала на кровать, как была, в пальто и шарфе, и закрыла глаза, будто таким способом могла удержать слезы. Джейн медленно, глубоко дышала, и постепенно бешеное сердцебиение унялось.
Робин был прав. К чему эта борьба, эти метания? Конечно, надо отпустить Уилла в Америку, как хотят Максвеллы. Здесь, в Лондоне, толковое лечение ему не светит. Решение было принято, и с поникших плеч будто свалился тяжкий, почти неподъемный груз. Поскорее, пока не передумала, Джейн стала звонить родителям.
Отец выслушал ее молча, ни разу не перебил.
– Похоже, дочка, ты всерьез решилась.
– Да, всерьез, папа. Потому что мне не нравится, как относятся к Уиллу в здешней больнице. Я дам ему этот шанс. Если же толку не будет – приму следующее важное решение.
Отец вздохнул, зашептал что-то, явно предназначенное для маминых ушей, и уточнил:
– А ты сейчас где – в гостинице?
– Да. Попробую заснуть, только сначала позвоню Максвеллам.
– Я бы на твоем месте сначала поспал, а потом говорил с Максвеллами. Впрочем, поступай как считаешь нужным, девочка моя. Мы с мамой хотели бы, чтобы ты побывала у одного человека, его фамилия Холлик. Нам его рекомендовал дядя Дик.
Джейн слышала, как родители шепотом обсуждали, не показать ли ее профессионалу.
– Папа, этот Холлик – он психиатр, да?
– Психолог, – поправил отец, как будто разница была самая что ни на есть существенная.
– Вот не ждала от вас подвоха. Я не рехнулась – просто мне плохо, – сказала Джейн. Получилось в рифму; при других обстоятельствах они с отцом от души посмеялись бы.
– Никто и не говорит, что ты рехнулась, – поспешно ответил отец, не скрывая разочарования. – На самом деле, немного я знаю людей более здравомыслящих, чем моя младшая доченька. Поэтому я всегда позволял тебе поступать как вздумается – был уверен, что ты не натворишь глупостей. Даже это твое скоропалительное решение, насчет свадьбы с Уиллом…
– Пап, ты к чему клонишь?
– Джейн, – почти диктаторским тоном заговорил отец, но быстро сбавил обороты, – ты всегда была самой собой, ни под кого не прогибалась. А Уилл, похоже, придушил это твое природное стремление быть…
Значит, и у отца такое же впечатление сложилось. Что ж тут удивляться – Джейн ведь папина дочка.
– Какой быть, папа?
– Самодостаточной. Независимой. – Отец вздохнул. – Уилл говорит за тебя – думаешь, я не заметил?
– Так всегда бывает. Влюбленный человек начинает думать, как предмет его любви.
Джейн сама знала, что защищается – или защищает Уилла.
– Да, конечно, детка. Прости, но я привык к открытой, смелой, отважной Джейн. Не знал, что Джейн может стать уступчивой и покладистой.
– Не может. И не станет, – заверила Джейн.
– Вот и хорошо. И не позволяй старшим Максвеллам тобой командовать. Пусть твое решение будет продиктовано твоим желанием. И знаешь что? Пообщайся с психологом, это тебе на пользу пойдет.
У Джейн не было сил на споры. Тем более что спор отвлек бы ее от главной темы.
– Ладно, пообщаюсь. Когда?
– Мама договорилась на завтра, на десять тридцать утра. Его клиника находится на Харли-стрит.
– Где ж еще ей и находиться, – произнесла Джейн, вовсе не собираясь вкладывать в свои слова столько сарказма. – Как скажешь, папа, – смягчилась она. – Если вам с мамой от этого полегчает – я готова.
Она представила родителей, рядком сидящих на гостиничной кровати, этажом ниже, напряженно ловящих каждую ее интонацию.
– Да, нам с мамой от этого полегчает, – подтвердил отец.
– Отлично. Кстати, ужинайте без меня.
Тут вмешалась мать – как и подозревала Джейн, она присутствовала при разговоре.
– Доченька, тебе нужны силы. Вдобавок вечером приедет твоя сестра. Она хочет повидаться с тобой.
– А я хочу отдохнуть. Не беспокойтесь обо мне. Позвоню, если проснусь не среди ночи. Если не позвоню – увидимся завтра за завтраком.
Последовала пауза. Раздался легкий треск – это мать передавала трубку обратно отцу.
– Мы попозже позвоним, Джейн.
Явно родители не верят, что Джейн пребывает в здравом рассудке.
– Отдохни пока, расслабься.
– Спасибо, папа. Я тебя люблю.
Трубка легла на рычаг. Сквозь стены до Джейн смутно доносился шум лифта, вздыхал огонь в камине, гудели под окном автомобили. Но явственнее всего было голубиное воркование. Голуби зигзагами летали перед окном, затем опускались на балконные перила. Внимание Джейн завоевали голубь и горлинка. Они прохаживались по перилам, голубь предлагал подруге всего себя, раскрывал веером хвост, выпячивал грудь, умолял сдаться. Интересно, это правда, что голуби всю жизнь верны одному партнеру? Джейн не могла сказать наверняка, но ей хотелось думать, что да, правда. Насчет лебедей она точно знала. Кажется, орлы тоже однолюбы; а может, совы? Говорят, если одна птица гибнет, другая умирает от тоски; очень романтично. Мысли Джейн блуждали, им не за что было зацепиться. Уилл не умер, шептал внутренний голос, и она размякала, теряла решительность. Уилл просто спит, ждет Джейн.
