— Сказано лежи, значит, лежи и не рыпайся! — ругалась эсса, запихивая в меня очередную ложку каши. Кормят как маленькую…
И ящеры еще эти… Не знаю, может, мне кажется, но такое впечатление, что твари орут, ревут и дерут укрепленную крышу точно над моей головой, именно в этой части крепости. Я когда Маирис об этом спрашивала — она как-то странно на меня посмотрела, а потом сказала не забивать голову глупостями. Да, Гураи выслеживают светлых, тянет их что-то в силе, а здесь корпус учениц, концентрация Маа большая. А конкретно до меня ни один дракон не доберется, потому что их вполне успешно отгоняют горящими стрелами и еще какой-то штукой, которой Сириан размахивал во дворе, копьем таким с лучами. Синими.
А мне все равно неспокойно, и еще сны… Каждую ночь вижу эти когти, как они тянутся ко мне, а морда щерится клычищами, и глаза… светятся зеленым. И разумным. Словно чего-то хотят от меня. Бр-р-р-р!
Вот занялась бы делом, быстро бы от глупых мыслей в голове избавилась, проверено. И про Лильрина бы реже вспоминала. А то все думаю, думаю… злюсь и снова думаю. Что мне в нем? А вот. Ответственность. Как будто он не чужой. Почти родственник, что ли? Он ведь единственный, по сути, кто у меня от старого мира остался.
Глава 31
— Выхода нет, — тяжело вздохнула старшая целительница, глядя, как я тщательно одеваюсь, — иначе я никогда и ни за что не выпустила бы тебя из крепости и вообще не допустила до лечения еще как минимум месяц. Но это нашествие… — Она устало опустилась на лавку и уронила руки на колени. Я украдкой подавила такой же горький вздох: эсса Маирис за прошедшие три недели постарела минимум на десять лет.
— Мы не успеваем, — тихо сказала она, глядя на меня с непонятной жалостью и одновременно надеждой. — Это нашествие не такое, какие были раньше. Еще никогда на коллегию и город не нападало столько тварей одновременно. А вольных земледельцев и вовсе выдавили со свободных земель, все были вынуждены бросить дома и поля и искать убежища за крепкими стенами крепости Росшанхорна.
Все так и было. Даже в коллегии уже начала ощущаться нехватка продуктов, завтраки, обеды и ужины стали гораздо проще и беднее, хотя количества еды пока на всех хватало. Повара с изысканных блюд перешли на супы и каши, стараясь накормить прорву народу прежде всего сытно.
Слава всем богам, запасов было сделано немало, как я поняла, именно на такой вот случай. Но ведь и они не бесконечны.
— Пойдешь с отрядом стражей и охотников к самому крупному селению в свободных землях. — Маирис в который раз принялась повторять мне задание. — С вами пойдут хозяева тех угодий — взрослые и самые сильные мужчины. Надо попытаться снять урожай, хотя бы часть его. И вывести тех, кто не успел бежать, но смог забаррикадироваться в домах и подвалах. Мы своих людей бросить не можем.
Я серьезно кивала, хотя и выслушивала это уже в десятый раз как минимум, а попутно с помощью Маирис в десятый же раз проверяла дорожные сумки — все ли уложено из лекарских инструментов и снадобий. Не всегда надо сразу лезть в потоки, бывает, можно обойтись и обычными средствами.
Ну и свои вещи перепроверила — в свободных землях лишнюю рубашку или нижние штаны взять неоткуда.
— Командиром будет Сириан, и ты должна слушаться его беспрекословно. — Маирис строго на меня посмотрела. — Бес-пре-кос-лов-но, поняла? Скажет лечь — ложись, скажет прыгнуть — прыгай. Он головой отвечает за своих людей и за тебя в особенности, а ты мало того, что как маяк для тварей, с твоей-то силой, так еще и не успела толком прижиться вне крепости.
— Я поняла, Маирис. — Мне уже не терпелось сбежать от ее нравоучений, но я понимала, что она говорит дело. — Ты только не увиливай от ответа и скажи мне четко, где мой шадаг, и я перестану даже мысленно отвлекаться от предстоящего похода.
Видя, как наставница недовольно сморщилась, я тоже упрямо сдвинула брови и продолжила:
— А то ерунда ведь получится, буду думать о нем, а не о деле. Ну что за секреты дурацкие, в самом деле!
— Вот упертая девка! Вы там в вашем нижнем мире как по одной мерке скроены! — Маирис поджала губы, а потом махнула рукой. — Сама увидишь все, понятно? Шадаг-шадаг, всю голову мне проклевала своим шадагом. Ладно бы влюблена была, а так вообще не пойму, чего тебе от него нужно.
— Влюблена? — изумилась я. — С чего? Я же его толком не знаю. Мы встречались… до переноса — по пальцам пересчитать можно. И теплых чувств он у меня точно не вызывал при тех встречах. А здесь мне и вовсе не до глупостей было. То, что он поумнел и смог избавиться от метки, — это здорово, но я все равно за него отвечаю. Хочу увериться, что он сам дальше устроится, без меня, и спокойно буду свою жизнь жить.
— А того, что парень красивый, тебе недостаточно для влюбленности? — поневоле отвлеклась от дел насущных наставница. — Девчонкам-то вон хватило, заглядывались на него, даже несмотря на то, что шадаг. А как очистился, так того и жди, к рукам приберут. Твоего позволения спросят, конечно, но, если тебе самой не нужен, приберут, как есть.
— А при чем тут внешность? — снова не поняла я, старательно подавляя где-то в самой глубине души смутное недовольство тем, что предсказывала целительница в отношении Лильрина и других девушек. — Если так рассудить, некрасивых людей вообще не бывает. У всех руки-ноги-голова более-менее одинаковые. Нет, вот Сириан особенно хорош, признаю, но это же не повод в него влюбиться?
— А что для тебя повод? — неподдельно заинтересовалась пожилая женщина. Она вернулась к своему делу — перебирала флаконы в походной аптечке, проверяя и перепроверяя количество, качество и сроки годности снадобий, но делала это настолько привычно, что руки действовали сами, позволяя хозяйке выпытывать у меня ответ на непростой вопрос.
— Ну… — Я посмотрела на нее и полезла в третий раз считать рулончики перевязочного материала. — Не знаю даже… Какой он человек. Добрый ли. Умный. Смелый… Умеет ли слушать. Будет ли верить. Как отнесется к моим успехам, не станет ли чувствовать себя уязвленным, раз жена такая мастерица. Да много чего должно сойтись — мне же с ним не просто… спать. Но и детей рожать, жить вместе. О чем говорить станем вечерами у огня, будут ли нам обоим смешны одни и те же шутки, насколько уютно при нем молчать и заниматься своим делом. Как он к детям вообще относится, вдруг будет так воспитывать, что лучше детей в охапку — и бежать. Как ему самому со мной — только ли внешность интересна, только ли сила, или я сама? А то ведь и красота, и Маа могут исчезнуть, а что останется?
— М-да. — Наставница посмотрела на меня пристально и, как мне показалось, с уважением. — Не ожидала, хотя знаю тебя вроде бы уже неплохо. Так впору в сорок лет рассуждать, пожив и поглядев на жизнь других. А ты еще девчушка совсем.
— Глупый учится на своих ошибках, умный — на чужих, — невесело усмехнулась я, вслух помянув народную пословицу. — В большой семье такого насмотришься… а потом еще в обители, куда самые разные люди приходят со своими историями. Лекарю их рассказывают даже чаще, чем случайному попутчику. Особенно если внимательно слушать.
— Вот тут ты права, — согласилась Маирис. — Ну? На четвертый раз уж перепроверять не станем. — Она затянула ремни на кожаных сумках с лекарствами и прочими вещами. — Не хочется тебя отпускать, а надо. Уже второй колокол был, скоро отряд прибудет к воротам, чтобы забрать тебя и тех мужчин из земледельцев, что вызвались добровольцами.
— Еще эсс Гузриш хотел пойти, — вспомнила я. — Собирался к командиру. Он старенький уже, но, говорят, лучший следопыт и охотник. Ты не знаешь, его берут? Если да, то надо же еще настойку наперстянки положить, с его сердцем — обязательно!
— Хм… положи, лишней не будет. А теперь пошли, я…
— Эсса Маирис! Эсса Маирис!!! — Дверь грохнула, в комнату без стука ввалилась одна из младших учениц и остановилась на пороге, тараща глаза и тяжело дыша. — Там… Там!
