Их ощущения словно слились в одно для меня и это было невероятно… точно я никогда прежде не видела картину целиком. То натяжение пружин, тот узел, что сжимался у меня внизу, когда я была готова воспарить от наслаждения — то было лишь половиной ощущений. Другая представляла собой высшую степень натяжения чувств и невыносимую, сладкую тяжесть которая вот-вот должна была породить взрыв, переполнив меня до дрожи. Наблюдая за тем, как движения прекрасных юноши и девушки на гладком белом мраморе стали более резкими, порывистыми, самозабвенными, я почувствовала, что также изнываю от желания быть наполненной и наполнять, натянуться до предела и взорваться от наслаждения — ноги мои стали ватными и я, не помня себя схватилась за руку винитара, стоявшего позади: горячая волна наслаждения накрыла меня и я застонала от того, что тело мое так и не получило обещанного, несмотря на опьянение от пережитых эмоций.
В тот же миг, там, между выступами у водопада, девушка, изнывая от наслаждения, обвила руками плечи возлюбленного, а он сжал ее бедра и застонал изливаясь. Земля под нашими ногами задрожала и долину наполнил гул — яркий, осязаемый, страшный! Но никто не кинулся бежать, наоборот, эльфы подались вперед, радостно приветствуя поток, что мгновение спустя хлынул из трещин в вершине отвесной скалы.
Меня захлестнула новая волна чувств, но теперь то были не только эмоции. Это можно было сравнить с приближением лавины или темных грозовых облаков — воздух вокруг наполнился электричеством, в нем плескалась магия! Я обернулась к водопаду.
Быстрые потоки серебрились в свете луны, наполняя чашу внизу. Юные влюбленные, обняв друг друга за плечи с широкими улыбками наблюдали за тем, как толпа их собратьев приближается к священному источнику, зачерпывает ладонями воду из него и с почтением вкушает, вознося хвалу богине Лантишан. Всего несколько глотков и лица эльфов озарял свет, он был невидим, но ощутим — это было словно прозрачный сосуд наполняли кристально чистой водой. Со стороны можно было и не заметить перемен, но я чувствовала, как многократно увеличивалась чародейская сила. Как эмоции собравшихся в долине эльфов становятся еще гуще, осязаемей из-за наполнившей их силы.
Пожалуй, теперь я видела схожесть — глаза вкусивших от Филиамэль Лантишан сияли… так же, как и у Луция, когда он смотрел на меня, после страстных объятий… так же, как у Банагора, перед тем, как тот отстранился от меня и велел убираться вон.
Понемногу придя в себя, я наконец высвободилась из крепких рук Инеринона все это время смиренно придерживавшего меня под локоть. Поблагодарила принца и даже пошутила о том, что теперь он может быть свободен и я даже дозволяю ему напиться из источника. Эльф по-доброму рассмеялся в ответ, так, что веселые морщинки пролегли в уголках его раскосых глаз. Сказал:
— Ох, мне незачем туда идти. Я от старшей крови Амадоен и могу отправляться к источнику, когда вздумается. — Я смутно припомнила, что уже слышала о том от королевы… только вот не придала значения, потому что считала, что источник, Филиамэль Лантишан — это метафора. Но оказалось, вовсе нет. — Как ты видела, любовь луноликой Лантишан к своим детям вечна и не иссякает ни на мгновение. Но детей ее великое множество и только светлый праздник Филиамэль может насытить всех. Кроме того, силы могут внезапно потребоваться воинам, для защиты городов, могут понадобиться больным или раненым. Источник открыт всегда для того, чтобы восстановить силы и здоровье страждущих, но если бы мы пили из него бесконтрольно, то он верно бы давно иссяк. — Грустно подвел Инеринон и аккуратно взял мои руки в свои. Я чувствовала, что винигар расположен ко мне. Пожалуй, он был счастлив и в этот самый момент испытывал ко мне светлые, почти дружеские чувства. Я от чего-то нравилась ему. Понять бы только, чем я заслужила такое к себе отношение. — Во всем в этом мире нужно знать меру, Либи. Нет ничего, что будь оно в избытке, приносило бы пользу! Когда в одном сердце слишком много любви — она удушает того, кого любят, когда у одного в избытке богатств — они развращают его душу. То же происходит и со всем остальным, чего бы не коснулась чрезмерность.
— А как же возраст? — С нескрываемой издевкой спросила я. — Как же ваша бесконечная молодость?
— Все конечно, Либи, даже наша долгая жизнь. — Раздался за моей спиной томный голос Феовель. — От того что живем так долго, мы не начинаем ее меньше ценить. Быть может, только ощущая приближение вечного сна, в отличии от вас, людей, мы встречаем его с радостью, а не унынием. Для нас это как ощущать, что до финала длинной истории осталось не больше нескольких страниц. Быть может, хотелось бы узнать о приключениях героев что-то еще, но и того, что было — более чем довольно. Пожалуй, в этом плане мне род людской даже жаль. Лаигишан не любила вас так как нас, вы были не в числе первых ее творений, а скорее в числе последних. — Добавила королева, не скрывая пренебрежительного отношения и тут же спросила, растянувшись в довольной улыбке. — Как тебе наша священная роща? Что теперь ты думаешь о Фелиамэль Лаигишан? Севори ишааль — единение половин, точно не должно было оставить тебя равнодушной к нашим традициям!
Мне было неприятно то, каким взглядом она скользнула по моей фигуре. Точно оценивая, осталось ли во мне сопротивление ее планам или я настолько возбуждена, что прямо сейчас готова буду схватить первого же попавшегося мне эльфа, чтобы подарить ему еще один глоток от источника магической силы.
— Сегодня я увидела много чудес и благодарна вам за такую возможность. — Ответила я аккуратно. Ну, как могла.
— А что же до твоего предназначения? — Не унималась эльфийка. Ступила ко мне ближе и заглянула прямо в глаза, точно желая не услышать ответ на свой вопрос, а увидеть его прямо в моих глазах. — Теперь ты понимаешь, насколько важно тебе быть собой? Быть с нами? Завтра ты не узнаешь Чернолесье. Его кроны станут зеленее, поляны вокруг будут утопать в цветах. Этой же ночью милостью Лантишан начнется преображение! Та сила, что сегодня подарил нам источник, будет созидать еще долго — питать мир вокруг. Если бы на Эвенор не опустилось темное знамя людских племен, то не только Чернолесье бы нынче полнилось жизнью. Во все края, от Недремлющего моря, до Спящего Океана природа праздновала бы возрождение сил. Но не теперь.
Ее слова уязвили меня. Какое право она имела вот так рассуждать о всех людях? Да, среди нас есть такие, как мой дальний предок Родамунд, но не все же из нас людей, кровожадны и алчны! Если уж их священная богиня-проматерь всего и существовала на самом деле, то неужели она позволила бы нам людям, своим нелюбимым детям, оттеснить ее первенцев на самый край континента? Скорее уж, приведя первых людей к Эвенору из-за Недремлющего Моря, она таким образом поделила свое наследство между нами. Как сделала бы любая мать, будь у нее двое возлюбленных детей. Так кто же виноват в том, что эльфы вот так сразу не согласились поделиться, раз уж на то пошло?
Ее слова уязвили меня. Какое право она имела вот так рассуждать о всех людях? Да, среди нас есть такие, как мой дальний предок Родамунд, но не все же из нас людей, кровожадны и алчны! Если уж их священная богиня-проматерь всего и существовала на самом деле, то неужели она позволила бы нам людям, своим нелюбимым детям, оттеснить ее первенцев на самый край континента? Скорее уж, приведя первых людей к Эвенору из-за Недремлющего Моря, она таким образом поделила свое наследство между нами. Как сделала бы любая мать, будь у нее двое возлюбленных детей. Так кто же виноват в том, что эльфы вот так сразу не согласились поделиться, раз уж на то пошло?
— Прошу простить меня, амани винитарэль, но мое предназначение — это по-прежнему не ваше дело. — Сказала я с холодной решимостью и краем глаза увидела, как Шаигаль в ужасе прикрыла ладошками рот, а темноволосый эльф, что все празднество сопровождал королеву, аж переменился в лице и словно надулся от возмущения.
— Что, прости? — Ошарашенно переспросила Феовель и выпрямилась, точно кобра, что готовится к броску.
