– Зачем?
Он кидает на меня странный взгляд и , ничего не ответив, вносит в дальнюю каюту. Сгружает на узкую кровать, пока я с любопытством оглядываюсь. Комнатка маленькая, почти коморка. Но и сам шаттл совсем небольшой. Даже удивительно, что внутри столько всего поместилось. Серые обшарпанные стены. Железная шконка с тонким матрасом на одного. Откидной стол, встроенный шкаф. Вот и всё убранство. Дез ложится рядом, и места совсем не остаётся. Тянет меня к себе на грудь, потому что по-другому мы просто не помещаемся. Кладёт одну руку себе под голову, второй крепко обнимает мои плечи, потом зарывается в волосы, рассеянно перебирая мои распущенные пряди. Это приятно, кожу головы покалывает, электризуя чувствительные нервные окончания. По телу расползаются едва ощутимые мурашки. Я расслабляюсь, веки тяжелеют. Кажется, ещё чуть-чуть и засну.
– Расскажи о себе, – доносится его тихий вопрос сквозь накатывающую дрёму.
Я приподнимаюсь на его груди, чтобы заглянуть в мягко светящиеся голубые глаза.
– Да особо нечего рассказывать...
– Что-нибудь.
Я снова кладу голову Дезу на грудь, задумавшись.
– Не знаю... Я из бедного промышленного сектора. Отец работал на переработке металла, ещё делали грузовые баржи малой дальности. Мать-повар в их столовой. У меня есть старшая сестра. Она тоже работает там...У неё семья уже, двое детей...Весь городок там работает, больше негде...Бедно, грязно, страшно...Как и в любой колонии Империи...
– И ты?
– Я...Я сбежала. Познакомилась в училище с парнем, который хотел примкнуть к подпольному сопротивлению, и сбежала с ним. Подумала, смотря на родителей и сестру, что хуже уже всё равно не будет.
Дез молчит, поджимая губы, перебирает мои волосы, а потом тихо спрашивает.
– Ты его любила? В тебе грусть какая-то щемящая зашевелилась, когда ты про него сказала.
– Ревнуешь? – я слабо улыбаюсь в ответ.
– Хочу знать.
Я прикрываю глаза, и пред мысленным взором возникает Ден, каким я его помнила. Денни, веселый, бесшабашный, рисковый и по-своему надежный как скала.
– Думала тогда, что любила. Но сейчас уже точно знаю, что нет. Он был просто очень хорошим другом и предложил мне другую жизнь. Может и не лучшую, но хотя бы другую, понимаешь?
Я задумчиво провожу пальцем по груди прайма, вырисовывая замысловатый узор.
– А грусть...Грусть, потому что умер он. На одной из вылазок подстрелили имперские гвардейцы. Почти три года назад.
Чувствую, как мышцы под моей рукой напрягаются, каменеют.
– А ты тоже...участвовала в этих...вылазках? – голос Деза почему-то леденеет, режет ножом.
– Конечно, – я вскидываю на него непонимающий взгляд и вижу, что прайм чуть ли не в бешенстве.
Сильная рука неожиданно обхватывает мою шею, предупреждающе сдавливая, голубые глаза зло мерцают.
– Ты же могла умереть, – цедит он сквозь зубы, сдвинув светлые брови, – Ни за что, просто так! Повстанцы твои – всего лишь кучка маргиналов. Дуреха...
Не знаю почему, но я улыбаюсь. И чем пасмурней Дез становится, тем светлее у меня на душе.
– Сам дурак, – фыркаю в его хмурое лицо и подтягиваюсь поближе, чтобы достать своими губами его, сейчас сжатые в тонкую линию.
– Ну и как бы мы по-твоему встретились, если бы меня гвардейцы не поймали, м?
Легкое касание губ. Едва ощутимое. А током прошивает, будто электрический разряд пропустили. Дез размыкает губы, его рука крепко обхватывает мой затылок, не давая отстраниться. Язык проходится по моим губам, проникает в рот, углубляя поцелуй. Поцелуй, не имеющий ничего общего с тем, что происходит между праймом и айли. Это что-то совсем другое. Сама не понимаю, как я ощущаю эту разницу, нащупываю тонкую грань. Просто знаю, что сейчас он целует меня не для того, чтобы что-то получить, а для того, чтобы отдать. И от этого тело огнём охватывает. Томительным знойным жаром.
– Дез, можно я тоже спрошу? – чуть отстраняюсь, заглядывая в голубые будто дымкой подернутые глаза.
– Можно, – он снова откидывает голову на руку, устраивается поудобней и с интересом смотрит на меня.
– Расскажи, что проиходит? Как так вышло, что Марита – твоя сестра, и почему нас выкрали? И что дальше? Я вообще мало что понимаю...
Прайм хмурится и легонько проводит большим пальцем по моей щеке. Он сейчас уже не говорить хотел наверно. Но всё же начинает свой рассказ.
38.
– Моя мать, Калиста Виг, из очень древнего богатого клана праймов. Ты наверно знаешь, что мы не создаём семей, как люди, не организуем стаи, как оборотни. У нас есть клан, и принадлежность к клану передаётся по линии матери. В него входят все особи женского пола и их дети обоих полов.
– Почему по матери?
– Потому что не так важно, кто отец, – медленно произносит Дез, – это просто донор, дающий недостающие клетки. У нас нет родственных чувств, ну в твоём понимании.
– Но... Как нет? Вот прям совсем? – я удивленно смотрю на Деза, – Но ты же заботишься о Марите, а говоришь – нет...
Прайм рассеянно проводит по моим волосам, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не ткнуться ещё раз макушкой в его широкую ладонь. Так приятно он это делает.
– Ну во-первых, я забочусь о ней не из-за того, что люблю, а из-за того, что дал слово отцу. А праймы свои обещания выполняют. У нас есть некий кодекс, если можно так выразиться. Честность – обязательное условие, чтобы не стать изгоем.
Я с сомнением изгибаю бровь. Никогда не поверю, что ему на самом деле плевать на сестру. И Дез, похоже правильно истолковав мой скептический взгляд, едва заметно криво улыбается.
– А во-вторых...Ну я же бракованный, как любит говорить Марита. Не чистокровный. И оборотень внутри буквально рычит, что мы одной крови, и это не изменить.
– Ясно, – я задумчиво вожу пальцем по его груди. Прикусываю губу, не решаясь задать закравшийся в голову вопрос. Ловлю на себе внимательный мягко светящийся взгляд.
– И ты не любил свою мать, отца? Не полюбишь своих детей? Не знаю...Мне просто...Просто сложно это представить...
Дез поджимает губы в тонкую линию.
– Я уважаю свою мать и благодарен ей за жизнь. А любовь моя ей и не нужна. Она ждёт от меня преданности и служения ей и клану Вигов. И это я могу ей дать. А детей... У меня нет детей и никогда не будет, потому что я полукровка.
Отчего-то я густо краснею, хотя это меня совершенно не касается, и тихо хриплю.
– Не будет? Ты не можешь...?
Опять эта его едва уловимая кривая улыбка. И тяжелая ладонь с моих плеч переползает гораздо ниже, останавливаясь на ягодице и легонько щипая.
– Могу конечно, Ри. Не хочу. Потому что как раз не знаю, как я буду к ребенку этому относиться. Как прайм – никак. Но вдруг во мне оборотень заговорит? И я захочу его видеть, не знаю, оберегать. У оборотней ведь очень сильны кровные узы. А он другому клану принадлежит. У нас так не положено. Будет суд старших, и меня изгонят, если я полезу в чужой клан. А с другими расами, так наоборот...
Дез перестаёт улыбаться. Даже немного хмурится.
– От меня будут ждать любви, участия, а я скорее всего не смогу. Это глупо и безответственно было бы с моей стороны. В мире миллиард существ, способных воспроизвести потомство. Я вселенной не нужен.
– Мне кажется, сможешь, – едва шевелю губами. В груди щимит что-то от его слов, – И совсем ты не бесчувственный...
Дез щурится, пряча свечение в глазах. Рука с моего бедра перемещается на щеку, медленно гладит.
– Не будь такой же упрямой дурочкой, как Марита, Ри. Не присваивай мне качества, которых нет. Ты отражение своих эмоций видишь, не мои. А в тебе их не то, что на одного... На десять праймов хватит...
Я отворачиваюсь. Мне хочется поспорить, хочется встряхнуть его сильно. Может быть даже накричать. Но разве это поможет. Упрямый чурбан!
– Не злись, – насмешливо произносит Дез, обхватывает пальцами мой подбородок и поворачивает к себе.
– Дальше рассказывать или тебе уже не интересно?
