против обаяния самца, превратились в наседок, рожающих чуть ли не каждый год. Но говорят, секс с ним прекрасен, и ради этого стоит пожертвовать долгой жизнью.
- И каждый раз дюжина детей? - Юля даже не сомневалась: встреть она бхарида, ее тело определенно выступило бы в роли предателя. Его лик всего лишь выткан на полотне, а внизу живота уже все сладко обмирает. - Хорошо, что в Агриде они не водятся.
- Да, хорошо, - подтвердила с тихим вздохом Тиль. Отчего-то Юле показалось, что в нем сквозило сожаление. - Рвать пространства - опасное дело. Особенно для женщины. Неизвестно в какой мир попадешь. Монстры могут быть как ужасны, так и весьма привлекательны. Да.
Произнеся это, Тиль Грасси до хруста сжала «папирус», где двадцать третьим пунктом значилось: «Показать девчонке гобелены с иномирцами. Дабы ей не взбрело в голову рвать пространства, когда она освоит и эту магию. А она освоит и попытается вернуться на Землю. Я знаю».
Список содержал целый ряд наставлений, которые Юле не стоило читать, поскольку они предназначались Тиль Грасси. И сноха знала, к чему такая настойчивость: Картора боялась не успеть. Ей совсем скоро предстояло покинуть мир живых, и она переживала за правнука, который оказался таким разгильдяем.
- А вот и доспехи свекра, - Тень показала на застывшего на коне рыцаря в полном облачении. Фигура огромного жеребца поражала своими размерами.
Юля обошла постамент, открыв от удивления рот.
- Конь выглядит как живой.
- Он и есть живой, - Тень ласково погладила мохнатую морду. - Шторм спит. Свекор пропал в иных мирах вместе с моим мужем, а потому мы усыпили тех, кто был им дорог. Мы с Карторой долго надеялись, что наши мужчины вернутся...
- Как это, живой?!
Тиль Грасси тронула сбрую, и Юля увидела, что к ней прикреплен диск из двуцветного сплава, на котором золотое светило и серебряный месяц срослись друг с другом как сиамские близнецы.
- Род Спящих берет за свои амулеты огромные деньги, но оно того стоит, - голос Тиль был грустен. - Особенно если в твоем сердце живет надежда. Стоит разъединить Тариллу и Лурус, и конь оживет, словно и не проспал столько лет...
«Тарилла и Лурус - так вот как называются местные солнце и луна», - подумала Юля, а вслух произнесла совсем иное: - Вы любили своего мужа?
Она помнила наставления Тени относительно брачных ночей, но сейчас ей не казалось, что Тиль Грасси была против походов мужа в ее спальню.
- Сначала нет, потом да. Я до сих пор ношу амулет Обожания, - Тиль вытащила из-под кружевного ворота небольшой медальон, который с щелчком открыла. На помещенном внутри портрете угадывалось лицо с характерными чертами нынешнего лорда Ханнора. Глаза, нос, высокий лоб...
- А если такой амулет снять...
- Я не знаю, что будет. Может быть, и не перестану любить. Все-таки Гарсий не был плохим мужем. Но с Обожанием надежнее. Когда-нибудь и ты захочешь такой.
- Чтобы обмануть саму себя? - ответила Юля и тут же спохватилась: - Ох, извините.
Тиль поцеловала медальон и спрятала его в ворохе кружев.
- Обман порой так сладок...
- А у Карторы тоже есть амулет Обожания?
- Нет, ей повезло. Интересы родов Рвущих Пространство и Непобедимого Гестиха совпали с желанием влюбленных, - Тиль Грасси опять вздохнула. Юля не знала, как выразить свое сочувствие, поэтому по-дружески обняла ее. Тень грустно улыбнулась.
Дом сотряс громкий стук.
Юлька взвизгнула от неожиданности.
- Не пугайся. Это Пьющая Кровь напоминает нам, зачем мы спустились в подвал. Когда-нибудь я отниму у нее клюку.
Деньги - монеты величиной с ноготь большого пальца, нашлись через час упорного перетряхивания всех деталей боевой амуниции. Тайник оказался в неожиданном месте - в металлическом гульфике рыцаря. Юля поразилась размерам этой металлической части ровно так же, как до этого обмирала от размеров жеребца.
- Монеты старинные, - Тиль высыпала их на ладонь, не обращая внимания на покрасневшую Юльку, невольно вспомнившую голого Изегера. - Не чета современным. Картора знала, что припрятать. Они сейчас в высокой цене.
Аккуратно ссыпав деньги в мешочек, передала его Юле.
- Все! Теперь спать. Завтра нас ждет...
- Шопинг, - с улыбкой до ушей выпалила Юлька и тут же пояснила: - Поход по магазинам.
Такое занятие любую женщину взбодрит. Даже если она в коме или в неведомом мире.
- Красивое слово. Ш-ш-шоп-п-пинг, - пропела бабушка милорда. Дом сотрясла череда ударов. - Да идем мы, идем!
- Ой, а это что? - Юля остановилась перед сверкающими рыцарскими доспехами. Они сплошь были украшены какими-то письменами и рунами. Шлем венчал ирокезский гребень, конец которого густым хвостом падал за спину. По сравнению с прадедовской амуницией, доспехи выглядели изящными, словно были сделаны для ребенка.
- Они принадлежали Карторе, - Тиль указательным пальцем погладила вырезанный на груди герб в виде двух скрещенных мечей. - Правда, трудно представить, что она когда-то была столь миниатюрной?
Юля стояла, открыв рот.
- Красотища...
- Хочешь примерить? Вы чем-то с Карторой даже похожи.
- Боюсь, у меня случиться приступ клаустрофобии. Меня однажды на МРТ послали, так я не выдержала. Кричала до тех пор, пока не выбралась на свободу.
- Эмэртэ - это тоже доспехи?
- Ну, типа того...
***
Юлька проснулась рано. Еще не встало местное солнце. Но Тарилла и не думала показываться, потому как за окном стадом длинношерстных овец плыли тяжелые тучи. Дождь с упорством барабанщика лупил по жестяным навесам и вместе с ветром, гудящим в камине, исполнял заунывную партию «Тоски». В названии их оперы ударение следовало ставить на вторую гласную.
«Интересно, а зимой здесь холодно? - лениво размышляла Юля, кутая озябшие ноги в одеяло. - Может, пора запасаться дровами? Или попросить, чтобы на эти столбы натянули полог?»
Из исторических фильмов она знала, что кроватные балдахины сохраняли хоть какое-то тепло, а мужчины и женщины надевали на ночь длинные до пят рубашки и ночные колпаки.
«Да что говорить, в Англии испокон веков спальни были холодными. Ничего, и я как-нибудь перезимую».
Подумала и тут же отругала себя, поскольку «как-нибудь перезимовывать» не хотела.
«Пора бы врачам озаботиться моим состоянием. Мама, наверное, уже приехала в Турцию и сидит у моей кровати. Держит меня за руку. А вторую - на своем животе. Ей ведь нервничать нельзя».
Юлька заплакала, жалея себя, маму и ее еще неродившегося
