Ознакомительная версия.
Лицо подруги под белокурыми кудрями сделалось бледным. Взгляд застыл поверх плеча в шелковом халате, на щеках выступили пятна.
Пальцы у тонкой фарфоровой чашки дрожали.
* * *
— Зачем я ей так сказала? Арви, зачем?
Она почему-то неосознанно начала называть его этим именем — длинноухого сервала, подобравшегося к брошенной на траве толстовке. То ли начал доверять, то ли решил напомнить о своем существовании, чтобы получить еды.
Марику трясло. Четвертый кристалл погас. Над головой кружили тяжелые низкие тучи; ветер усилился.
Не замечая собственной дрожи, она смотрела не то в желтые кошачьи глаза, не то внутрь себя, где, казалось, навечно отпечатались не то ее, не то чужие воспоминания, вытянутые из глубины камня.
— Я ведь могла промолчать, да? Могла? Или вовсе не звать ее? Зачем позволила себе вспылить? Зачем вообще…
Вопрос повис в воздухе, как и предчувствие чего-то нехорошего.
Плевать! Плевать на эту Эмили, она заслужила то, что получила, и незачем корить себя.
Подумаешь, бывшая подруга… Кому нужны такие друзья, залипшие на дне, не способные ни научиться, ни достичь чего бы то ни было?
Хлестанул по лицу порыв ветра; Марика втянула голову в плечи и нахохлилась воробьем.
Нужно узнать конец сказки, завершить начатую камнями пытку, заставить себя досмотреть — вдруг все еще исправится? Как-то наладится, изменится, перетечет в правильное русло? Ей просто показали пару неприятных ситуаций и все, это ничего не значит. В жизни всегда находится место хорошему и плохому — не стоит зацикливаться на последнем.
Она попыталась припомнить собственную радость, испытанную при виде горы денег, на которых валялась в кристалле номер один, но не смогла впустить ее внутрь, отторгла. Радость почему-то отдавала плесенью.
Ну, давай же, давай! Все просто: гора денег, столько счастья, столько восторга, власти и свободы! Делай что хочешь, иди куда хочешь, говори, с кем хочешь…
Вместо восторга в памяти всплыла череда кафе, тоскливый взгляд и тлеющая в пепельнице сигарета…
Тогда Марика, хмурая и подавленная, с дрожащим подбородком и плотно сжатыми губами, двинулась к пятому кристаллу.
Она верила и не верила.
Не верила глазам, но сердцем знала, что такое возможно. Что все темное, что скрыто внутри, можно при определенных условиях вытянуть на поверхность, заставить алчного дикого и безобразного монстра проснуться, заставить захотеть его «кушать», пробудить жажду к уничтожению и потерять над ним контроль.
Неужели, так и случилось?
Чья эта роскошная яхта, кто и в честь чего дает вечеринку, и почему она, Марика, танцует на одной из верхних палуб босая? Придерживает юбку, дико хохочет и кружится в демоническом танце на глазах у полупьяных зрителей?
Что это за странная трубка, которую она курит в каюте вместе с холеным хлыщом, а после целуется с ним так жадно, словно она обдолбанная нимфа, и позволяет лезть себе под лиф платья?
Совсем очумела?!
А что это за комната, где полно народу, и все валяются на полу полуголые?
Ведь это не оргия, упаси Создатель, ведь не оргия?
Нет, вроде бы нет, просто последствия буйной вечеринки, где гости не смогли доползти до собственных спален. Вот лежит и она, на бордовой софе. Одетая. Почти одетая.
Несмотря на промозглый ветер, по вискам тек пот, а сердце билось, как ненормальное. Марике хотелось отнять ладони от кристалла, отлепиться, отодрать себя прочь и тут же стереть волшебной резинкой память. Не надо кроссовок, умывальных принадлежностей и легкой куртки. Только один магический ластик, тотемы, только один, чтобы навсегда забыть увиденное. Ведь она стала ведьмой, сорвавшимся с цепи монстром…
Какая оса ее укусила? Какую дыру в собственном сердце она, та новая Марика, пыталась столь тщательно заткнуть подобными действиями? А кровавый фонтан горечи лишь усиливался — дыра разрасталась.
Что же ты делаешь? Что? Зачем?
А через секунду опять изображение вечеринки, но уже другой — в темном зале с множеством красных и синих прожекторов. Почему все в масках? Буйволы, собаки, пантеры, орлы… Что за маскарад? Животная «ферма» пила по животному. Курила, хаотично двигалась в полумраке и танцевала под странную музыку.
Марика, не сумевшая узнать себя ни в ком из присутствующих, отчаянно надеялась, что ее двойника здесь нет. Но ведь наверняка есть, раз перед глазами эта комната?
Дура, зачем ты пришла сюда? Ведь мне не зря это все показывают! Какой бардак и разврат. Не хочу быть тобой, не хочу, слышишь?!
Она не сдержалась, зажмурила глаза и опустила голову, не желая видеть продолжение. Опираясь ладонями на кристалл, едва не поскуливала от стыда за собственные действия, пусть еще не совершенные.
Нет, она не будет такой. Ведь не будет? Какой-то распустившейся дурой, потерявший все ценности и приоритеты, ушедшей в разнос, при таких деньгах позволившей себе стать размазней. Хуже… Прогнившей никчемной озлобленной размазней.
По щекам потекли слезы. Марика, не отнимая рук от поверхности камня, вытерла их о плечо и заставила себя открыть глаза. Она должна увидеть. Что бы там ни было, должна досмотреть все до конца.
Финальная сцена потрясла воображение.
Ночь. Город. Многоэтажный дом, показанный снизу вверх, будто камера облетала его по периметру, а после балкон.
Ее балкон.
И сидящая на перилах Марика. Перекинутые через край ноги, свесившиеся в пустоту босые ступни и развевающаяся на ветру длинная юбка. Сзади колышутся белые тонкие шторы и похлопывает неплотно прикрытая дверь.
Когда невидимый режиссер неспешно подлетел к лицу сидящей на перилах женщины, позволив заглянуть той в глаза, Марика резко оттолкнулась от кристалла, шагнула назад, угодила пяткой сапога в углубление и упала на спину. Ударилась копчиком, вывихнула кисть и разрыдалась. Перевернулась на живот, уткнулась лицом в землю, проскребла пальцами по земле, выдирая травинки с корнем, и не замечая того, что чернозем набивается под ногти, содрогнулась от горя и прохрипела.
— Я не стану такой. Не стану, не стану, не стану…
* * *
Ливень хлынул неожиданно; дорога тут же превратилось в комковатую жижу.
Марика бежала прочь. Прочь от кристаллов, прочь от равнины, прочь от засевших в голове видений и от самой себя. Поскальзывалась, съезжала вниз, несколько раз оббивала ноги об острые, разбросанные по тропе камни, цеплялась за кусты и продолжала бежать.
Над головой гремело.
Небо укуталось тяжелыми облаками, сделалось злым и могучим, рвалось молниями и низвергало вниз тонны воды. Толстовка набухла, с волос на лицо текли струи дождевой воды.
Ознакомительная версия.
