– Не кричи, – приказал Виктор Валерьевич, но сделал два шага назад. – Не трону я ее больше.
– Больше?! – взвился молодой человек, резко поворачиваясь к Зое и опускаясь перед ней на колени. Его пальцы судорожно принялись ощупывать ее тело и замерли, добравшись до лица. На щеке красовалось красное пятно, горевшее от недавнего удара. – Зоя! Зоя! Тебе больно? Где болит? Скажи, моя хорошая! Скажи! Ну, что ты молчишь? Почему не скажешь?
Зоя переводила взгляд с сына на отца и изо всех сил сдерживала истерический смех, пришедший на смену страху.
Один – бьет, второй – защищает. И первый бьет, чтобы заставить «полюбить» второго.
Она вскинула голову и натолкнулась на предупреждающий взгляд старшего мужчины. Прикрыла глаза, повинуясь его невысказанному приказу.
– Юра, со мной все хорошо. Ничего страшного не произошло.
– Как же так…
– Что сказал врач? – перебил их Виктор Валерьевич, подходя к бару и наливая себе виски. Он ослабил галстук и сбросил пиджак. Зоя автоматически отметила, что он всегда одет официально – даже в сильную жару носит пиджак и галстук.
Мальчик Юра опустился на диван рядом с ней и уставился в пол, покрытый белоснежным ковром с пушистым ворсом.
В комнате повисла тишина, которая испугала Зою сильнее, чем гнев политика. Чем это вызвано – она не понимала. Ее сердце забилось, как у пойманной птахи. Она даже забыла о боли в животе.
Что-то в фигуре мальчика Юры насторожило ее. Что-то, чего Зоя предпочитала никогда не замечать.
Интуиция ее берегла. Выставила щит. Бессознательно Зоя бежала от осознания чего-то страшного. Чего-то апокалипсического.
– Полгода.
Одно слово.
Его смысла Зоя в первое мгновение не поняла.
Стакан треснул в руках Виктора Валерьевича, но он не заметил, ни как жидкость, смешавшись с кровью от пореза, потекла по его сильным рукам, ни как вздрогнула Зоя.
– Как… полгода? – выдохнул он растерянно.
– Вот так, батя. Через полгода я умру…
– Зоя!
Чужой голос прорывался сквозь черную пелену, застлавшую сознание и удерживающую в плену.
Не получалось.
– Зоя! Проснись! Зоя, ты слышишь меня?
Она застонала, не желая ничего слышать и понимать. Проваливалась во мглу, и это ее устраивало. Там, в кромешной тьме, нет боли. Там никто не бьет, не принуждает. Там Зоя не будет чувствовать себя жертвой.
Но тот, кто звал ее, отличался завидной настойчивостью. Тряхнул за плечи, заставляя открыть глаза.
– Больно… – вырвалось у Зои. Голова была тяжелой, точно в нее залили расплавленный свинец, глаза резало, горло саднило.
Что произошло за то время, пока она спала?
Спала?
Она спала?!
Или…
Или снова, без ее ведома, погрузили…
Она попыталась вскочить, не в состоянии сориентироваться.
И сразу же крепкие руки сжали чуть сильнее.
– Зоя, все хорошо! Это сон! Кошмар! Зоя, вернись ко мне! Посмотри на меня! – Властный мужской голос наконец достучался до сознания.
Зоя вскинула голову и натолкнулась на цепкий взгляд Юлиана Варшавского.
И если бы увидела, что он снова смотрит с привычным высокомерием или снисходительностью, точно она человек второго сорта, сдержалась бы.
Если бы не заметила в его взгляде искренней обеспокоенности, смогла бы справиться.
А тут ее прорвало.
Всхлипнув, кинулась к нему на шею.
Вцепилась в его плечи, точно те были спасательным кругом.
Из горла, саднящего от криков, вырвался всхлип.
– Я… я… не могу… не могу больше… Я… я устала… Мне страшно…
– Тс-с! Все хорошо! Тихо! Тихо, – мягкий шепот медовой патокой заструился по ее телу, создавая иллюзию тепла и покоя.
Зоя поддалась наваждению. На мгновение позволила себе расслабиться. Прижаться к мужчине и поверить, что кошмары – часть прошлого. Что в будущем ее ожидает счастливая жизнь, где никто не станет ни к чему принуждать.
Где она будет свободна.
Тело мужчины было горячим и пахло дорогим парфюмом и еще чем-то чисто мужским. И второй, едва уловимый терпкий запах подействовал на Зою, как красная тряпка на быка. Она всегда обожала запах, непосредственно источаемый мужчинами. Тот, от которого сносит крышу и который заставляет просыпаться основные инстинкты. Да, те самые…
Сейчас, балансируя на грани истерики и желания, Зоя уткнулась в обнаженную мужскую грудь и притихла. Замерла.
Интересно, а если она лизнет кожу, как он отреагирует?
Ее погладили по волосам, отвлекая от сумасбродных мыслей. Зоя снова прикрыла глаза и плотнее прижалась к Варшавскому.
Плевать!
На все плевать!
Она отчаянно нуждалась в сочувствии, и пусть потом пожалеет, что поддалась минутной слабости.
Это будет потом.
Но дальше было только хуже.
Зоя забыла о гормонах, в последние дни взбунтовавшихся и настырно требующих выхода.
Может, ну их, эти игры в самостоятельную девушку? Все равно она ничего пока не в силах сделать.
А он рядом. Обнимает. Гладит по голове. И от его тела пахнет так, что низ живота сводит судорогой.
Слезы перестали течь, и, сглотнув, Зоя втянула в себя запах мужчины.
Отреагировали мгновенно:
– Зоя, я же говорил, что чувствую твои эмоции!
– И что? – буркнула она и потерлась носом о гладкую мужскую грудь.
– Я предупредил.
И с предупреждениями пусть катится подальше.
Зоя, чуть сдвинув голову влево, наткнулась на мужской сосок.
Приоткрыла рот и жадно припала к нему, зажав губами.
Простая, не такая уж интимная ласка. Но ответная волна накрыла с головой.
Юлиан громко застонал. Изменения в его объятиях почувствовались сразу.
Если раньше он гладил по волосам, то теперь, жадно разведя пальцы, обхватил ее затылок.
Вторая рука, обнимавшая за плечи, спустилась к талии.
Более того, ему удалось переместиться на кушетку. Теперь его бедра прижимались к ее, а плавки не скрывали желания.
Зоя запретила себе что-либо замечать. Не хочет она! Не хочет! Внутри все содрогалось от пережитого кошмара и нарастающего возбуждения. Зоя выставила блок на мысли. Сейчас есть только она и мужчина. Просто мужчина. Обычный самец, на которого ее гормоны взбунтовались. А она – слабая женщина. Да, именно так.
И все.
Больше ничего нет. Ни прошлого, ни будущего.
У Зои где-то глубоко внутри точно заслонку убрали. И она более чувственно прикоснулась в соску мужчины. Лизнула. Чуть зажала. Потом снова лизнула.
Поиграть ей позволили недолго – несколько секунд. Потом властно опрокинули на кушетку и оказались сверху.
Зоя охнула, почувствовав вес Юлиана на себе. Какой тяжелый! И одновременно эта тяжесть свела ее с ума. Как же приятно вот так чувствовать мужское тело! Каждую мышцу. Грудную клетку, распластавшую ее груди. Плоский живот, прижимающийся к ее животу. Стальные бедра, властно раздвигающие ее ноги.
