А тут все оказалось совсем не сказкой. И пусть сегодня мы получили с Зиной лишь фрукты да птичек, все равно это было за рамками обычной привычной жизни. Поэтому вечером я долго не могла заснуть, прокручивая в голове прошедшее занятие. А ведь были еще стихии. Как я буду работать с ними? Так же волшебно, как писали в книжках или по-другому? А особенности метаморфа… Хотя они-то мне не казались волшебными. Просто удивительная способность владеть мышцами лица.
Когда я все же уснула, время было уже под утро. И мой перевозбужденный мозг стал рисовать странные картины. Я увидела сначала мужчину в военной форме. Причем форма была не такой, к какой мы привыкли. Это был комбинезон, на подобии тех, в которых ходила охрана в Одане, лишь с тем отличием, что на почти байкерском наряде были прицеплены самые настоящие золотые эполеты. Мужчина звал меня по имени и, как мне показалось, плакал.
- Мэри, Мэри! – его голос дрожал и срывался на высоких нотах. – Где ты моя девочка?
Я вдруг вспомнила (не понимаю, во сне или наяву), что это сон видела в раннем детстве, когда в моей голове еще хранились обрывки прежней жизни. Но этого мужчину я точно никогда не видела. Не в этой жизни.
Потом вдруг, откуда не возьмись, появился Снег. Только его черные волосы были не коротко подстриженными, а длинными. Спускались ниже лопаток. И вместо смоляных кудрей он оказался блондином. А, может, это бы вовсе не Снег?
- Мэри, я тоже тебя ищу! Приди ко мне! – звал незнакомец с его лицом. А я разрывалась буквально попам, не решаясь приблизиться ни к одному из мужчин.
Потом между мужчинами появилась пара, скорее всего, муж с женой. Они тоже звали меня и обещали, что если мы вернемся, то я стану их дочкой. Только я не поняла, почему «мы»?
В завершении этого сумбура появился Алексей Геннадьевич. Он противно хохотал и тыкал в меня пальцем, уродливо смеясь:
- Маша, ты же даже не человек, ты бертроил! У тебя даже тела нет!
В итоге я проснулась вся в холодном поту. Меня за плечо трясла Иринка Старцева.
- Сурайкина, проснись! Опять тебе кошмары снятся!
Подняв веки, я ошалело уставилась на девушку, не понимая, что та делает в моей комнате. Она, верно истолковав мой безумный взгляд, лишь тяжело вздохнула со словами:
- Ты так же кричала, когда только в детский дом привезли. Воспитатели говорили, что тебя нужно обязательно будить, иначе, неизвестно что с тобой произойдет. Я была тогда маленькой, но слова их запомнила. И очень боялась, что однажды проснусь, а на соседней кровати вместо тебя спит монстр. И поэтому всегда тебя будила.
- А почему я этого не помню? – удивленно смотрю в глаза бывшей однокашнице. – Ни как кричала, ни что мне снилось.
- Я этого не знаю, - она просто пожала печами. - Взрослые нам об этом ничего не рассказывали. А ты всегда засыпала безмятежным сном младенца. А я потом всю ночь ворочалась с боку на бок. Сегодня же проснулась и услышала знакомые звуки. Благо, ты дверь запереть забыла.
- Спасибо! – только и смога ответить я. Она дернула плечом со словами:
- Да не за что! – и вышла прочь.
Я же задумалась. Похоже, магия будит во мне воспоминания, которые были глубоко запрятаны в моем мозгу. Только как в тех воспоминаниях оказался Снег, с которым я познакомилась буквально недавно?
***
На следующее утро всех предупредили, что сегодня будут занятия со стихиями. Их я боялась больше всего. Маячившая на поляне фигура Зинаиды подтвердила мои опасения. Этот день нам снова предстояло провести вместе. Только вот ее стихия – огонь. И это однозначно пугало. Арбузиками и канарейками дело могло не кончиться.
Занятия вел Николай. Судя по его довольному лицу, наша направленность его нисколько не пугала.
- Доброе утро, красавицы! – улыбнулся мужчина, подходя ближе. – Рад вас видеть снова!
И его благодушное и радостное настроение немного меня успокоило. Я дружелюбно улыбнулась в ответ. А вот Зина неожиданно смутилась и покраснела, чем привела меня в легкое замешательство. Казалось, нашу правдолюбку ничего смутить было не должно.
Напиток нам сегодня не дали. Преподаватель сказал, что пробуждать магию будем медитацией. На полянке, как оказалось, уже были постелены коврики, на которые нас и усадили. Велели закрыть газа и вслушаться в тишину природы.
Тишины как таковой не было. Природа напоминала времена, когда в детском доме весной открывали окна для проветривания. И в тот же миг в тишину казенных комнат врывался птичий гомон из парка, которым было окружено здание. А воздух казался густым, несмотря на свою хрустальную прозрачность. И я снова унеслась мыслями в детство. За все свои почти тридцать лет так часто, как в Одане, там не бывала.
Я никогда не была примерной ученицей. Меня всегда тянуло на какие-то авантюры. Уже не помню, что сотворила в тот день, но наказание запомнила на всю жизнь. Меня посадили на последнюю парту, чтобы не мешала остальным.
Казалось бы, что страшного? Многие, наоборот, мечтают там оказаться. Дело в том, что в нашем детском доме парты были изготовлены на манер старинных, когда скамейка соединена со столешницей с наклонной крышкой. Был такой советский художник Терентьев, и у него была картина «Герои в школе». Я не то чтобы хорошо разбираюсь в живописи, просто репродукция висела у нас в классе, а класс бы точной копией картины, с такими же огромными светлыми окнами и высокими дверями. И на этой картине были нарисованы наши парты. Особенностью этих парт было то, что они выпускались под определенный рост ученика. Изначально предполагалось, что чем выше ученик, тем дальше он может сидеть на занятиях.
В далеком детстве мой рост бы таков, что место мое всегда было впереди. А когда меня пересадили за огромного монстра, что мои пяточки даже не доставали до пола, накатил ужас. Казалось, что крышка парты сейчас хлопнет, как огромный беззубый рот и поглотит мое тщедушное тельце в огромном чреве. Я вцепилась в крышку со всей силы, чтобы она не распахнулась. Когда меня зареванную и перепуганную пересаживали обратно, то еле отодрали пальцы от парты. И в том месте, где я сжимала доску, остались четкие черные отпечатки, словно мои руки были раскалены.
Тогда я не обратила на это внимание. Запомнила лишь прибежавшего Алексея Геннадьевича, который сначала прошел к последней парте, а потом долго расспрашивал меня, что случилось.
Из воспоминаний вырвал голос Николая:
- А теперь представьте, как горит веточка у вас в руках!
Я вздрогнула, удивляясь, что даже не поняла, когда мои пальцы вцепились в эту сухую палку и откуда она взялась. Открыв глаза, увидела, что точно такая же ветка тлеет озорным огоньком в руках Зинаиды. Моя же вдруг ярко вспыхнула, обжигая пальцы. Я взвизгнула и отбросила ее в сторону.
От моей ветки вспыхнул близлежащий куст. Николай чертыхнулся и попытался его потушить, беря воду неведомо откуда. Казалось, что жидкость вытекает прямо из его пальцев. Но огонь не унимался.
- Проблемы? – раздался рядом голос. Я повернула голову и увидела князя.
- Да! – запыхавшись, ответил педагог. – Ее пламя магическая вода не берет.
- Алекс, у тебя же была вода с минералкой? – поинтересовался у кого-то Мирослав. Я перевела взгляд и увидела Снега, который суетливо рылся в объемном рюкзаке, разыскивая драгоценную жидкость.
- Не надо, - вдруг остановил его правитель. – Удивительно, но огонь сам потух!
- Хотел бы я узнать, какие мысли бродят в этой белокурой головке! – усмехнулся Николай. И все присутствующие, включая Зину, переключили взгляд на меня.
Глава 17
Явление Александра было полнейшим шоком для меня. Увидеть его не где-нибудь, а в Одане?
- Может это судьба подает нам знаки? - промелькнула мысль в моем мозгу. Но потом я сама себя одернула. – Успокойся, Сурайкина, этот мужчина не про тебя.
Но ведь смотреть-то мне никто не запрещал? И я жадно впилась взглядом в темные короткостриженые волосы, синие газа под пушистыми ресницами, мощную шею, широкий разворот плеч, руки с сеткой вен и волосками на предплечьях… И так далее, и все ниже и ниже. В итоге дошла до носков начищенных до блеска ботинок, а затем медленно стала подниматься обратно.
