даже на секунду отвлечься.
— Совсем недавно мой Калеб был таким же маленьким, — произнесла с улыбкой Сорина.
— Не могу поверить, что ты стала матерью, а отец твоего ребенка Коби.
— Все не так просто, Дара.
— Верю.
Когда спустя время я с моими малышами оказываюсь в большой комнате. Я укладываю детей рядом с собой, чтобы… Боже… чтобы просто ощущать их. Дышать ими. Иметь возможность прикасаться.
Они такие маленькие. Они такие замечательные. Я знаю, что очень скоро они станут быстро расти, особенно сын, но этот момент, это мгновение только наше.
Мы лежим втроем на кровати, и мне ужасно жаль, что Алан не застал момент их рождения, момент их первого в жизни звука. По щекам катятся слезы, но изменить ничего я не могу. Я просто сохраняю в памяти все это, чтобы он мог увидеть все через мои мысли.
Рина входит к нам спустя время. За окно вечер. Я не знаю, что с моим мужем, кланом. Что там вообще происходит. Коби и Сиары я не видела больше. Хотя врач, все еще тут.
— Могу я…
— Входи.
— Тебе идет материнство. Калеб уснул, у меня есть время поговорить, если ты…
— Готова. Я хочу услышать все. С самого начала. Я хочу знать, что произошло больше года назад.
— Хорошо, — она садится в кресло, и повернув голову к окну, начинает свой длинный рассказ.
Сорина
Когда мне исполнялось восемнадцать, я услышала разговор родителей. Мама плакала и изливала душу отцу. Она говорила о том, как любила своего ребенка, который умер. Но также она рада, что нашла меня в ту злополучную ночь. Дело в том, что, если бы я искала ответы на вопросы типа: «Почему мои родители меня не любят?», я бы пошла и предъявила счет. Это все объясняло.
Но дело в том, что я купалась в их любви всю свою жизнь. Я не могла быть им неблагодарной за то, что, теперь зная правду и проанализировав нашу семью, я бы ни за что не догадалась, что я неродная дочь. Они не выделяли ни одну из нас.
Ровно пополам. Всегда и во всем.
Ни обид, ни претензий. Я просто… просто смирилась с правдой и не стала зацикливаться на этой информации. К тому же мне не хотелось ничего менять. Они не сказали мне правды, значит, на это была причина.
В ночь, когда на нас с Дарой напали враги, я услышала главное. Им нужна была старшая из двух дочерей. Никто не мог знать, что я ею не являюсь. Но им об этом сказать я не могла.
Дарина была моей любимой сестрой. Малышкой, которую я оберегала от всего на свете и не представляла даже в голове, что ей могут причинить боль.
Нас опоил друг. Который был вхож в наш дом. Не знаю, что ему пообещали за это, но я ни за что не догадалась бы, что в тот день он пришел не просто так.
Голова была затуманена настолько, что я до сих пор не могу вспомнить все лица, которые участвовали в том ужасе.
Моей главной задачей было — защищать сестру. Но это не говорило о том, что с ней не сделают вообще ничего. Выбирая между смертью и лишением зверя, я выбрала, как мне казалось, меньшее из зол. Хотя кто-то мог бы со мной не согласиться. Мы волки. Лишиться души больно и мерзко… Это тоже смерть, но иного рода.
Я была там и видела агонию, терзающую ее. Я разделила ее боль. Но «больно» не то слово, которым можно описать ад.
Остальное было погребено в черной мгле. Они заставили смотреть, а потом усыпили.
Но я никогда не забуду глаза сестры… Глаза, теряющие своего зверя, угасающие и безжизненные…
Ведьмы.
Их там было много. В этом я уверена. Две или, может, три.
Очнулась я с ужасной ноющей болью во всем теле. Мне казалось, что мое тело плыло по волнам. Стало плохо. Но осмотревшись я даже не поняла, где нахожусь. Светло-бежевая комната с довольно низкими потолками из странного материала и запах тоже… странный. Маленькие круглые окна.
Голова и тело болели так сильно, что я не могла пошевелиться.
Простонав, нашла в себе силы сесть. И если мне казалось, что я плыву по волнам, то теперь была в этом уверена. Я на воде.
Со стороны входа послышались шаги, и я тут же попятилась к противоположной стене, чтобы иметь возможность видеть всю комнату разом. Когда дверь распахнулась, на меня смотрел мужчина.
— Мы на месте. Выходи.
— Кто вы? — напряглась и попятилась, натыкаясь на стену.
— Хозяин яхты. Поднимайся.
— Как я тут оказалась? — не пошевелилась даже.
— Мне заплатили за то, чтобы я не отвечал на вопросы и доставил тебя от пункта А в пункт Б.
— И какой же этот пункт Б? Где мы находимся?
— Недалеко от мексиканского залива.
— Мексиканского? Как это? Как я здесь оказалась? Кто вам заплатил?
— Мне заплатили и за то, что я имею право применить силу, чтобы заставить тебя выйти отсюда, а не быть занозой в заднице.
Мозг стал работать быстрей и продумывать дальнейшие действия. Но мужчина не позволил даже к следующему вопросу перейти.
— Ты не сможешь сейчас обернуться.
— Что?
Я сжала кулаки, попробовала войти в свое подсознание, пообщаться с моей волчицей, но та словно спала.
«Ну же, просыпайся… Мы в опасности».
Она молчала.
Черт.
— Я отшельник. И да, я в курсе что ты, скорее всего, симпатичная волчица, но деньги мне нужней.
— Я могу заплатить вам больше. Мой отец… — я хотела попробовать, но волк зарычал и резко приблизился ко мне, искажая лицо в диком оскале.
— Мне плевать. Выметайся отсюда.
— Ладно, ладно…
Я объективно слабее. Без своего зверя вообще человек. У меня нет выбора.
Выйдя под палящее солнце, я оглянулась.
Остров. Как и предполагала.
— Шевелись, — проворчал сзади грубый голос.
Несколько шагов к краю. Лестница и причал.
Ноги почувствовали более твердую опору под ногами, и я выдохнула. Там на судне мне было и правда плохо.
— И? Тут никого нет.
— Иди к берегу, — ответил он и медленно стал отплывать.
— Прошу вас, не оставляйте меня здесь одну.
Но кого я обманываю? Он бы ни за что не передумал.
Развернувшись и посмотрев на остров более тщательно, я заметила что-то угловатое выбивающееся выше зеленых деревьев. Это могла быть только крыша дома. Во всяком случае надеюсь, что он тут есть.
Деревянный причал был длинным. Порядка
