который временно заменял выбитое мною стекло. Кто и когда успел установить его, мне не было известно. От него шёл приятный холодок. Райнер был прав, когда сказал своему товарищу, что в холодном доме у самого края Ледяной Долины я смогла бы протянуть несколько суток без отопления. За это в родной деревне меня считали чем-то вроде демона. Зимой и летом, в любую погоду я могла ходить в одном платье и меховой жилетке, не страдая от холода, а наоборот, наслаждаясь им.
От моего дыхания на льдине появился вычурный морозный узор.
Красиво здесь. Безумно. Сердце замирает от невероятного вида долины с высоты птичьего полёта.
Раздался звук приближающейся платформы, и я вздрогнула, оборачиваясь, вырываясь из охвативших меня ощущений. Через несколько мгновений перед нами появилась женщина. Пожилая, но всё ещё высокая, статная. Её длинные вьющиеся волосы совершенно невозможного сиреневого цвета были подёрнуты сединой и собраны в аккуратную причёску.
— Линаэль, Эрика. Пойдёмте, я провожу вас в вашу комнату.
— Нашу? — Эрика выразительно подняла бровь и окинула меня изучающим взглядом. — Мы будем жить вместе?
— Так точно. Все комнаты общежития заняты зачисленными учащимися, мест не осталось, поэтому вам пришлось выделить отдельное помещение сверх нормы.
Пока она говорила, мы встали на платформу и начали опускаться вниз. Ниже и ниже. Я узнала этаж старост, узнала гостиную, в которой встретила Кристиана, но платформа не останавливалась и двигалась глубже. Света становилось всё меньше и, в конце концов, мы оказались в довольно тёмном помещении, освещённом лишь тусклыми, мерцающими электрическими лампами. Здесь не было просторного зала, как на этажах выше. Перед нами был только коридор, вдоль которого тянулись двери без опознавательных знаков. Женщина повела нас вперед, пару раз повернула, после чего остановилась перед дверью, на которой висела табличка “0001”.
— Так как свободных помещений на общих этажах у нас нет, вам временно выделили пустующую складскую комнату.
Она вставила в замочную скважину довольно крупный ключ, который провернулся в замке с пугающим скрипом.
— Чуть позже смажем здесь всё, — пояснила она, когда дверь отворилась с не менее жуткими звуками.
По щелчку выключателя внутри зажглась одна-единственная лампа, которая свисала с потолка на толстом проводе. Комнатка была довольно узкой, две деревянные кровати с противоположных сторон заняли почти всё место, на них лежали свёрнутые в рулон матрасы и одеяла.
— За-ши-бись… — протянула Эрика.
— Приберёте тут всё, обустроите, а как найдём вам место при гостиной — переедете.
— А окна здесь нет? — осторожно уточнила я.
— Вентиляция, — женщина указала на круглое отверстие под потолком. — Рекомендую не экспериментировать с ароматами, иначе потом долго будете выветривать.
Она выдала нам по ключу.
— Общая гостиная первого и второго курса этажом выше. Столовая — на шестом. Расписание приёмов пищи, как и расписание занятий, найдёте на стенде в общей гостиной. Вопросы?
— Вопросов нет, — мрачно ответила Эрика. — И без того ясно, что нас здесь не ждали.
— Простите, — я приподняла руку, чтобы женщина, которая уже собралась уходить, заметила меня. — У меня нет ни вещей, ни одежды. Как я могу…
— На этот счёт к завхозу, — отрезала женщина и, развернувшись на каблуках, ушла. Стук закрывшейся двери звоном отдался у меня в ушах. Не зная, что предпринять, я остановилась посреди кладовки. Хотя, похоже, это был самый настоящий чулан.
Догнать эту женщину и спросить, где искать завхоза? Или воспользоваться ее советом и начать уборку? Но, опять же, где взять ведра, тряпки и прочий инвентарь?
— Я буду спать здесь, — Эрика с размаху опустилась на кровать, что стояла справа, и закинула руки за голову.
— А уборка? — осторожно поинтересовалась я.
Она сморщила нос и окинула комнату медленным, внимательным взглядом.
— Я ночевала в местах и похуже, — соседка одарила меня нагловатой усмешкой. — Но что-то мне подсказывает, что надолго мы здесь не задержимся.
Хотела бы я знать, откуда в ней такая уверенность.
— Если надумаешь прибираться, делай это на своей половине комнаты, — добавила Эрика.
— Конечно, — кивнула я.
Не думает же она, что я одна здесь буду делать всю работу. Еще раз окинув наш унылый чулан взглядом, я направилась на выход. Надо найти завхоза, узнать расписание и вообще осмотреться. Но я, конечно, втайне надеялась встретиться с Райнером. Знает ли он, куда нас поселили? Выполнит ли обещание проведать, как только освободится? Головой я понимала, что он не обязан проявлять ко мне ни капли сочувствия и интереса, но сердце предательски сжималось, когда приходила мысль о том, что теперь мы с ним просто магистр и адепт.
— Мне вот интересно, — снова подала голос Эрика. — А как мы будем просыпаться, если здесь нет будильника? Под крики петухов? В Скайхолле был общий сигнал побудки, но то на жилых этажах. А мы в кладовке.
— Я собираюсь поискать завхоза, — ответила я. — Заодно узнаю, где здесь душевая. Ну и про будильник спрошу.
Моя соседка одобрительно кивнула, и я, поглубже засунув ключ в карман обтягивающих штанов, отправилась на поиски.
* * *
День прошёл на удивление быстро, и я сама не заметила, как почти перестала думать о ситуации, в которой оказалась. И хотя задача привести комнату в божеский вид оказалась непростой, зато я успела обойти все нижние этажи и изучить академию изнутри. Мне казалось, я буду привлекать внимание. Что меня будут замечать и шептаться за спиной, как это нередко бывало в Ледяном Доле. Но здесь, одетая в форму адептки, я оказалась одной из многих, и на меня почти не обращали внимание. Даже слишком откровенный вырез на груди не привлекал ничьих взглядов.
Это было странно и даже немного неуютно — чувствовать себя “своей”, одной из многих. Абсолютно белые волосы, которыми наградила меня природа, здесь не были редкостью и встречались повсеместно, так же как и выразительные формы, которых я стеснялась с тех самых пор как начала взрослеть.
Бегая с этажа на этаж в поисках всего необходимого для минимального комфорта, я размышляла о том, что могу быть драконом. По крайней мере, здесь все абсолютно уверены в этом. И чем дальше думала, тем больше находила подтверждений и объяснений тому, что всегда смущало меня. Начать хотя бы с того, что я всегда была меньше и глупее сверстников. Отец смотрел на это со снисхождением и, кажется, даже умилялся, называя меня “сладенькой глупышкой”, но это нисколько не спасало от отчаянной уверенности в собственной неправильности. Я плохо успевала в школе, дольше усваивая тот материал, который остальные уже давно прошли. А когда у всех моих сверстниц уже появилась грудь, когда они вовсю гуляли с мальчиками, я
