Но ясно, что бумага все равно намокла.
Остальные думают, что я поднял кулак в виде своеобразного приветствия, поэтому начинают кричать, свистеть, и поднимают в ответ свои кулаки. Мне приходится поддержать эту игру, и я выкрикиваю: — Восстание! — и все подхватывают этот клич.
Я уверен, что это Коннор толкнул меня. Он наблюдает с берега, сложив руки на груди.
***
Река Камас протекает прямо рядом с нашим лагерем, и, как только народ расходится по баракам, чтобы сменить одежду, я бегу к груде камней у воды, по дороге разворачивая бумагу. Если он испортил ее послание...
Часть написанного в самом низу оказывается размытой. Сердце замирает. Но большая часть слов остается четкой, и видно, что их писала Кассия от руки. Я бы понял это, в любом случае. Она немного изменила наш шифр, как мы всегда делали, но мне хватает совсем немного времени, чтобы сложить кусочки головоломки.
Я в порядке, но большинство моих бумаг украдено.
Поэтому не волнуйся, если не часто получаешь весточку. Я найду тебя так скоро, как только возможно. У меня есть план. Кай, я знаю, что ты собираешься искать меня, что хочешь спасти меня. Но тебе нужно довериться мне — я сама могу защитить себя.
Скоро весна. Я чувствую ее. Я продолжаю сортировать, но письма пишу везде, где только могу.
Я был прав, это старое письмо. Чума ускорила ход одних событий и замедлила остальные. Торговля уже не такая надежная вещь, какой была раньше. Сколько недель назад она написала это послание? Через неделю после наступления чумы? Через две? Она вообще получила мое письмо, или оно до сих пор лежит где-нибудь в кармане неподвижного больного в медицинском центре?
Временами, когда я чувствую несправедливость того, что мы вынуждены общаться урывками, я напоминаю себе, что нам повезло больше других, потому что мы можем писать друг другу. Этот дар, который ты, прежде всего, передал мне, с каждым днем становится ценнее для меня. Мы можем держать связь друг с другом, пока снова не соединимся.
Я люблю тебя, Кай.
Так мы всегда заканчиваем послания друг другу. Но в этот раз там есть кое-что еще.
Я не могла позволить себе такую роскошь, отправить два отдельных сообщения в Камас. И раньше я никогда не просила тебя об этом; я пыталась связаться с ним разными способами, сказать, чтобы вы не разделялись. Но ты же найдешь выход и передашь это Ксандеру? Следующая часть предназначена ему, и она важна.
Тут я замечаю, что внизу страницы шифр частично переходит в набор чисел. Похоже на первичный числовой код, но в самом низу чернила расходятся волнами, именно с того места, докуда я погрузился в воду.
Меня так и подмывает расшифровать это послание. Кассия знает, что я могу, но она так же доверяет мне.
Она имеет право. Я еще не забыл, каким взглядом она смотрела на меня тогда, в хижине ущелья, когда поняла, что я скрыл от нее карту Восстания. Тогда я пообещал себе, что не позволю страху превратить меня в какого-то другого человека, кем я не хочу быть. Теперь я тот, кто доверяет, и кому можно доверять.
Я должен найти способ доставить это сообщение Ксандеру, даже если оно неполное. Даже, если передавая ему письмо, я покажу себя в неприглядном свете, из-за того, что часть послания испорчена.
Я кладу бумагу на плоский валун, прижимая ее камешком поменьше, предоставляя ветру просушить ее. Это не займет много времени, и, надеюсь, меня не станут искать.
Обернувшись, я замечаю Инди, бредущую по камням. Она сменила намокшую форму и уже присаживается неподалеку. Я придерживаю уголок бумаги, опасаясь, что ветер вдруг взметнет и унесет ее прочь. На этот раз, Инди молчит. Не задает никаких вопросов.
В отличие от меня. — В чем секрет? — спрашиваю у нее.
Она смотрит на меня, подняв брови. О чем ты?
— В чем секрет твоих мастерских полетов? Например, в тот раз, когда при приземлении заклинило мотор, ты великолепно посадила машину. — Мы проскребли дном по асфальту посадочной полосы, металл обшивки высекал искры, а Инди даже не выглядела сколько-нибудь взволнованной.
— Я знаю, как дополняют друг друга расстояние и пространство, — отвечает она. — Когда я смотрю на вещи, я чувствую их.
Она права. Она всегда хорошо чувствует размер и размещение объекта в пространстве. Она взяла то осиное гнездо, потому что ей понравилось, как подогнаны друг к другу его части. Когда она карабкалась по стенам Каньона, то делала это с показной легкостью. И все же, отличное пространственное мышление — даже если у нее это происходит на уровне интуиции — не объясняет, почему она так хорошо пилотирует и так быстро обучается. Я тоже неплохо летаю, но Инди — гораздо лучше.
— И я понимаю движение вещей, — добавляет Инди. — Вот, она, например.
Девушка указывает на цаплю, летящую над водой. Птица скользит над водой, широко расправив крылья, паря на воздушных потоках как можно дольше. Я гляжу на Инди, ощущая внезапную боль от того, насколько она одинока, как та цапля. Она знает, как дополняют друг друга вещи и как они движутся, но при этом ее практически никто не понимает. Она самый одинокий человек из всех, кого я когда-либо знал.
Всегда ли она была такой?
— Инди, — спрашиваю я, — а ты взяла пробирку из Каверны?
— Конечно, — говорит она.
— Сколько? — интересуюсь я.
— Всего одну.
— Чью?
— Просто чью-то, — уклоняется она.
— Где ты ее спрятала?
— Я не смогла сберечь ее. Когда мы плыли по реке к повстанцам, лодка перевернулась, и пробирка ушла под воду.
Она говорит не всю правду. Я не знаю, в чем именно она лжет, но уж если Инди решила придерживаться собственной тактики, то никакими клещами не вытянешь из нее правду.
— Вы с Хантером — единственные, кто не сделал этого, — говорит Инди. — В смысле, не взяли пробирки.
Несомненно. Ведь мы с Хантером признаем всю правду насчет смерти.
— Я видел, как умирали люди, — объясняю я. — И ты видела. Когда они умирают, они исчезают. И ничем не вернешь их обратно.
А мы живы. Здесь и сейчас. И нам есть, что терять.
— Что, если тебе понадобится проникнуть за стены заграждения? — спрашиваю я Инди, меняя тему. — Ты скажешь, что это невозможно?
— Конечно же, нет, — отвечает она. Как я и думал. — Есть множество способов проникнуть внутрь.
— Например? — интересуюсь я с усмешкой. Ничего не могу поделать с собой.
— Вскарабкаться по стене, — говорит она.
— Нас заметят.
— Не заметят, если мы будем быстры, — уточняет Инди. — Или мы могли бы перелететь через стены.
