– Ты хранишь дневник в надежном месте?
– Нет, Тайлер, я держу его на кофейном столике. Ты что думаешь, я совсем дура?
– По крайней мере одну дурость ты уже сделала. – Последовал хруст, как будто мяли газету. – Зачем было посылать Елене записки с намеками. Это просто идиотизм. Ты должна немедленно прекратить это делать. Что, если она поймет, кто этим занимается?
– И что она тогда сделает?
– Обратится в полицию.
– Я все равно хочу, чтобы ты это прекратила. Просто подожди до Дня основателей, а затем ты увидишь, как Снежная Королева растает у всех на глазах.
– И скажет чао Стефану Сальваторе. Послушай, Тайлер… но ведь Стефану никто серьезного вреда не причинит, правда?
– Кому какое дело? – Тайлер передразнил ее более ранний тон. – Это ты оставишь мне и моим друзьям. Послушай, Кэролайн, ты просто сыграешь свою роль, ага?
Голос Кэролайн понизился до гортанного шепота.
– А ты попробуй меня убедить. – После не большой паузы Тайлер хихикнул.
Послышались какое-то движение, шелест, вздох. Елена повернулась и выскользнула из кабинета так же тихо, как вошла.
Выйдя в следующий коридор и прислонившись там к шкафчикам, она попыталась собраться с мыслями.
Информации оказалось столько, что сразу ее как-то было и не переварить.
Итак, Кэролайн, которая раньше была для Елены лучшей подругой, теперь предала ее и поставила себе цель унизить ее перед лицом всей школы. А Тайлер, который всегда казался просто досадным придурком, но никак не реальной угрозой, планировал изгнать Стефана из школы – или вообще убить. И самым худшим было то, что для претворения в жизнь своих замыслов они использовали дневник Елены.
Теперь Елена поняла начало того сна, что приснился ей накануне. Она и раньше видела похожий – в ночь перед тем, как обнаружилось, что Стефан пропал. В обоих снах Стефан смотрел на нее разгневанными и обвиняющими глазами, а затем бросал какую-то книжку ей под ноги и уходил.
Нет, не просто какую-то книжку. Ее дневник. И дневник этот содержал в себе улику, которая могла стать для Стефана смертоносной. Трижды совершались нападения на людей в Феллс-Черче, и все три раза Стефан оказывался на месте событий. Как все это могли расценивать жители городка? Или полиция?
И у Елены не было никакой возможности рассказать правду. Предположим, она бы сказала: «Стефан не виноват. Настоящий преступник – его брат Дамон, который знает, как Стефан ненавидит мысль о причинении боли и об убийстве. Дамон следовал за Стефаном повсюду и нападал на людей чтобы заставить Стефана заподозрить в этих злодеяниях самого себя. Чтобы свести его с ума. И этот самый Дамон сейчас где-то здесь, в городке, поищите его на кладбище или в лесу. Но только не ищите добропорядочного парня, потому что любой момент он может обернуться вороной. Да между прочим, Дамон – вампир».
У самой Елены все это с трудом укладывалось в голове. Представить такое объяснение людям означало вызвать лишь недоверие и насмешки.
Колющая боль в шее тут же напомнила ей о том, насколько серьезной была в действительности эта смехотворная история. Елена так странно чувствовала себя сегодня, как будто заболела. И ее болезнь была чем-то большим, чем перенапряжение и недосыпание.
Елена ощущала легкое головокружение, а иногда земля начинала уходить у нее из-под ног. Очевидные симптомы гриппа, если не считать твердой уверенности Елены в том, что эти признаки вовсе не объяснялись присутствием какого-то вируса в ее организме.
И в этом опять-таки была вина Дамона. Дамон вообще был виноват во всем, если не считать истории с дневником. За это Елена никого не могла винить, кроме самой себя. Если бы она не писала про Стефана, если бы она не притащила дневник в школу. Если бы она не оставила его в гостиной у Бонни. Если бы… если бы…
Стало быть, важнее всего сейчас вернуть дневник.
Прозвенел звонок. У Елены не осталось времени возвращаться в столовую и рассказывать обо всем Бонни и Мередит, поэтому она направилась на следующий урок минуя отвернутые в сторону лица и враждебные глаза, которые за последние несколько дней стали ее постоянными спутниками.
На уроке истории Елене оказалось не так просто удерживаться от взглядов в сторону Кэролайн. Никоим образом нельзя дать Кэролайн понять, что она обо всем знает. Аларих спросил что-то насчет Мэтта и Стефана, которые отсутствовали второй день подряд, и Елена, понимая, что все за ней наблюдают, лишь пожала плечами. Она не доверяла этому мужчине с мальчишеской улыбкой, колючими карими глазами и подозрительной тягой к информации о смерти мистера Таннера. А Бонни, которая завороженно взирала на Алариха, никакой помощи ей оказать не могла.
После урока Елена уловила обрывок разговора с участием Сью Карсон.
– …у него сейчас каникулы в университете – правда, я забыла, в каком…
Осторожное молчание показалось Елене уже недопустимым. Она резко развернулась, обращаясь напрямую к Сью и ее собеседнице, врываясь непрошеной в их разговор.
– На твоем месте, – порекомендовала она Сью, – я бы держалась подальше от Дамона. Я серьезно.
Ответом стал удивленный, смущенный смех. Сью оставалась одной из немногих девочек в школе, которые пока еще не остерегались общения с Еленой. Но теперь по ее виду можно было заключить, что она резко изменила свое отношение.
– Ты хочешь сказать, – нерешительно промолвила Сью, – что он тоже под твоей опекой? Или…
Смех Елены прозвучал очень резко.
– Я имею в виду, что он опасен, – рявкнула она. – И я не шучу.
Девочки молча на нее посмотрели. Резко развернувшись на каблуках, Елена спасла их от неловкой ситуации, которую мог спровоцировать вероятный ответ. Забрав Бонни из кружка поклонниц Алариха, она направилась вместе с ней к шкафчику Мередит.
– Куда мы идем? А я думала, мы собираемся поговорить с Кэролайн.
– Уже не собираемся, – отозвалась Елена. – Подожди, пока мы доберемся домой. Тогда я скажу тебе, почему.
– Просто не могу в это поверить, – сказала Бонни часом позже. – Я имею в виду, я тебе верю, но не до конца. Не могу поверить в то, что касается Кэролайн.
– Это все Тайлер, – уточнила Елена. – Далеко идущие планы составил именно он. Это к нашему разговору о том, что мужчины не очень-то интересуются дневниками.
– На самом деле мы должны быть ему признательны, – вмешалась Мередит. – Потому что благодаря ему, у нас есть время до Дня основателей, чтобы хоть что-то предпринять. Так почему ты, Елена, говоришь, все это должно случиться в День основателей?
– У Тайлера есть зуб на Феллов.
– Но ведь они все уже умерли, – заметила Бонни.
– Для Тайлера это, похоже, особого значения не имеет. Я вспоминаю, как он говорил что-то такое на кладбище, когда мы осматривали гробницу его предков. Тайлер считает, что Феллы украли у его предков право быть основателями городка – что-то в таком духе.
