Ознакомительная версия.
Он признался ей в любви, когда они летели на параплане тихим сентябрьским днем, как ангелы, у которых было одно крыло на двоих. Фима замерла от страха и восторга, а Вася шепнул: «Так странно, кажется, я тебя люблю». И Фимин страх исчез, остался только восторг. «Так странно, но кажется, я тебя тоже люблю», — прошептала она.
Он сделал ей предложение, когда в новогоднюю ночь, они валялись голыми на ковре перед камином в квартире Васи. Ковер был усыпан конфетти и мандаринами. Они пили шампанское и загадывали желания. Фима удивлялась собственному бесстыдству и млела от нежности. «Слушай, а выходи за меня замуж», — прошептал он. «Слушай, а, пожалуй, выйду!» — согласилась она. Фимин стыд исчез, и осталась только нежность.
Однажды вечером позвонила Шурочка и категорически потребовала встречи, причем наедине. Фима беспомощно посмотрела на Васю — расставаться с ним даже на несколько часов не хотелось.
— Иди, — сказал он. — Друзья самое ценное, что у нас есть, не нужно жертвовать ими даже ради любви.
— Приезжай ко мне через час, — ответила Фима Шурочке.
К тому времени Фима уже жила у Васи. Ее квартира пустовала. Вася предлагал ее сдать, а Фима не хотела. Когда она заезжала туда проверить, все ли в порядке, сердце сжималось от жалости. Этот дом казался ей живым существом, которое бросили, оставили на произвол судьбы. Здесь Фиму начинали тревожить смутные воспоминания: будто она провела здесь не только несколько одиноких лет, полных тоски, отчаянья и пустоты, которые однажды привели ее к желанию покончить с этой никчемной жизнью, ей чудилось, что здесь было что-то еще. Будто она пережила здесь сильное, трепетное чувство, нечто большее, чем любовь. Этого не было, но Фиме казалось, что было. В ту роковую ночь, когда она хотела выпить много-много снотворного и уснуть навсегда, что-то ее спасло. После той ночи Фима начала меняться: она открылась миру, а мир открылся ей. У нее появились новые родственники, у нее появились друзья, которых раньше не было. Она ушла с работы, которая не приносила ей ничего, кроме тягостного ощущения потерянного времени, она начала заниматься делом, которое ей нравилось. Она приносила пользу другим. Она, в конце концов, полюбила. Все перемены в себе Фима могла объяснить вполне логично: в ту ночь она поняла, что умирать ей еще рано, что она не прошла свой земной путь до конца. Но она тогда поняла, что путь, по которому она шла — ведет в тупик. Значит, надо искать другой путь, и она его нашла. Это было непросто, но она сумела. И все, вроде, она сделала сама, но Фиму не покидало ощущение, что кто-то ей помогал, что кто-то ее вел. Кто? Может быть, ангел-хранитель? Это ведь они незримо присутствуют в жизни своих подопечных и в трудные времена приходят им на помощь. Иногда, в минуты невыносимого счастья, она благодарила его мысленно. Ангел молчал. Кто знает, есть ли ангелы на самом деле?
Квартира встретила Фиму темнотой и тишиной. Она зажгла свет, и как всегда ей показалось, что кто-то здесь был, но исчез, почувствовав, что она скоро придет. Этот кто-то был не страшным. Этот кто-то оберегал в покинутом доме остатки домашнего тепла. Фиме было здесь хорошо, и никуда не хотелось уходить отсюда.
Шурочка явилась взволнованная: лицо бледное, глаза горят безумным блеском.
Работа у Шурочки шла хорошо: она обладала удивительным даром — угадывать, чего именно хочет клиент. Даже если желания заказчика находились где-то за пределами Шурочкиных эстетических воззрений, она все равно увлекалась и с удовольствием делала интерьер, воплощавший в себе самые жуткие представления о роскоши и богатстве. Она наполняла его юмором и тонкой иронией, не заметной для хозяев, но очевидной для людей с тонким вкусом. Шурочка похудела, потому что бегать приходилось много — все эти бесконечные поиски нужных отделочных материалов, светильников, мебели, текстиля. В конце концов, она достала из ящика шкафа свои водительские права, которые когда-то получила и забыла о них за ненадобностью, купила подержанную машинку и передвигалась по городу, судорожно вцепившись в руль и отчаянно матерясь. Фима любила изредка с ней ездить — это было так весело и так страшно — не хуже, чем лететь на параплане или сидеть на крыше высотного дома, свесив ножки вниз. Шурочка была довольна своей работой, а вот личная жизнь так и не складывалась. Героем ее девичьих грез по-прежнему оставался Никита, который вел себя более чем странно: то он был подчеркнуто холоден, то излишне придирчив, то вовсе не замечал Шурочку, то принимался с ней флиртовать с медвежьей грацией самого отпетого хулигана из седьмого класса. Сколько времени провели Фима и Шурочка за расшифровкой тайных знаков и посланий, скрытых в его поступках, сколько выпили вина и шампанского. Ничего они так и не расшифровали — он по-прежнему оставался загадкой. Когда Фима видела Шурочку в последний раз, та горячилась, собиралась уволиться и начать работать самостоятельно, потому что у нее уже была своя собственная репутация, клиенты передавали Шурочку своим друзьям и знакомым, как эстафетную палочку. Лично ее, Шурочку, а не контору, которой владел Никита. Еще она собиралась волевым усилием разлюбить этого негодяя, с его странными играми и неопределенными желаниями. Она даже собиралась кинуться в омут романа с одним своим клиентом, убежденным холостяком, для которого она обустраивала квартиру-студию, с вызывающей ванной прямо посреди комнаты. Квартира была рассчитана на одного человека и приходящих и уходящих девушек. Когда они только встретились, он сам откровенно высказал Шурочке требования к своему будущему жилищу: квартира для одинокого мужчины, с богатой сексуальной жизнью, в которой мужчине было бы комфортно, а девушек могла бы поразить, квартира для флирта и соблазнения. Семьи в его планах не было. Клиент оказывал Шурочке знаки внимания, Шурочка делала вид, что ничего не замечает. Это только подогревало интерес к ней. Отчаявшись найти взаимность у мужчины, которого она любила, Шурочка решилась ответить на домогательства своего клиента, хотя и знала, что ничего хорошего, точнее, ничего длительного и стабильного из этой авантюры не выйдет.
— У меня уже больше года не было секса, — аргументировала Шурочка свое решение, — ему от меня ничего кроме секса не нужно, и мне от него тоже. Цинично попользуемся друг другом. Я больше так жить не могу, я себя уже женщиной не чувствую.
После этого заявления Фима Шурочку не видела и не слышала, чем закончилась эта история, она не знала. Шурочка почему-то не звонила, а Фима была эгоистична, как все влюбленные — друзей и близких замечала, только когда они настойчиво о себе напоминали.
Ознакомительная версия.
