Помещения особняка поразили Роэл высокими сводами, а так же множеством изящных линий и декоративных элементов. При оформлении просторных залов были использованы такие, казалось бы, совершенно не сочетающиеся материалы, как дерево и пластик, слоновая кость и стекло. Соседство исторического и современного стиля, как ни странно, смотрелось органично – видимо, над интерьером Мэтра трудились лучшие дизайнеры.
Парадная гостиная, в которой постепенно собирались люди, совмещала в себе и музыкальный салон, и каминную и мягкую зону, а пол был выстлан антикварным мрамором. К слову сказать, помимо сотрудников газеты, гостей было не так уж и много, зато Роэл обнаружила среди них одного из десяти заместителей мэра Буковеня Рубина Сиссара с супругой, ведущего культурной программы с центрального телевиденья и еще парочку довольно известных в городе лиц. Среди достаточно спокойных и элегантных туалетов женской половины гостей, короткое красное платье Роэл смотрелось… более чем экстремально и когда сам мистер Сиссар, как ей показалось, крайне неодобрительным и очень долгим взглядом посмотрел на ее ноги, Роэл почувствовала себя совсем некомфортно и пожалела, что пошла на поводу у сестры.
– Да ладно, Роэл! – возразила Ирена, впрочем, без особой уверенности. – Мы же вместе ходили по Гратину, можно было и тебе что-то присмотреть. А вообще не бери в голову! Очень красивое платье! Только… немного, капельку длиннее и было вообще здорово!
Роэл от этих слов еще сильнее расстроилась и тут увидела Ника. Они вместе с Дениз Требье о чем-то живо беседовали с самим генеральным директором их газеты. Ник откинул челку набок и улыбнулся, а Роэл вдруг с удивлением поняла, что от этого его жеста у нее не защемило, как раньше, сердце. Она стояла и смотрела на человека, без которого буквально несколько недель назад не мыслила своей жизни, и пыталась подобрать определение испытываемому ей чувству. И тут Ник заметил ее. Обаятельная улыбка на секунду прилипла к его лицу, а в глазах мелькнуло что-то… Что-то, чего там не должно было быть. Леконт тут же отвернулся, делая вид, будто он смеется над шуткой генерального директора, но он именно сделал вид. Смешно в тот момент Нику не было, и Роэл это видела.
Официанты понесли напитки и закуски, а гости принялись публично поздравлять «Вечерний Буковень» с юбилеем и дарить подарки. Например, мэр Буковеня преподнес огромную корзину потрясающих оранжевых роз и совершенно уродливую вазу. Ирена немного отстала от Роэл, увлекшись пирожными, там-то ее и подловил Еуген, который, как выяснилось, тоже любил сладкое.
Роэл стояла около камина в гордом одиночестве с бокалом белого полусухого вина, чувствуя на себе взгляды женщин и мужчин. Все, чего хотелось – просто уйти, скрыться с чужих глаз. И зачем она поддалась на уговоры Ирены? Та прекрасно справилась и без нее.
– Ты так вызывающе вырядилась, надеясь поразить меня в самое сердце?
Ник Леконт, улыбающийся Ник, как по мановению палочки возник рядом с ней и проговорил эти жесткие слова, даже на нее не глядя. Надо что-то ответить, что-то колкое, пусть видит – эти ехидные замечания ее ничуть не трогают!
– Поразительная самовлюблённость, – ей даже хватило сил, чтобы усмехнуться. – Ты думаешь, что весь мир крутится вокруг тебя, но на самом деле это не так. Надевая это платье, я думала не о тебе.
– Поразительная склонность ко лжи, – очаровательно улыбнувшись, отзеркалил Ник. – И о ком же ты думала, Рой? Кому нужна со всеми своими проблемами? Глубочайшим комплексом неполноценности, фригидностью, неумелостью в постели? Разве что какой-то на всю голову ненормальный псих тебя оценит… Стоит мне пальцами щелкнуть – и ты побежишь вслед за мной, как собачонка. Ты же сама знаешь, что это правда, Рой.
Как же она ненавидела, когда он так ее называл!
Ник Леконт мог одним ударом сбить человека с ног, не тронув его и пальцем. Роэл задохнулась, как от толчка в солнечное сплетение и вышла вон, в вечерний и холодный двор.
Здесь был разбит живописный садик с аккуратно подстриженными кустами, ровными дорожками и розовыми фонарями, в центре которого находился корпус с разновеликими высокими кровлями, оказавшийся подсвеченной оранжереей.
Роэл застыла, невидяще глядя перед собой и пытаясь проглотить колючий комок, подступивший к горлу. Щеки горели, как будто ее по ним отхлестали. Хотелось куда-нибудь поставить пустой бокал и накинуть на плечи что-то уютное, длинное и теплое. То, под чем можно скрыть позорное красное платье.
И в этого человека, который так спокойно смог сказать ей такие обидные слова, она была влюблена? Этого человека считала самым красивым, самым великолепным, самым лучшим? Этого человека мечтала вернуть?
«Дурочка!» с глубочайшим презрением подумала девушка, покачав головой.
Дверь в оранжерею была распахнута и Роэл скользнула внутрь с одним только стремлением – спрятаться, чтобы никто не нашел. В помещении оказался кусочек райского сада с засыпанными гравием дорожками, дивными цветами, роскошными пальмами, а еще белым кованым столиком и четырьмя стульями, спрятанными среди розовых кустов. Она двинулась вперед, обоняя парной душистый воздух.
С одной стороны Роэл понимала, что нельзя обращать внимания на грубые слова Леконта, но из-за них все равно было больно, больно, больно… Как он сказал?
Разве что какой-то ненормальный на всю голову псих тебя оценит…
«Что ж, пожалуй, ты недалёк от истины, Ник» с горечью подумала девушка. И, словно в ответ на свои мысли, услышала голос, от которого по коже брызнули мурашки.
– Привет, куколка.
Он явился из-за мглы покатых стекол, как призрак. Явился по ее душу.
Было странно, нереально видеть его не в тюремной робе уродливого кроя, а в черных узких брюках, черном жилете и ослепительно-белой рубашке с закатанными рукавами, открывающими часть татуировок на предплечьях. Его можно было назвать красивым, но это была бы ложь. Красота не бывает страшной.
Он казался бледнее обычного, и эта нездоровая бледность резко контрастировала с темными, гладко зачесанными назад волосами, с его будто вымазанными в крови губами и глазами, черные зрачки которых целиком скрыли зеленую радужку. Эти глаза казались провалами в ад, под толщу земли, где так темно, так холодно и так жутко.
– Бесподобно выглядишь, – проговорил Гаспар, пожирая Роэл этими страшными глазами. – Приятно осознавать, что ты исполнила мое пожелание, хотя прямого приказания я тебе не давал.
В ужасе мотая головой, девушка сдала шаг назад, напоровшись бедром на острый угол кованого столика, и вскрикнула от боли.
– Ну, что же ты так неосторожно, моя маленькая? – заботливо поинтересовался Леоне, но эта забота была оскорбительна. – Иди ко мне скорее! Я тебя пожалею…
Роэл на ощупь провела рукой по полыхающей болью царапине и увидела на пальцах кровь.
– Если действительно хочешь сделать что-то хорошее – просто уходи! – голос Роэл зазвенел. – Уходи, иди, убирайся прочь!
Но Гаспар уже подступил к ней вплотную и, крепко прижав к себе, выдохнул в самое ухо:
– Что ж, куколка, раз ты так настаиваешь… Если повторишь это.
Не успела девушка опомниться и вдуматься в смысл его слов, не успели губы прошептать «Уходи!», как он развернул ее к себе спиной, присел позади нее на корточки, на одно колено и бережно подул на царапину, которая пылала на чувствительном месте чуть пониже ягодицы. Его ледяное дыхание охладило горячую боль. Роэл закрыла глаза, чтобы избавиться от порочного ощущения, от грязных мыслей, которые словно кто-то настойчиво зашептал в ухо.
Гаспар прямо позади нее и его лицо чуть ниже ее бедер, едва прикрытых тканью платья, такой пылающе-красной, того и гляди загорится. Или ее разгоряченная кожа спалит его – и пусть, потому что на ней слишком много одежды!
Леоне скользнул по ее бедрам вверх, задирая подол и открывая тончайшее черное кружево трусиков и, огладив ее ягодицы, поцеловал. От легкого прикосновения его прохладных губ Роэл, млея, вцепилась побелевшими пальцами в кружевной металл спинки стула.
