— Что с вами случилось? Милорд?! — вскрикнула почти. Не выдержала.
Краэнг плавно поднялся, не сводя с меня горящего огнём взгляда. Блеснули клыки.
— Как ты тут оказалась? Мне мерещится — или ты настоящая? — его голос был хриплым, негромким.
Кажется, я по-настоящему испугалась. За него. Кинулась к нему, чуть не упала, поскользнувшись на гладком полу, и влетела прямо в приготовленные объятья. Мужчина тяжело дышал, продолжая прижимать к себе цепко, но бережно. Золотые глаза жадно, почти исступленно наблюдали за каждым моим шевелением.
Когтистые ладони обнимали цепко, чуть поглаживая, словно он стремился лишний раз убедиться в том, что я материальна.
— Как. Ты. Здесь. Оказалась? — внимательный взгляд и резкий вопрос.
Характер не изменился — уже хорошо.
— Думаю, это долгая история. Конечный ответ один — я не знаю, — ответила честно, — я должна быть на паре по Мертвой материи, а никак не. где мы?
— Камера для особо опасных преступников, — тонкие губы краэнга презрительно скривились. Хвост крепко обвил моё запястье.
— А вы успели за это время стать преступником, милорд? — смотрю серьезно.
Я помню, что говорили те двое. Задержать краэнга. Или о том, что его кто-то задержал? Стало холодно. В иллюзии ли, в том черном лесу, у могил — холода не было. А здесь пришел.
Кажется, мои зубы застучали, потому что мужчина вдруг нахмурился и подхватил меня на руки, решительно шагнув к постели. Там меня так же бескомпромиссно посадили на край, завернули в одеяло, предварительно (не обращая внимания на возмущенные взбрыки) стащив грязные и мокрые штаны, и усадили на колени.
Сижу. Не нахожу слов. Кисточка хвоста поглаживает шею. Драконище сидит рядом. Смотрит, не вздыхает. Но под его внимательным взглядом хочется сознаться во всем. Даже в том, что в детстве украла у соседского мальчика игрушечную машинку. Правда, на следующий день отдала — совесть заела.
— Так каким образом вместо урока ты оказалась здесь?
— А почему вы не высушите мне одежду? Здесь нельзя колдовать?
Да, я тоже умею отвечать вопросом на вопрос. Правда, неплохо выходит?
— Нельзя, — сухой ответ.
Но я знаю, что это не вся правда. Чувствую, что у саламандра почти нет сил. И сейчас, когда он жадно прижимает меня к себе, не сверкает глазами, не шипит и не пытается прогнуть под себя… он почти мне нравится. Вот только слабость пройдет — и все вернется на круги своя.
Поэтому я прикрываю глаза, вздыхаю — и пытаюсь высвободиться. Не получается. Верчусь, как гусеница на сковородке.
— Не шевелись. Не пытайся выбраться. Тебе нельзя простудиться и заболеть. Сейчас это будет слишком опасно. Посиди тихо.
И сграбастал ещё ближе, судя по всему, собираясь сделать из меня симпатичную отбивную. Иначе зачем из меня все соки выжимать?
Даже сказать ничего не успела — объятья стали более свободными.
— Ненавижу это зависимость. Ненавижу, что ты так много стала для меня значить. Ненавижу, что от тебя зависит моя жизнь. Но мне придется это принять. И тебе тоже. Будь иначе — ты не смогла бы проникнуть ко мне сквозь все наложенные барьеры.
Как я должна реагировать на столь трепетное признание в чувствах?
Глава 2
— Вы тоже не герой моей мечты, мой краэнг, — ответила вежливо, — возможно, я вас разочарую, но я совершенно не собираюсь становиться вашей супругой, уж простите. Вы не муж моей мечты. Можно ли вам помочь без. этого? Мы, люди, довольно недоверчивые существа. Я верю поступкам. Верю искренним, настоящим чувствам. Но я давно не верю в мужчин. И в любовь. Тем более, навеянную.
Думала — он снова зарычит.
Но Аргат Асайши только невесело усмехнулся.
— Кто говорит о любви, истресса Найана? Парность — это проклятье. Но не любовь. Это желание, жажда, одержимость, возможность иметь детей… Но не любовь. Будет ли любовь
— зависит только от нас самих. И я ничего не могу тебе пообещать, — жесткий взгляд пылающих глаз, — кроме того, что причинить тебе вред я не позволю никому. Но избежать брака со мной. — и припечатал, — не сможешь!
— То есть вам и в голову не приходит, что я могу полюбить другого? Желать детей от него? Своей родной и близкой семьи, а не чужака-дракона?
Странный у нас выходил разговор. Странный и не слишком приятный.
Хвост с силой стиснул запястье, едва не оставив синяк. Чужие пальцы вцепились в прядь моих волос, дергая скорее от неожиданности, чем от желания причинить боль.
Наклонился, сверкает глазами.
— Дети у тебя могут быть только от меня. Что же касается любви. любить меня необязательно. Но ты будешь моей. Со мной. Без пары мы сходим с ума, — припечатали напоследок неприятным.
— Обойдусь без своих детей. Усыновлю, — всё-таки вывернулась и соскользнула, придерживая одеяло. Должно быть, это довольно забавно смотрелось, но вот смешно мне не было совершенно.
За это время мужчина стал выглядеть заметно лучше. Лицо разгладилось, ушел лихорадочный блеск из глаз, кожа обрела здоровый цвет. Что же с ним было?
Вскочил. Хвост яростно хлещет по ногам, ноздри раздуваются. Прелесть, какая злюка одним словом. Но лучше на такую красоту любоваться где-нибудь подальше.
— Обойдёш-шшшься? — рык.
Волосы краэнга полыхают огнём, но сам он спокоен. Ледяное, могильное спокойствие, от которого становится не по себе. Лучше бы действительно яростно шипел и рычал.
— Дорогая моя девочка. Ты, кажется, ещё не поняла, — ласковый оскал, — слово драконов
— закон. Никто тебя не защитит и не укроет от меня. Пара драконов — священна. Да, у меня много врагов, и я хотел бы пока скрыть происходящее, но если ты меня вынудиш-шшшь.
Он говорил, а меня вдруг накрыло. Резко, так, что едва не пошатнулась, выпуская одеяло. Аргат Асайши. наверное, эта эмоция всё-таки была страхом. Острым, жгучим, вынужденным беспомощно прикрыть глаза и продышаться.
Этот ящер до безумия, до звездочек перед глазами боялся стать зависимым. Здесь и мимолетная приязнь, и теплая нотка уважения, и раздражение, и ярость, и усталость, и презрение, и злость.
Нет, он не отпустит. Но почему совсем недавно мне казалось всё совсем иначе, а теперь напоминает искусную игру уставшего актёра? Что происходит? Как нам выбраться из этого запутанного круга? Как? Как помочь ему, вернуть его — и остаться не навязанной парой, а собой?
Давайте тогда…
Не успела договорить. Соседняя стена вдруг бесшумно замерцала, краэнг Асайши прищурился и неожиданно жестом показал себе за спину.
“Быстро”, - едва шевельнулись губы.
Пришлось поспешить. Чуть не упала, даже не думая в этот момент, что вот-вот предстану в чужой камере завернутой в одеяло, всклокоченной и бледно-зеленой от усталости.
Глава 3
Так, а меч где? Я же точно помню, клинок не привиделся.
Под ладонью взметнулись искры, и я поспешно шепнула “Скройся!”. Как ни странно, Летящая послушалась. Даже саламандр ничего не заметил.
Только повёл рукой перед моим лицом. Показалось — или между нами появилась мерцающая золотистая плёнка?
Вообще вся фигура мужчины была сейчас укутана тёплым золотистым сиянием. Осанка. Жесты. Горделивый профиль лица. Относиться к нему можно было как угодно, то этот мужчина был рождён править. Править, а не. Мысль снова ускользнула, а ведь догадка была так близка! Именно сейчас, когда сквозь одну личину проглянула другая, настоящая!
Часть стены вдруг исчезла — и в камеру зашло несколько человек. Вернее, драконов. Я уже научилась отличать их виды по едва уловимым признакам. Например, вот этот, крайний справа — виверн. Глаза немного навыкате, смуглая, почти дубленая на вид кожа и острые когти на руках даже в человеческой ипостаси.
Меня они, похоже, действительно не видели. Зато все пятеро с таким возмущением воззрились на краэнга Асайши, как будто тот отобрал у них пещеру с золотом. И не одну.
— Вы живы?! — разродился светловолосый дракон с синей прядью у виска. Он единственный, казалось, не излучал ощутимой враждебности.
