Эниана дождалась, пока людской поток станет менее плотным и только тогда поднялась со своего места и направилась к гробу. Он стоял на мраморном постаменте с гербом рода Уэйн. Края гроба были окаймлены пышными живыми розами. Среди благоухающих цветов покоилась герцогиня Уэйн, облаченная в темно-вишневое шелковое платье. В руках, сложенных на груди, она сжимала золотое распятье. Роскошные черные волосы были распущены по плечам, а голову украшал венок из розовых бутонов. Казалось, что вот-вот задрожат ее длинные ресницы, отбрасывающие тень на алебастровые щеки, и она распахнет глаза. Она не выглядела мертвой, она выглядела спящей.
Проход к гробу был перекрыт широкой черной лентой, растянутой между балясинами балюстрады, ограждающей амвон. Лента сигнализировала, что прощаться с герцогиней надлежит на почтительном расстоянии. И только Энни проигнорировала и этот всем понятный знак, и недовольное шипение, донесшееся ей в спину. Она согнулась в три погибели и поднырнула под ленту. Энни сама себе не отдавала отчета, откуда взялся такой порыв посмотреть поближе на герцогиню. Вблизи герцогиня была еще прекраснее. Ее кожа была идеальной, без единого изъяна, как у мраморной статуи, и Энни потянулась к ней рукой, чтобы убедиться, что герцогиня состоит из плоти.
— Не стоит этого делать, Эниана, — раздалось у нее прямо над ухом, и Энни, вздрогнув, одернула руку.
Она медленно обернулась, зная, кого увидит за спиной.
— Или вам привычнее Грета? — негромко, так, чтобы слышала только она, произнес герцог.
— Как вы догадались?
— По реверансу. Вы его делаете точно так же нелепо, как и шесть лет тому назад.
Энни вытаращила глаза, ругая себя за то, что могла проколоться на такой ерунде.
Дезмонд усмехнулся:
— Я пошутил. Я чувствую вас даже на расстоянии.
— Опять шутите? — по спине Энни пробежал неприятный холодок.
Темные глаза герцога оставались непроницаемые, и Энни не увидела в них ни намека на юмор.
— Вы необычная, Эниана. Еще ни одна женщина ради меня не делала с собой такое, — он красноречиво окинул ее взглядом.
— Но… я не ради вас, — прошептала она, мелкими шажками, обходя герцога. Она пятилась, не сводя с герцога глаз, до тех пор пока не наткнулась спиной на балюстраду. Нырнув под ленту, она бросилась к выходу, сгорая от стыда.
Мысль, что отец мог видеть ее странное поведение, билась оглушающими молотками в висках. Энни не помнила, был ли он в толпе у гроба. Даже если он не слышал, что ей говорил герцог, она натворила достаточно, чтобы получить выговор. Ее щеки пылали, а воздуха не хватало. Ей срочно нужно оказаться на улице подальше от осуждающих взглядов. Там, на свежем воздухе, ей станет легче.
На выходе она налетела на кого-то, больно ударившись плечом. При этом она споткнулась, и если б ее не подхватили, точно бы полетела на землю. Потирая руку, Энни промямлила извинения. И только потом увидела презрительную усмешку воробья. Надо же было столкнуться именно с ним!
— Я вас не заметила, — пробормотала она.
— Немудрено, вы стерли о меня глаза на мессе. Теперь ничего не видите, мадам.
— Мадемуазель, — машинально поправила Энни.
— Простите. Должен был догадаться по вашему виду. Вряд ли у вас есть муж. И судя по всему, такой безумец найдется нескоро. Если вообще когда-нибудь найдется.
Энни гневно сверкнула глазами, но не успела ничего ответить, потому что товарищ воробья осадил его:
— Кристиан, это прозвучало грубо. Мадемуазель, простите моего друга. На нем плохо сказывается долгая дорога.
— На мне плохо сказывается эта дыра. Как здесь можно жить? Унылый отстойник цивилизации. Никто в своем уме здесь не поселится.
Энни покоробили пренебрежительные слова о местах, в которых она родилась и выросла. Проглотить такую обиду она не могла:
— Думается мне, на аркане вас сюда никто не тянул. Вероятно, вы приехали, чтобы выслужиться перед герцогом Уэйном. Странно, что вы забыли, что его замок тоже находится в этом унылом отстойнике цивилизации. Я передам герцогу, что вы сомневаетесь в его умственном здоровье. Вы, наверное, заметили, что мы с ним прекрасно общаемся, — Энни широко улыбнулась, надеясь, что воробей или его друг видели сцену у гроба. Со стороны общение герцога с Энни могло показаться близким и даже дружеским.
— Ведьма, — еле слышно буркнул Кристиан. Его друг предостерегающе похлопал его по руке.
Эниана с детства знала — чтобы последнее слово осталось за ней, нужно вовремя удалиться. Так она проступила и сейчас, оставив Кристиана и его друга осмысливать сказанное ею.
Расположившись в отдалении на скамейке, она изредка поглядывала в их сторону, наслаждаясь реакцией воробья. Это хоть немного отвлекало ее от смутного беспокойства — она нигде не видела отца. Одна мысль о том, что он сейчас бродит среди гостей, разыскивая ее, приводила Энни в уныние. К тому же она совершенно не знала, что ей делать дальше. Она впервые была на похоронах. Вдруг от нее что-то потребуется, а она опять сделает все не так.
Наконец она заметила какое-то оживление. Гости, рассредоточенные по церковному двору, стали собираться у входа в церковь. Послышалась нежная тихая мелодия, и из дверного проема показались скрипачи, облаченные в черное. За ними следовали отроки, держа в руках зажженные свечи. Далее выплыл гроб, покачиваясь на плечах восьмерых высоких, дюжих мужчин. Увидев отца Дариона, шедшего сразу за гробом, Энни подскочила со скамьи и хотела подбежать к нему, но вовремя заметила рядом с ним герцога Уэйна. Поэтому она спокойно подождала пока процессия, в которую постепенно вливались все новые и новые участники, пройдет мимо нее и пристроилась в конце.
На кладбище она стояла позади толпы и не видела ни того, как в яму опускают гроб, ни того, как гости по одному торжественно подходили к могиле и бросали в нее цветы. Энни задумчиво ворошила носком туфли сухую листву и ждала, чтобы все как можно скорее закончилось.
— Это место вам как нельзя лучше подходит, — услышала она за плечом.
Энни обернулась на говорившего.
— Ответьте мне на вопрос: как давно вас откопали?
Кристиан был без друга и одернуть его было некому.
— Вы считаете это смешным? — спросила она.
— Да. На мое чувство юмора еще никто не жаловался. На самом деле я хотел извиниться.
Энни изумленно вскинула бровь.
— Мне сказали, кто вы. Вы графиня Эниана де Рени. Это многое объясняет. О вас говорят в Лилле, а может и в Париже.
— Говорят?
— Да. Что вы образец дурновкусия и отвратительного воспитания. Ссылаются на человека, знающего вас с детства, вашу тетушку. Я думал — злые языки. Люди любят приукрашивать. Но увидев вас, я понял, что все, что о вас говорят, блекнет в сравнении с реальностью. Скажите, многие просили вашей руки? Вы ведь давно вступили в брачный возраст?
— Вам не говорили, что у вас выдающийся нос? — задумчиво произнесла Энни.
— Нет. А к чему вы это?
— Мне кажется, что вы очень часто совали его в то, что вас не касается. И каждый раз вас хорошенько за него одергивали. Вот и вытянули такой длиннющий.
— С моим носом все нормально, — усмехнулся Кристиан.
— Это вы так считаете, потому что сильно себя любите и не замечаете своих недостатков. А правды вам никто не скажет, потому что воспитаны слишком хорошо. Ну, хоть от меня ее узнаете. А я все смотрела на вас и думала, как вы живете, бедный, с таким носищей. Может, сердце у вас большое и доброе, и потому ваша особенность становится не такой заметной? Но нет. Сердца у вас и вовсе нет, — печально заключила она.
— Вот ты где, Энни, — к ним, пыхтя, пробирался граф де Рени. — Наконец-то я тебя нашел. Куда ты подевалась? — он вопросительно посмотрел на Кристиана, ожидая, что тот представится.
Но Кристиан только слегка кивнул головой и, буркнув:
— Мне нужно идти, — затерялся в толпе.
Глава 12
После похорон герцогини Уэйн прошла неделя. За это время на кладбище успела появиться еще одна статуя. Теперь их было семь — семь фигур девушек, стоящих полукругом, в ногах которых в мраморных вазах благоухали живые свежесрезанные осенние цветы.
