демонстративно полезла к нему в пиджак, желая найти там записывающее устройство.
— Да нет у меня никакого диктофона! — он поднял руки, позволив мне осмотреть его. Меня это еще больше разозлило, и я толкнула его в плечо.
— Что вы все время ко мне лезете?! Что игрушку нашли что ли?! Я живая, понятно! И у меня есть чувства!
— Я просто хотел вас поддержать, — обижено и одновременно удивленно произнес он.
— А мне не нужна ваша поддержка, — уже спокойно произнесла я, усаживаясь в кресло. Я принялась стирать, уже и так смазанный, макияж.
— Знаете, у вас удивительное свойство отталкивать людей, — произнес заботливый журналист, собираясь покинуть гримёрку.
— Пошел вон, — тихо, но очень грубо ответила я. Еще секунда и я порву его на части.
Я схватила какую-то вазу и со всей силой швырнула ее в Валеру, увы, промахнулась.
— Ненормальная, — успел выбежать он, прежде чем ваза разбилась о стену.
И тут я разрыдалась.
С Сашей я практически не виделась, все время возился со своим рестораном, а я разъезжала по странам и городам с концертами, в дороге записывая новые песни. Иногда в таких одиноких поездках мне снились плохие сны. В них являлась Пэрис. Она будила моего мужа и уводила его за собой. А я, словно, прикованная к постели не могла пошевелиться. Потом, я обязательно просыпалась в холодном поту, посреди ночи звонила Саши, чтобы убедиться, что все в порядке. И он, как всегда, отвечал, что все нормально. И так день из-за дня.
Что бы ни думать о матери, чем самым не тревожить ее душу, я постоянно работала, поэтому и отправилась в эти изнурительные нескончаемые гастроли. Кажется, даже группа музыкантов уже выдохлась, и концерты стали даваться им тяжелее обычного. И понятно почему, ведь я разлучала их с семьей. Сама не вижусь с мужем и другим не даю. И это было ужасно.
Наступила зима. Гастроли кончились. Я вернулась домой. Кругом снег, все белым бело. Холодно, но так красиво. Саша откидывает снег возле крыльца. В доме горит камин, тепло и уютно. Я так соскучилась, что тут же налетаю на Сашу. Мы обнимаемся и целуемся, с волос сыплет снег. И тут вдруг на нас прыгает, какое-то волосатое существо.
— Это Крик, — объясняет Саша, указывая на зверька.
— Щенок, — восхитилась я.
— Стаффордский терьер! — гордо произнес Саша, поглаживая щенка по голове. Тот радостно загавкал, стряхивая с себя снег.
— Какой хорошенький! — я взяла его на руки, и мы все вместе зашли в дом.
— Я подумал, что нам не помешает еще один домочадец, — Саша снял мокрые рукавицы.
— Я хочу тебя прямо сейчас! — накинулась я на него, не успев даже раздеться. Собственно говоря, это мы уже сделали в процессе.
Шли дни. Я работала над новым альбомом. Вскоре, мне предстояло сыграть в фильме, не главную, конечно, но все же, роль.
Саша вплотную занимался рестораном. Крик подрос и стал настоящим псом. Когда он был малышом, пару раз я брала его на концерты. Удивительно, но именно этот песик помог мне восстановиться, после смерти мамы. Не знаю как, но помог. Мне вновь захотелось жить, творить и любить. Словно открылось второе дыхание, после долгой пробежки.
Я думаю, что маме совсем не хотелось бы видеть меня подавленной, и все время плачущей. Поэтому, потихоньку, я все же нашла в себе силы, и вошла в привычное русло жизни.
Часть 7. Тайна сыновей дьявола. Глава I
C тех пор, как мама умерла, прошло три года. Иногда я вспоминала обо всем, запиралась в комнате и рыдала. О Глебе я совсем забыла, хоть он всегда был рядом. Но, по-моему, он сам этого хотел. Он не разговаривал со мной, только изредка посещал сны. Я больше ни о чем его не просила. Ни задавала глупых вопросов, на которые он все равно бы не ответил. Ни жаждала любовных утех с ним.
Скоро, мне исполнится тридцать. Да уж… Как же быстро летит время. А я все, как восемнадцатилетняя, скачу по сцене. Смотрясь в зеркало, понимаю, что я ни капли не изменилась. Хотя нет, кое-что все же поменялось. Я все больше стала думать о детях. Мне хотелось иметь ребенка. Я даже уже имена подобрала подходящие, если мальчик, то Станислав, если девочка, то Григорианна. Но почему-то ничего не получалось. Врачи лишь разводили руками. Предлагали суррогат, но от этих мыслей мне становилось противно. Все должно быть естественным природным путем.
Стоя у зеркала, я разглядывала лицо, и кажется, заметила одну мелкую морщинку на лбу. Глеб подошел, и аккуратно провел в этом месте рукой, и … о чудо! Морщинка исчезла. Это было настоящее волшебство. Я радовалась, как ребенок увидевший фокус. Газеты писали, что я якобы делаю пластику, наивные. Правда, есть кое-что чего Глеб исправить так же легко не мог. За последнее время, я очень сильно похудела. Наверное, от пережитого стресса. Естественно, все заговорили об анорексии. Но намеренного желания сбросить лишний вес, у меня не было. Да куда там, я ела за троих.
Один раз в неделю, ко мне приезжал психолог. Женщина сорока лет, которая за немалые деньги выслушивала, как мне плохо и одиноко. Я бы даже сказала, это вошло в привычку. Я записывала в блокноте мысли, что бы ни забыть их. Время от времени она давала советы, совершенно бестолковые и бессмысленные. Иногда мне хотелось запулить в нее книгой, а иногда, пасть на колени и просить прощения за пагубные мысли.
В последнее время, я стала замечать, что живу, словно, отдельно от мира. Ни с кем не общаюсь, все делаю в одиночестве, как сумасшедшая. Самой от себя противно.
— Что происходит? — однажды спросил Саша. Мы придавались утреней трапезе, завтракая за столиком на кухне. Его взгляд сразу насторожил, усталый и встревоженный.
— А что происходит? — недоумевающе переспросила я.
— Я не знаю, — он вжался в плечи, — После смерти матери, ты сама не своя …
Сказать, что его слова меня удивили, ни сказать ничего. А чего он ожидал? Что я буду плясать и танцевать от радости?
— Конечно, я изменилась! — взметнула я руками, — По-другому не могло и быть!
— Я все понимаю, — продолжал он, не смотря в глаза, — Но та Роза, которую я знал …
Его молчание длилось век.
— Это уже не ты, — закончил он.
— Нет! Это как раз и есть я
