Хорошо, что я столько лет ошивался в больнице гибридов. Я знал, что можно подсыпать в напитки, чтобы никто не унюхал и не почувствовал на языке вкус подставы. По пути сюда я как раз заскочил в пару мест. У меня было где-то два часа, чтобы выяснить кто есть кто.
Но меня постоянно отвлекало, что я не досчитался пятерых Бродячих, а Настя наверху была одна. Я должен был веселиться, показывать безразличие, но не мог. На любой шорох из окна на втором этаже я реагировал стойкой боевой готовности. И когда Настя вскрикнула, я уже был как стрела в натянутой тетиве лука. Схватился за край здания, потом за водосточную трубу, и влетел в окно. Эти пять гадов хотели попробовать Настю на вкус, а она вжалась в спинку кровати. В руках – торшер с прикроватной тумбы.
Один смертник тянул волосатую руку к ноге девушки. Второй смотрел жадным взглядом на грудь в коротком спортивном лифе. Третий держал руки на ремне. Четвертый схватил край покрывала. Пятый облизывался.
– Моя! – прорычал зверь я и поморщился от своих же вырвавшихся инстинктов.
Без этого нельзя было?
– Глава… Мы…
– Ты же сказал, что по кругу.
– Да, нам отдашь.
– И ты уже все, вроде… По кругу? Настю? Серьезно?
Эти пятеро вздрогнули от моего взгляда. Они поняли все без слов. Бродячие всегда были ближе к животной половине, и, как любые звери, хорошо чувствовали приближение смерти. Обычно я четко планировал, куда ударю жертву, чтобы добиться цели с наименьшими затратами энергии. В этот раз меня охватила такая злость, что я был словно в состоянии аффекта. Помню только, как бросился на них, а потом только голос Насти.
– Тень! Тень. Хватит, Тень! Уже все. Они мертвы.
И девушка накрыла меня покрывалом с головой, прижалась ко мне со спины и крепко обняла.
Лишь тогда вкус знакомой боли от ее близости разогнал пелену ярости перед глазами. Я слышал, как у двери толпятся зрители. Ощущал запах крови.
И скинул с себя одеяло вместе с Настиными объятиями. Оно как раз закрыло девушку в белье. Встал.
Бродячие замерли в дверном проеме.
Прости, принцесса, но тебе придется подобрать новый дом мечты. Этот я вдоль и поперек залил кровью.
Я притянул к себе Настю за талию, крепко удерживая покрывало на ее теле так, чтобы ничего лишнего не было видно. Постарался не дрогнуть, когда она болезненно и тихо вскрикнула от боли в ноге. Посмотрел на зевак и, чеканя слова, сказал:
– Кто дотронется хоть пальцем до моей собственности – лишится жизни. Даже если я это бросил – это мое. Даже объедки мои – никто не будет их облизывать. Даже если я выкину эту девку – она моя. Это ее наказание за гонор – она будет знать только меня. Всем ясно? Боковым зрением я видел, как Настя повернула ко мне голову. Чувствовал ее взгляд и дрожь тела.
Ей срочно нужно к врачу. С ногой явно беда. Но я не могу сейчас оставить Бродячих здесь. Только не на приветственной вечеринке. И я ожидал от нее слез, истерики. Но Настя лишь смотрела на меня, ничего не говоря.
– Вы двое, уберите здесь, – приказал я Бродячим и взял Настю на руки.
Все инстинкты так и стремились, отвезти ее в больницу. Вместо этого я отнес ее в другую комнату, положил на кровать и услышал, как подъезжает машина.
– Глава, там доставка! – раздалось за дверью. – Говорит, вы заказывали.
Это еще что?
Я посмотрел на Настю, а та в ответ отрицательно покачала головой, что это не она.
Неужели, кукловод отправил подарок?
Я спустился вниз как раз к моменту, когда курьер уже уехал, а мне на вытянутых руках один из Бродячих нес коробку. Тяжелую коробку, судя по подогнутым коленкам.
И что там? Бомба? Нет, это было бы глупо. Я открыл коробку и постарался не дрогнуть лицом.
Какое извращенное чувство юмора.
Набор для отливания кулона главы.
Кулона в в виде котомки на палке.
Ха!
***
Зал суда
– Елы-палы, – тихо прошептала медоедка, положив руку на грудь.
– Яде-е-ен бато-о-он, – медолис вцепился в сиденье стула.
В зале суда оборотней оглашали приговор по делу Саши. Обвиняемый все слушание не отрывал взгляд от пола. Стоял в клетке, которая не по зубам ни одному сверху. Его подбородок почти прижимался к ключицам, будто гибрид оголил шею для плахи. Он не смотрел на родителей. Не смотрел на глав клана, которые составляли часть суда присяжных. Все, кроме его отца. Диму отстранили из-за семейных уз.
Вера закрывала рот рукой, будто боялась, что вырвется что-то лишнее, и смотрела то на судью, то на сына в клетке.
Саша не слушал формальности, ожидая финала. Финала своей еще не начавшийся жизни.
– … оправдан!
Бывший обвиняемый резко вскинул голову и возмущенно крикнул:
– Протестую!
– Молчи, – шепотом умоляла Вера.
Судья сделал вид, что не слышал Сашу.
Клетка открылась, но гибрид продолжал стоять в ней и смотреть на судью так, будто не верил словам.
– Почему оправдан? Я же… – крикнул он и запнулся, чтобы продолжить безэмоционально медленно: – убил Лину.
Щека парня дернулась.
Он будто повзрослел лет на пять за этот месяц в карцере. Нет, на десять. Родители не узнавала взгляд сына. Прежде такой уверенный, сейчас он был пустым. Дима взял жену за руку, рассек толпу зевак и вошел в клетку сына.
– Ты оправдан, потому что потеря истинной всегда сказывается на звере. Ты был не готов к новостям об отъезде Олеси.
– Это неправильно!
Всем стало понятно, что Саша не слышал вердикт судьи. В нем все подробно говорилось. А также о мерах.
– Ты понесешь наказание. Разве не слышал о браслете, блокирующим зверя? Хотя, я с этим не согласен. Тебе надо подать апелляцию! Контроль над зверем надо практиковать, а не…
– Нет! – крикнул Саша, перебив отца, которого всегда так уважал. – Я согласен с браслетом.
– Ты! – Дима поперхнулся воздухом, а Вера сжала предплечье мужа, прося остановиться.
Ее взгляд говорил: “Потом, все потом. Саша винит во всем себя. Не время беспокоиться о его звере. Нам душу сына надо собрать”
Глава гибридов с рычанием отвернулся в тот момент, когда на Сашу надевали ограничивающий браслет. Восемнадцать лет контроля зверю под хвост! А ведь именно этого момента он всегда боялся. С того момента, когда ребенок в животе Веры заставил весь клан встать на колени.
Сашу позвали подписывать бумаги, а родители отошли к выходу. – Вовремя же Олеся уехала! – Дима сердцем болел за сына, невольно срывая злость на девушке.
– Лисенок не виновата. Ты же сам знаешь, что Саша вел себя как оболтус, – возразила Вера.
Дима покачала головой, тяжело вздыхая:
– Это так. Но ты бы так не поступила. Ты осталась бы рядом, переубедила, направила на правильный путь.
– Нет, – вдруг сказала Вера. – Ты никогда не пренебрегал мной, поэтому я рядом.
– Хочешь сказать, что могла уйти от меня?
– Если бы засматривался на другую при мне? Вспомни свадьбу Ди и Яра. Наш сын ни разу не подошел к Олесе. Ты только представь, как ей обидно. Они же с детства знали, что истинные друг для друга.
Глава гибридов поднял глаза к потолку:
– И почему именно нашим детям досталась эта истинность с младенчества? Я все больше убеждаюсь в том, что свою судьбу надо встречать во взрослом возрасте.
– Как будто они выбирали.
– Где же Леон, когда он так нужен? Помнишь, он тогда начал говорить, что с нашими близнецами что-то не так?
– Ты сам знаешь, что Леону сейчас не до нас. Он Альбину ищет.
Дима рвано выдохнул и устало протер лицо рукой:
– Как только объявится, я с него не слезу.
В тот же день по всем кланам разлетелась новость о приговоре. Кто-то назвал его щадящим, а кто-то слишком жестоким. В соцсетях оборотней разразились жаркие споры о том, кто же виноват. И самым ярым хейтером Саши был пользователь под ником “Ядреный”.
***
Леон тихо открыл окно городской клинической лаборатории и по-кошачьи бесшумно спрыгнул на пол. В полной темноте звездой горел экран монитора, и леопард тихо зарычал.
