Но к чему тогда были разговоры с умершими, встреча с лекарем, Равеной, самой ведьмой и все прочие события, только запутывающие меня? Я ведь могла просто сидеть в хижине Горана, не попадаться на глаза жителям деревни, не смущать никого из них. Не решать таинственных задач. А потом загадать желание и оказаться дома. И забыть обо всем. Чем меньше взаимодействовала бы с этим миром, тем скорее он стерся бы из памяти. Как и его обитатели. И даже этот невероятный мужчина с холодными глазами и почти всегда непроницаемым лицом.
– Черная Луна не вернет тебя назад, – тихо проговорил Горан, снова будто услышав мои мысли и незаданные вопросы. – Ее сила распространяется лишь на наш мир. Вне его пределов действуют совсем другие законы.
Я неожиданно почувствовала себя обманутой. Выходит, втянуть меня в обстоятельства, о которых не просила, и перенести неизвестно куда силы этого мира могут, а возвратить все обратно – уже нет? Как же несправедливо! Дорого же мне пришлось заплатить за свое любопытство! Если бы не полезла к старому зеркалу, все могло бы быть иначе. Я переночевала бы в уютной квартирке Алисы, а на утро отправилась бы на фестиваль. Гуляла бы по старинному городку, любовалась его пейзажами и знать не знала бы…
В груди что-то резко заныло, приводя меня в чувство. Да, в таком случае я не знала бы Горана. Никогда бы не встретила его. Не видела бы его глаз, не волновалась бы в его присутствии. Да, я избежала бы многих проблем, но точно ли хотела этого?
Мужчина протянул руку, обхватывая мое запястье. Не больно, но так крепко, что я не смогла бы вырваться даже если бы постаралась. Вот только такого желания не было. Больше не было. И это пугало, куда больше всего остального: и неведомого мира, и ведьмы, с которой надо было что-то делать. Я испытывала незнакомые чувства, которые лишь сильнее становились с каждой минутой, и что делать с ними, понятия не имела.
– Идем, – тихо произнес Горан и потянул меня за собой, так и не разжимая руки.
На этот раз мы довольно быстро преодолели длинные каменные коридоры, словно путь стал другим. Я даже не удивилась: привыкла к тому, что здесь все происходило по каким-то своим, непонятным правилам. И когда оказались на улице, тоже приняла, как данность, подступивший сумрак, хотя по моим подсчетам до ночи было еще довольно далеко. Жители деревни еще не спали, но жизнь явно замедлилась, потому по пути нам встретилось лишь несколько человек. Всякий раз при их приближении я невольно затаивала дыхание, сердце начинало колотиться с невероятной силой: справиться со страхом не получалось. Но ничего не происходило. Прохожие лишь окидывали нас равнодушными взглядами и двигались дальше. В самом ли деле спасал плащ, в который я укуталась с головой, так что сама с трудом различала дорогу, или им просто было не до каких-то там путников, я не знала, да и не важно это было. Главное, что опасности, о которой предупреждал Горан, пока вроде бы не предвиделось. Но как же наивна я была, раз позволила себе в это поверить!
Глава 39
Хоть для переживаний вроде бы и не было повода, я то и дело смотрела на небо. Слова Горана о Черной луне не могли не зацепить. Меня переполняла смесь любопытства и волнения, и вряд ли бы я смогла точно сказать, каких ощущений было больше.
Поначалу казалось, что это такая же ночь, как и предыдущие, которые мне уже пришлось увидеть здесь. Такое же мрачное небо, затянутое облаками, пропитанный прохладой и сыростью воздух, сгущающиеся деревья. Вот только вскоре ставшая различимой над головой луна была не просто черной, как я ожидала. Поначалу вообще ничего не было видно, кроме сизых туч, но потом я рассмотрела, что они не только застилают небо: сложились в единое полотно, словно стянутое кривыми, неаккуратными стежками. Это покрывало нависало совсем низко над землей, как будто даже цепляя верхушки деревьев. И когда те колыхались от ветра, раздавался какой-то странный, скрипучий шелест, от которого по телу бежали мурашки. Мне не то что было страшно, но ощущения я испытывала явно не из приятных.
– А где же сама луна? – рискнула спросить Горана, не потому что в самом деле жаждала ее разглядеть, скорее, чтобы сгладить гнетущее молчание между нами.
Он не успел ответить: очередной порыв ветра тряхнул застывший над головой шатер, и в клубах облаков я рассмотрела зловещий узор. Не то ухмылку на огромном бесформенном лице, не то письмена, призванные наводить страх на всех, кто их видит. С каждой минутой становилось все темнее, а линии на небе, наоборот, набирали красок, делаясь ярче и выразительнее. И страшнее. Теперь мне стало казаться, что я и впрямь вижу, как кто-то там, наверно, глумится над нами. Или надо мной. Видит переживания, сомнения, бесчисленные вопросы. Горан сказал, что в эту ночь исполняются желания? Теперь в такое верилось с трудом. Разве что подобные желания были бы направлены тоже на что-то страшное. Ничего доброго почему-то не приходило на ум, я и представить не могла, что подобная жуткая атмосфера может стать для кого-то возможностью исполнить сокровенное.
Да и не было никаких других желаний, кроме как убраться поскорее с пустынной улицы. Я вообще не понимала уже, куда и зачем мы идем, дорога никак не заканчивалась, людей встречалось все меньше, и с трудом представлялось, что в такой мрачной атмосфере где-то еще может работать какая-то там пекарня. Старик, который ждал Горана, неужели и вправду готовил так хорошо, что к нему приходили даже в такое время?
Помимо воли дыхание участилось, и я ускорила шаг. Догнала идущего впереди мужчину и, быстрее, чем смогла осознать, что именно делаю, вцепилась в его руку чуть выше локтя.
Горан мгновенно замедлил шаг, переводя на меня взгляд и заставляя поежиться. Но напрасно я ждала упрека или насмешки, он лишь угрюмо кивнул, будто в моем поступке не было ничего необычного и неожиданного для него. А потом удивил сам, накрывая мою дрожащую ладонь своею. Потянул руку вниз, слегка сжимая, переплел наши пальцы. И так двинулся дальше, уже не отпуская.
А я… я забыла, как дышать. Вроде ничего не поменялось в окружающем мире, но, коснувшись меня, Горан будто передал часть своей энергии и силы. Мне как будто теплее стало. Так бывало в детстве, когда я пряталась от проблем на коленях у отца, прижимаясь к его груди. Можно было закрыть глаза – и забыть обо всем. Мужчина не сказал ни слова, но исходящий от его руки жар распространился по всему телу. Я все больше доверяла этому человеку – единственному в целом мире. Послушно шла за ним, ни о чем не спрашивая. И наверно, сделала бы все, что он захотел. Если бы он этого потребовал.
Перед пекарней старика Ромлана мы оказались слишком неожиданно. В сгустившейся темноте я уже почти ничего не могла рассмотреть, а на небо старалась больше не смотреть. Небольшой бревенчатый домик вырос перед глазами как будто из ниоткуда. В глазах защипало от яркого света свечей в приоткрытом окне. Горан потянул ручку массивной двери, и она заскрипела, отворяясь, а в воздухе разлился звон колокольчика. И этот звук, вроде бы совершенно обычный, почему-то больно царапнул изнутри, от чего захотелось оказаться к мужчине еще ближе. А лучше – прижаться тесно-тесно и зажмуриться, чтобы не видеть и не слышать ничего вокруг.
Он остановился на пороге, заглядывая мне в глаза. Словно почувствовал мое состояние.
– Все будет хорошо. Просто не отходи от меня ни на шаг. Я разберусь с Ромланом – и отправимся домой.
Домой… Впервые за все проведенное здесь время, услышав это слово, я подумала не о родном городе. Не о доме, в котором выросла, и даже не о той квартире, которую сняла у Алисы и откуда все началось. Я захотела оказаться в ЕГО доме. В затерянной в лесу маленькой хижине, куда не проник бы никто чужой. Ни зверь, ни человек. И где мы могли бы остаться вдвоем…
Осознание этого накрыло так резко, что меня качнуло от волнения, и, если бы не сильные руки, тотчас вцепившиеся в плечи, наверняка упала бы. Горан нахмурился, еще более пристально всматриваясь в мое лицо. Притянул к себе почти вплотную, стискивая до боли.
