Когда мы были одни, Ромэр держался подчеркнуто вежливо, холодно и отстраненно. Словно сделка была единственным связующим звеном между нами. Словно я наниматель, а он профессиональный телохранитель. Такое отношение настраивало и меня на исключительно деловой лад. Неприятных ардангу попыток сближения я больше не предпринимала. Мы были просто партнерами. Уважали друг друга и удивляли себя и спутника. Меня поражала его способность перевоплощаться, а Ромэра — отсутствие моих капризов и жалоб на трудности путешествия. Он еще в самом начале пару раз предлагал разгрузить мою сумку, чтобы мне было не так тяжело. Но тогда, в преддверии ссоры, я ответила резковато. Сказала, что не взваливаю на себя больше, чем могу вынести. Он никак не прокомментировал это пафосное заявление, но, кажется, именно с того момента его отношение ко мне стало меняться. Я все реже ощущала себя дамой, все чаще воином в его отряде. Учитывая наши сугубо деловые отношения, эта перемена мне импонировала.
Круча был довольно большим городом. Все в нем олицетворяло стабильность и достаток. Добротные каменные дома под черепичными крышами, мощеные улицы, крепостная стена с постами стражников между воротами. Все в прекрасном состоянии. Охранник, стоящий у распахнутых южных ворот, скользнул по нашим лицам незаинтересованным взглядом, взял небольшую плату за вход и пропустил.
Мы пришли в самый разгар двухнедельной ярмарки. Город возбужденно шумел, полнился людьми. Видно было, что приезжих много. Поэтому в первую очередь мы пошли искать место для ночлега, пока еще не все доступные комнаты в городе раскупили. В поисках свободного номера мы ходили по городу несколько часов. Под конец, когда стемнело, а я уже совсем обессилила и была готова спать на мостовой, Ромэр заметил еще один постоялый двор и вдруг со странной уверенностью в голосе сказал:
— Тут нам обязательно повезет.
Я хотела предложить ему самому сходить и проверить, как он делал в двух последних случаях, потому что сил двигаться почти не осталось, но он решительно взял меня за руку и буквально потащил за собой. Как это ни удивительно, но свободная комната нашлась. И ужин был вкусным, и просьба дать какую-нибудь лохань, чтобы помыться, не вызвала у хозяина недоумения. Блаженно растянувшись на чистой постели, я спросила у осторожно устроившегося рядом Ромэра:
— Почему ты был уверен, что тут будет комната?
— Из-за названия, — тихо ответил арданг. — «Лунный олень».
И замолчал, считая объяснение исчерпывающим. Осознав, что продолжения не будет, я вздохнула:
— Мне это ни о чем не говорит.
Почему-то эти слова его очень удивили. Ромэр приподнялся на локте и с минуту меня внимательно и как-то недоверчиво рассматривал. Я терпеливо ждала.
— Есть такая легенда, — начал он. — Точнее, сказка. Жил в одном лесу олень-король, быстрый и могучий. Как-то заметил он осенью, что полная луна медленно движется по небосклону. Спросил он ее: «О, луна, не заболела ли ты? Отчего так медленно плывешь по небу?». А луна призналась, что устала, что очень тяжело стало ей подниматься в небо. Боится, что не сможет вскоре выходить она из-за холмов и освещать землю ночью. «Не печалься, луна», — сказал олень-король. — «Я помогу тебе, я подниму тебя на рогах и понесу по небу ночью». Обрадовалась луна и согласилась. Встретились они на холме, поднял олень луну на рога, оттолкнулся от земли и взмыл в небо. Много ночей носил на своих рогах олень луну по небосклону, пока она не отдохнула. «Спасибо тебе, благородный олень», — сказала благодарная луна. — «До скончания веков я буду помнить тебя, неожиданного помощника в трудную минуту». Олень-король вежливо поклонился: «Помочь тебе — большая честь для меня». Польщенная луна сделала оленю прощальный подарок, — обратила его рога в сверкающее серебро. А когда через многие годы олень-король умер, его серебряные рога рассыпались, стали пятью звездами и, поднявшись в небо, встали под луной, вечно поддерживая ее в странствиях.
— Красивая легенда, — сказала я, вспоминая пять звездочек, которые в любое время года, словно в ладони, покачивали луну. — Но причем здесь комната?
Ромэр снова смерил меня долгим взглядом, потом пару раз кивнул своим мыслям.
— Ты и правда не знала… Лунный олень — символ моего рода.
— А, тогда понятно.
Он недоуменно покачал головой и снова откинулся на подушку. Потом протянул руку, погасил светильник, а когда я уже начала задремывать, спросил:
— Мне просто любопытно, что ты вообще обо мне знаешь?
Отвечать правду, то есть «практически ничего, кроме того, что ты был королем, а стал пленником», было глупо, и я предпочла притвориться спящей.
Несмотря на произошедшую там историю, Круча мне понравился. Чистый аккуратный город, доброжелательные люди, богатая ярмарка. Город был разделен рекой Мирлиб на две почти равные части, соединенные красивыми каменными и деревянными мостами, изгибающимися крутыми дугами над рекой. Вниз по течению плыли лодки, проседающие под грузом товаров с севера. По левому берегу вдоль самой реки была проложена дорога. По ней медленно шли волы, тянущие за собой возвращающиеся против течения суда. Ромэр сказал, что в городах часто используют волов, потому что в узких каналах трудно, а иногда опасно управлять гребным судном. Поговорив с хозяином «Лунного оленя», выяснили, что мы остановились в Верхней части города. Тут располагалась ратуша, главная площадь, суд, большая часть церквей, а Нижняя часть города была застроена мастерскими и складами. Так же в Нижней части города, ближе к речному порту располагался еще один рынок, так называемый, скотный. Мы вначале, конечно, купили лошадей.
Я и раньше замечала, что Ромэр засматривался на чужих скакунов. Но только увидев, как любовно он поглаживал шею выбранного коня, как одним легким естественным движением взлетал в седло, запоздало поняла, что Ромэр тосковал по верховой езде.
Но трепетное отношение к лошадям не помешало ардангу торговаться за каждый медяк. Кажется, спор с торговцем Ромэр затеял из принципа, ведь денег у нас было вполне достаточно. Результатом насыщенной и оживленной дискуссии стали два внешне спокойных коня, седла и прочая сбруя, большая часть из которой досталась нам в подарок, и сбереженные от растраты четырнадцать серебрушек. Свои значительно пополнившиеся знания о болезнях и возможных травмах лошадей я к плюсам торга относить не решалась. И так-то лошадей побаивалась, а теперь опасений прибавилось.
К тому же меня беспокоило женское седло. Дома я подобными почти не пользовалась, предпочитая обычное. Но теперь не могла позволить себе такую роскошь, как собственное удобство в пути. А все дело было в одежде. Женские брючные костюмы для верховой езды — редкость, модное нововведение для богатых и знатных дам. И обычно костюмы дополнялись длинной юбкой из легкой ткани. Подол, спешившись, можно было отстегнуть от пояса, превращая почти непристойный наряд в приличное, хоть и несколько странное платье. В юбке по крышам лазить невозможно, так что свой костюм я давно переделала, отпоров лишний кусок материи. А ничто так не привлекает внимание простых обывателей, как нечто необычное. Например, женщина в штанах. Так что по дороге к «Лунному оленю» я хмуро поглядывала на злополучное седло и пыталась убедить себя, что и так можно прекрасно контролировать животное.
