Перед входной дверью я привел все свои чувства в состояние боевой готовности и постучал сияющим латунью дверным молоточком. Я почувствовал, как кто-то выпустил свои сенсоры ко мне и инстинкивно заблокировал их. Дверь открылась нерешительно, и женщина вышла вперед. Я на мгновение растерялся.
"Жюстин Корсеау?" спросил я.
Она кивнула. "Да. Могу я вам помочь?"
Моим первым, незамедлительным впечатлением было то, что она была гораздо моложе, чем я предполагал. Я понял, что Кеннет не упомянул ее возраста, но этой женщине было не больше, чем 22 или 23 года. Она была поразительно красива с темно рыжими волосами до плечь. Ее кожа была чистой и матовой, ее глаза были широкими и коричневыми, похожие на глаза Мэри Кей.
"Я Хантер Найэл" сказал я. "Совет послал меня сюда, чтобы поговорить с вами". Это предложение могло вызвать любое число различных реакций, от неповиновения до страха, любопытства или замешательства. Но это был первый раз, когда кто-то посмеялся надо мной напрямую.
"Извиняюсь" сказала Жюстин, душа свой смех, но все еще широко улыбаясь. "Богиня. Сикер? Я не знала, что такая страшная. Заходите и выпейте немного чая. Вы должно быть замерзли".
Внутри ее дом был очаровательным. Я бросил свои сенсоры, но не нашел ничего, кроме обычный колебаний длительной магии, регулярной магии — ничего странного или неуместного. Я обнаружил слабые следы мягких заклинаний, приятные ароматы трав и масла и тихое чувство радости и достижения. Я не чувствовал ничего темного, ничего, что мог бы засечь мой радар. Вместо этого я чувствовал себя более комфортно в этой комнате, чем в большинстве мест, где я был в последние шесть месяцев.
"Пожалуйста, садитесь" сказала Жюстин и я уловил музыкальные нотки в ее голосе, подумав о том, пела ли она. "Чайник почти готов — я приду через полминуты". Она говорила на прекрасном английском языке, но с мягким французским акцентом. Я был просто рад, что она говорила по английски. Было бы трудно разговаривать, делая это все на французском языке.
Диван в гостиной был увеличенного размера, покрытый ситцем и уютно заношенный. На столе перед ним покоились расположенные по кругу шишки, сушеные зимние ягоды, несколько дубовых листьев. Это было скромно и художественно и весь дом поразил меня таким образом. Я задавался вопросом, было ли это все ее вкусом, или она жила здесь с родителями, а потом унаследовала весь их декор.
Как только я опустился на диван, две кошки неопределенной породы подошли ко мне и решительно поднялись ко мне на колени, свернувшись и переминая мне ноги своими лапами, стараясь вписаться в ограниченное пространство. Я погладил их мягкий, по зимнему густой мех и снова не почувствовал ничего, кроме сытного довольства, здоровья, безопасности.
"Ну что ж, приступим" сказала Жюстин, входя с нагруженным чайным подносом. На нем был чайник с дымящимся чаем "Дарджилинг", немного нарезанного торта, фрукты и небольшая тарелка нарезанных сэндвичей. После прошедшей недели моего собственного приготовления еды, было приятно иметь кого-то, кто кормил меня, для разнообразия.
Удерживая свой чай над кошками на моих коленях, я сказал "Очевидно, вы знаете, почему я здесь. Совет послал вам письмо, на которое вы не ответили. Вы не хотите рассказать мне, что происходит своими собственными словами?"
Ее карие глаза смотрели прямо на меня поверх ее чашки Беллика. "Теперь, когда я смотрю на вас, вы мне кажетесь совсем молодым для сикера. Это ваша первая работа?"
"Нет", сказал я, не способный убрать усталость из своего голоса. "Вы не хотите рассказать мне, что происходит, своими словами?" Ведьмы, как правило, увиливают и избегают вопросов Сикера. Я наблюдал это раньше.
"Ну" сказала она задумчиво. "Я полагаю, что вы здесь потому, что я коллекционирую истинные имена вещей". Она сделала глоток чая, затем подвернула одну ногу под себя в своем кресле.
"Да. Каждая ведьма использует их в некоторой степени, но я слышал, что вы коллекционируете имена живых существ и записываете их. Это правда?"
"Вы знаете, что это правда" сказала она с легким юмором, "иначе вы бы не были здесь".
Я откусил кусочек сэндвича из огурцов и деревенского масла на белом хлебе. Мой рот был очень счастлив. Я проглотил и посмотрел на нее. "Расскажите мне, мисс Корсеау. Скажите мне, что вы делаете?"
"Жюстин, пожалуйста". Она пожала плечами. "Я собираю истинные имена вещей. Я записываю их, потому что чтобы узнать и запомнить их может потребоваться вся жизнь. Я ничего с ними не делаю, я не злоупотребляю ими. Это знания. Я Рованванд. Мы собираем знания. Любого вида. Каждого вида. Это то, на чем я сосредоточена прямо сейчас, но это лишь одна из многих областей, которые меня интересуют. Честно говоря, это не похоже на деятельность совета". Она откинулась на спинку кресла и другой кот вскочил на его спинку и потерся своей головой о ее рыжие волосы.
Я знал, что там было, если не совсем ложь, то полу-истины в том, что она только что сказала мне. Я продолжал расспрашивать ее, исследовать ее мотивы.
"Многие кланы собирают знания" сказал я мягко, отламывая кусочек пирога своими пальцами. "Это очень естественно для ведьмы собирать знания. Как Фергус Яркий сказал: "Узнать что-то — это пролить свет на тьму". Но имеет значение, какие именно знания ты коллекционируешь".
"Но это не так, неужели ты не видишь?" спросила Жюстин серьезно, наклоняясь вперед. "Знание само по себе не может быть по своей сути злым. И только что человек хочет делать с этим знанием и делает его частью добра или зла. Хотим ли мы получить шанс, что что-то важное и красивое будет потеряно навсегда? У меня нет детей. Что, если бы у меня некогда не было детей? Как я смогу передать то, что я узнала? Кто знает, что последующие поколения могли бы с этими знаниями сделать? Знание это просто знание: оно непорочное, оно нейтральное. Я знаю, что не буду злоупотреблять ими, и знаю, что то, что я делаю будет чрезвычайно полезно в один прекрасный день".
И снова я почувствовал малейшее угрызение чего-то на краю своего сознания насчет того, что она сказала, но я планировал рассмотреть его позже. В любом случае, я мог видеть ее точку зрения до сих пор. Многие ведьмы согласились бы с ней. Но это была не моя работа соглашаться или не соглашаться с ней.
Мы проговорили еще час. Иногда Жюстин отстаивала свои убеждения, иногда мы просто общались, узнавая друг друга, оценивая друг друга. К концу своего визита я знал, что Жюстин была очень яркой, хорошо образованной (какой ей и следовало быть: я знал имя ее матери, как одной из передовых современных знатоков мастерства ведьмы), веселой, самокритичной, и сильной. Она была осторожна и не доверяла мне больше, чем я доверял ей. Но она хотела доверять мне, она хотела, чтобы я понял. Я чувствовал все это.
