Родная душа - Виктория Ом

— Немного попинали. Им быстро надоело это дело из-за того, что я не проявляю нужные им эмоции.

— Вот уроды!

Злобы Йена я не понимала. Для меня это было давно, и физическая боль, полученная тогда, уже стерлась из моей памяти вместе с синяками.

— Когда уже примут меры против них? — спросил он в воздух.

— Если они есть, значит кому-то для чего-то нужны, — спокойно ответила ему.

Йен задумчиво посмотрел на меня, словно примеряя данное утверждение. Он ничего не сказал, но возражать или соглашаться не спешил. А бессильное недовольство в его ауре говорило, о том, что Йен непримирим с установленными порядками.

— Уже поздно, — сказала, подумав, что пора выпроваживать гостя.

Больше я ничего от него дельного не узнаю. А быть рядом с его яркими эмоциями (и все они не из положительных) физически неприятно.

— Все? Получила, что хотела — историю и тортик, — он нагло улыбнулся, теряя остатки негатива. — Использовала меня, а теперь выпроваживаешь ни с чем?

— Я ответила на твои вопросы, — напомнила ему, но это не то что он считал равноценным обменом. Видимо, вся загвоздка в торте. — Можешь забрать его с собой, — предложила вслух.

— Кого?

— Торт.

— А если бы я пришел с цветами, ты бы меня отправила домой с ними?

— И что же ты ждешь за свой знак внимания?

Йен оставил ложку на блюдечке, затем встал, приблизившись ко мне, опустился на колени, так что его глаза были почти вровень с моими. Его руки уперлись в матрас, заставляя тот прогнуться.

— Хм… может внимание? — Его глаза, искрящиеся любопытством и желанием, были так близко, как в тот раз, в машине, но совсем по-другому.

Йен потянулся, не дожидаясь ответа, к моим губам. Едва коснулся их, а меня словно током ударило. Руки непроизвольно дернулись, выплескивая чай прямо на его толстовку.

— Ой, — глупо выдала, глядя на тщетную попытку парня отряхнуться.

Фыркнул кот, но я не придала этому значения. Молчит, значит ничего страшного не происходит. Я встала, чтобы подать Йену кухонное полотенце. Он молча принял скромную помощь и стал промакивать мокрое пятно.

— Хорошо, что он без сахара и не горячий.

— Я бы предпочел, чтобы его вообще не было, — Он криво улыбнулся и добавил: — Между нами.

— Снимай, лучше просушить на полотенцесушителе.

Он не стал упираться и тут же стянул с себя промокшую насквозь одежду, оставшись полуголым. Затем поднялся на ноги, протягивая мне пострадавшую вещь.

— Разве под низ не надевают футболку?

— С футболкой было бы жарко. А так хоп, и уже почти разделся. — И снова радостное предвкушение заплясало в его ауре.

Я пошла в ванную и повесила сушиться его толстовку.

— И как ты будешь заглаживать свою вину? — спросил Йен, когда я вернулась.

— Вины не чувствую. Заглаживать нечего.

Мой ответ его не устроил, но и не расстроил. Он приблизился вплотную со своей неизменной улыбкой на губах спросил:

— Может, пока сушиться вернемся к тому, на чем нас прервал опрокинутый тобой чай?

— Не думаю. Не хочу иметь дел со студентами. — Стала пытаться обойти его, но это оказалось плохой идеей.

— Остался лишь экзамен, считай, и не студент тебе, — он припер меня к кухонной стойке, блокируя проход своими руками.

От него шел невообразимый жар, что самой захотелось раздеться, а радость и предвкушение, которые испытывал Йен, настойчиво щекотали мою кожу, напоминая про необходимость быть осторожней.

— Сначала сдай, потом посмотрим.

— Звучит, как обещание. — Он довольно улыбнулся и легко касаясь губами моей щеки.

Опять непонятное ощущение, словно искорки пробежали между нами.

— Ты ничего не почувствовал? — спросил я.

— Что именно я должен был почувствовать? — выдохнул Йен мне на ухо, усиливая щекотку до болезненного чувства.

— Искры.

Он отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза. Сомнение. Он думает, что я шучу или издеваюсь?

— Какие искры? — И тут же коснулся своим носом моего.

Вспышка. Йен отшатнулся. Вопрос сам по себе отпал. Мне захотелось потереть пострадавшую часть лица, но пришлось взять себя в руки. Неприятный зуд распространялся по коже, словно аллергическая реакция на его эмоции. Ответ пришел сам собой:

— Ты угрожаешь моей безопасности. — Йен удивился и испугался, а я уточнила: — Твои эмоции слишком яркие и насыщенные. Я их не просто вижу, а ощущаю на коже, как зуд. Эти искры — плохой знак. Если не хочешь меня поджарить, как тот коктейль, то держись от меня за пределами моей зоны приличия.

Можно было выразиться и помягче, но не видела смысла. Йен остыл, его эмоции затихли. Предвкушение, любопытство, радость и прыгающее между ними возбуждение исчезли, позволяя заметить легкую, но с острыми краями, обиду.

— Прости. — Он растянул губы в улыбке и отступил на пару шагов.

Йен огляделся, словно пытаясь найти себе более подходящее место в данном случае.

— Думаю, что твоя кофта достаточно высохла.

— Прогоняешь? — Он хитро улыбнулся, но легкая радость так и не вернулась к нему.

— Уже поздно. А мне надо завтра пораньше встать.

Я сходила в ванную и принесла его толстовку. Йен молча принял её, прощупал и с тихим неудовлетворением натянул на себя еще сыроватую одежду.

— Может, сходим куда-нибудь? — спросил он обувшись.

Я четко понимала, что он не отстанет, пока не получить обещание следующей встречи. Странный-престранный пожиратель.

— У меня завтра планы, можешь составить компанию.

— Звучит заманчиво и подозрительно. Ты собралась поработать?

— Нет, встретиться с друзьями. — Тут я соврала, нет у меня друзей.

— Интересно. — И любопытство с предвкушением вернулись к нему.

— Тогда пришлю координата чуть позже.

Йен накинул на себя куртку, не спеша застегиваться. Я открыла входную дверь, чтобы у него не было шанса затянуть с уходом.

— Значит, до завтра? — спросил он, пройдя