за помощь с валирийцами.
— Как это?
— Я переводила. Это мой родной язык.
— Да, я слышала твой акцент. Ваш язык совершенно не похож на наш. Ты не против, я приведу себя в порядок?
— Я не тороплюсь, — согласилась я. — А как называется ваш язык? Я слышала, как повелитель говорил на нем, совсем немного, но ничего не поняла.
— Если ваш язык похож на бульканье деревянных бочек, погруженных в воду, то наш на шипение, — говорила она, прочесывая темные волосы щетинистой щеткой. — Инсупулат. Это старый язык, на нем почти не говорят, но каждый уважающий себя шайсар помнит его.
— А вы научите меня?
— А зачем тебе?
— Хочу знать, говорит ли повелитель со мной, или просто шипит от недовольства.
Исшин рассмеялась, и отложив щетку, повернулась ко мне, согласно кивая:
— Уговорила. Твоя причина весома. Но предупреждаю — легко не будет.
— Если хотите, я могла бы обучить вас валирийскому. Это всегда помогает на рынках в торговле с ними. Скажите «качем» и получите скидку.
— Что это значит?
Глаза шайсары загорелись любопытством, и я облегченно улыбнулась.
— «Дай скидку», — объяснила я, и улыбнулась шире, глядя на то, как заливисто смеется шайсара, запрокинув голову наверх.
— Ты потрясающе прямолинейна. Что ж, я готова, пойдем? Думаю, торговля начнется с минуты на минуту, и чтобы купить все самое лучшее, нужно приходить первыми. Это мой тебе торговый секрет, — подмигнула она, и направилась к выходу.
Следуя за Исшин по коридорам дворца, я поняла, что она повела меня по другому пути, и мы слишком быстро вышли на площадь перед дворцом, чуть ли ни с черного входа для слуг.
Ярмарка была уже почти готова, и приезжие гости заканчивали последние приготовления, чтобы встретить шайсаров во всеоружии. Цветные, как я представляла, шатры стояли полукругом, музыканты уже начинали играть на инструментах, а ремесленники заканчивали выкладывать товар.
— Смотри! Какие красивые! — Исшин сорвалась с места и бросилась к прилавку с тканями, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней. — Какой шелк! Просто чудо!
— Берите, дорогая госпожа! — распинался торговец, опустив глаза в пол. — Я для вас еще много шелка найду, на продажу всего пару отрезов, но для вас еще пару раздобуду!
— Покажи, — повелительно сказала Исшин, и мужчина торопливо нырнул под прилавок, вынимая свертки с нежно-голубым, ало-розовым и черным с золотыми оттисками шелком.
Черный просто врезался мне в голову! Такой потрясающий!
Потрогав пальцами ткань, я поймала на себе лукавый взгляд своей спутницы, которая поспешила меня заверить:
— Ты бери, бери! Не стесняйся. Наши швеи сошьют тебе платье, если объяснишь, чего ты хочешь.
— Правда?
— Ну конечно!
— Можно мне обрез этого?
— Три лира, госпожа.
Ахнув от стоимости ткани, я собралась, и решила не скупиться. Все равно мне некуда тратить эти деньги, что выдал повелитель, так хоть куплю что-то стоящее.
— Пойдем, посмотрим украшения! — едва дав время на то, чтобы торговец сложил мой товар, Исшин потащила меня к следующему прилавку, бросаясь рассматривать бусы и серьги с браслетами. — Ох, смотри какой гранат…
Померив браслет с ярко-багровым камнем, шайсара покрутила запястьем, играя с солнечными бликами. Он действительно ей шел, и я поспешила высказать свое мнение.
— Думаешь? Может к нему серьги подобрать?
— Можно. Думаю, вот эти отлично подойдут, — указав пальцем на две гранатовые капли в серебряной огранке, я подала их шайсаре, поспешившей примерить и покрутиться перед предоставленным зеркалом черноволосого торговца.
— Красиво, госпожа! Страсть, как красиво! — запел он, выдав свой валирийский акцент, и мы с госпожой обе насторожились, коварно улыбаясь, и подступая к опешившей жертве.
— Сколько ты хочешь за этот комплект? — спросила Исшин, глядя прямо в опущенный лоб мужчины.
— Тридцать лир, госпожа, — не понимая такого яркого интереса к себе, ответил он.
— Тридцать много, — промурлыкала шайсара, игриво выставив руки на его прилавок и приковывая взгляд с сочному декольте, на которое он все же взглянул, хоть и украдкой. — Отдай за двадцать, качем, качем.
Услышав родной язык, валириец вздрогнул и бегло пробежался взглядом по нашим лицам, пытаясь понять, кто науськал эту покупательницу.
— Качем асарли, — попросила я. — Аш ман ичен, арерти.
Услышав чистую родную речь, торговец расплылся в улыбке и отложив зеркало, всплеснул руками:
— Гороти! Городи, араса! Инспер кароти ин мар ша!
— Что он говорит? — потеряв суть, спросила женщина.
— Что готов отдать его за десять, для такой прекрасной женщины, как вы, — перевела я. — За один ваш взгляд, он готов отдать сердце своей работы.
Вторя моим словам, шустрый торгаш порывшись под прилавком, поставил перед Исшин шкатулку, в которой лежал потрясающий алый кулон, в виде объемного сердца с серебряными лианами вокруг, что смотрелись словно живые, такой тонкой была работа.
— Примерьте, госпожа, — поклонившись, попросил он. — Только для вас я хранил это украшение.
Довольная Исшин, приложила к своему декольте кулон и вновь взглянула в предоставленное зеркало.
— Как тебе?
— Думаю, что лучше просто нельзя.
— А как по мне, так вульгарщина. Как раз в твоем вкусе, Ис.
Голос повелительницы раздался за нашими спинами, и мы переглянулись, выдавая, как обе не рады этой встрече.
— Тебя не спрашивали, Эрида. — Ответила Исшин, вновь улыбаясь в своей привычной манере. — Имей уважение к себе и молчи, когда тебя не спрашивают.
Неожиданно для себя я провела параллель между господином и его сестрой. Оба они имели проблемы с выражением эмоций, и если повелитель просто не знал, что чувствует, или же не мог этого показать, то госпожа скрывала все за улыбкой.
От тычков до бойни.
— Обращайся ко мне по титулу, Исшин. Повторяю, в последний раз.
Сегодня повелительница выглядела, мягко говоря, неважно.
Теперь еще больше опираясь на трость, она стояла с еще двумя шайсарами, крайне надменно смотрящими на меня. Если перед Исшин они как-никак раболепствовали, то я же стала объектом неприязни с первого взгляда. Горделиво задранные подбородки, волоокие взгляды из-под длинных ресниц — они во всеоружии.
— Будем считать, что я тебя услышала, а теперь, будь добра повелительница, уйти, ты загораживаешь мне свет.
Игнорируя тот факт, что зеркало было в противоположной стороне, госпожа отвернулась спиной к повелительнице и продолжила любоваться
