сжав кулаки, я резко кинулся к барной стойке и почти залпом осушил половину бутылки, жидкость которой была способна за несколько минут положить целый взвод на лопатки.
Горький вкус и жжение, которые вызывал алкоголь были ничем, по сравнению с тем, как горько было от слов ведьмы. От ее отвращения, когда она вытирала губы. От ее взгляда.
Кольцо на пальце накалилось и завибрировало, сигнализируя о входящем голографическом вызове от Оливии. Скривившись, я провернул его в сторону, дабы заблокировать, и принялся за дальнейшее осушение запасов.
После двух стаканов я потерял связь с реальностью.
— Повтори-ка! Что ты ему сказала?! — спросил у меня обалдевший Кириан, в наглую вытянув ноги на моей кровати и сложив руки за головой.
— Что это был самый гадкий поцелуй в моей жизни. — буркнула я, потупив взгляд в пол.
— Ах-ха-ха-ха! — лавина безудержного хохота затопила комнату.
— Это не смешно! — вспылила я, подскочив с дивана. — Кир!
Подушка, гонимая моей магией, с глухим звуком встретилась с наглой рожей дракона, но и это не помогло остановить его хохот.
— Уф…ах-ха… Я спокоен… спокоен…пффф!
— Прекращай! — проскулила я, чувствуя, что еще немного, и расплачусь.
Сев обратно на диван, я взяла в руки подушечку и прижала ее к своей груди, понуро опустив голову. На душе было гадко, и скорее не от того, что произошло, а от того, что я сказала. Ну да, свой первый поцелуй я представляла другим: нежным, ласковым, трепетным. Но и этот был невероятным! Голодным, диким, сумасшедшим! У меня даже колени затряслись, а в животе зародился такой рой бабочек, что от невероятных ощущений свело нутро.
— Ладно, прости. — пытаясь сдерживать рвущийся наружу смех, промолвил Кириан, поднявшись с кровати. — Но зачем ты так сказала?! Нет, подожди! — остановил он меня, не дав раскрыть рта. — Почему вырывалась!? Разве мы не для этого устроили весь этот цирк!?
— Ну не сразу же ему отдаться!? За кого он меня тогда примет!? — возразила я, вспыхнув за секунду.
— Да, тут ты права. — сбавил обороты Кир. — Не подумал. — приблизившись ко мне, он присел на диван, но достаточно далеко от меня, чтобы я его ненароком не заморозила: моя сила бушевала, так же сильно, как и болела душа. — Спокойно, снежинка, не переживай. Начало положено!
— Угум. — буркнула я, уткнувшись лицом в подушку.
— Эви, не лети вперед дракона! — тяжело вздохнув, промолвил Кириан и наверняка закатил глаза. — Арм ревновал — это раз!
— В каком месте ты увидел в нем ревность?!
— В глазах! Только слепой бы не заметил, как горела его магия!
— Хорошо, что дальше?
— Он пил на рабочем месте — два!
— Это ничего не значит!
— Боги! Как же с тобой тяжело! — закрыв глаза и накрыв ладонью лоб, раздраженно выдохнул друг.
Выпрямив спину, я с ногами уселась на диван, наплевав на этикет и обняв колени руками, уставилась в одну точку — на часы, медленно отмеряющие свои шаги.
С того момента, как я сбежала из кабинета Арма прошло около часа: все это время я пыталась поведать Кириану историю о том, как меня чуть не сожрал пьяный дракон. От воспоминаний губы начало покалывать. Казалось, на них до сих пор чувствовался вкус Алишера: горчинка алкоголя и сладость лесных ягод, на которых основывалась настойка.
«А запах… Богииии! Я и понятия не имела, что этот мужчина может пахнуть еще лучше!».
Я бы все отдала, чтобы еще хотя бы на минуту вернуться назад во времени и окунуться в тот вихрь безумия и страсти, что кипели в моей крови; чтобы вновь ощутить на своей талии горячие как сама лава, извергнутая только-только из жерла вулкана, руки. Я бы душу продала, чтобы еще раз услышать те три слова, воздействовавшие на мое сердце лучше бальзама.
«К черту Оливию!».
К черту… К черту…
Как же мне теперь находиться с ним рядом? Как смотреть ему в глаза? Как говорить?
Я ведь не выдержу этой пытки, и сама брошусь к нему на шею, а он вновь меня оттолкнет, вспомнив о словах… и о Кириане.
Нет, нельзя! Раз уж я заварила эту кашу с романом между мной и Киром, придется доиграть свою партию до конца.
Спала я отвратительно. Мне постоянно что-то мешало: то пение птиц, доносящееся из открытого окна, то надоедливое шуршание крыльев пикси, готовящих новую пакость и хихикающих над головой, то, самое невыносимое и душераздирающее, мысли об Алишере, волчком крутящиеся в голове.
Под утро моя кровать представляла собой побоище; скомканные простыни, кое-где разорванные моей магией, мокрый матрац по вине все той же энергии, покрытая инеем подушка, но самое главное — я так и не поняла, как мое одеяло оказалось у дверей, разорванное в клочья!
С кровати поднималась как зомби, встревоженный хиленьким некромантом. Ванну принимала такая же мертвая: еще удивилась, как не захлебнулась!
Шлепая мокрыми ногами по холодному паркету и оставляя вместо влажных следов лед, поросший инеем, я подошла к зеркалу и, сама того не ожидая, присвистнула. По ту сторону на меня смотрела не живая, еле дышащая ведьма, а ходячий труп: с синюшными губами, с фиолетовыми кругами под глазами, с бледной кожей. Увидь Дафни меня такой, живо бы взялась за мое оздоровление, использовав на моей шкуре все законные и незаконные способы оживления. Возможно, так она и поступит, когда улицезрит меня на тренировке.
«Тренировка!».
Не знаю, почему говорят, что зомби медлительные как улитки — явно лгут, ибо то, как я собиралась и рвала когти на тренировку, на которую опоздала почти на два часа, говорило об обратном!
Портал бы был моим спасением, но из-за идиотских правил Арма мне пришлось лететь на своих двоих! И сама чуть не убилась, споткнувшись на лестнице, и адептов бедных подрезала. Таких матов я не слышала даже от дяди Сивериуса! Да что уж, даже закаленный боями Ксариан ругался мягче!
На площадку, где проходили тренировки, прибежала еле живая, не считая того, что я и так была, мягко говоря, овощем. Тяжело дыша, я быстро осмотрелась по сторонам, подмечая, что ряды адептов пополнились: прибыли другие команды из соседних академий, и, найдя взглядом своих оболтусов под строгим командованием Алишер, направилась к ним.
По мере того, как приближалась, мое резво колотящееся от сумасшедшего бега сердце набирало еще более быстрый темп, с болью ударяясь о ребра. Во рту от волнения пересохло, словно я неделю не просыхала, коротая время в пропитанной табаком и перегаром забегаловке.
Ладони вспотели. Вытерев их
