задавал вопросы, пытался все исправить.
Или, по крайней мере, ушел.
Но эти монстры? Они так и не ушли.
Неблагодарные горожане понятия не имели, как им повезло, что у них есть Вирджил. Я должна была освободиться, поправиться и… что-то сделать. Я не была уверена, что именно, но энергия, бурлившая во мне, жаждала быть направленной на действие.
— Мне кажется, я уже чувствую себя лучше. — сказала я, изо всех сил стараясь выглядеть искренней. — Это действительно красивый город.
Женщина удовлетворенно кивнула и нерешительно посмотрела на меня, постукивая пальцем по подбородку.
— Мы подождем еще немного. Просто, чтобы убедиться.
— Спасибо. — сказала я, вспомнив, что она сказала в тележке.
Что я буду благодарна, как только у меня прояснится в голове.
— Большое вам спасибо! Вы были так добры ко мне, так рисковали… Спасибо, что привезли меня сюда.
Мне нужно было только, чтобы она развязала мне руки и выпустила меня. Только это. И как только она это сделает, я побегу обратно к Вирджилу.
Женщина удовлетворенно кивнула и жестом велела мне повернуться, чтобы она могла освободить мои руки…
Когда она перерезала веревки, оказалось, что мне все-таки не придется бежать к Вирджилу.
Он пришел за мной.
Снаружи дома мэра раздался громкий, наводящий ужас голос, от которого задрожали стекла в окнах.
— Верните мне мою жену!
Вирджил
Моя тень знала ее, и поэтому я пошел по ее следу, печаль, гнев и боль от предательства вспыхивали в моей груди и подстегивали меня.
Мысль о том, что Мэй поклялась мне в верности, а затем покинула меня, была подобна удару молота, сокрушающему мои кости, глубокая боль отдавалась во всем моем существе.
Я доверял ей. На самом деле, я любил ее.
Она была для меня причиной всего.
А теперь ее не стало. Но я бы ее вернул. Мэй была моей женой, и наш брак был заключен. Согласно правилам храма, она была обязана всегда оставаться рядом со мной, если только я не буду плохо обращаться с ней или причинять ей боль, но я этого не делал.
Я бы никогда не причинил ей боль.
Она была моей по всем законам и правам, и я бы притащил ее обратно, как бы она ни кричала и ни сопротивлялась. Я остановился перед домом мэра, красивым зданием, которое имитировало некоторые архитектурные детали моего дома, и выпустил свою тень наружу.
Люди, собравшиеся на рыночной площади, испуганно зашумели, и мгновение спустя из-за дома выскочили городские ополченцы с зажженными факелами и неумело сделанными ружьями.
Я не обратил на них внимания.
— Верните мне мою жену!
Я позволил своей тени растекаться все шире и шире, поглощая свет ближайших уличных фонарей, пока половина площади не погрузилась во тьму. Ряды ополченцев зашевелились, и вперед выступил молодой, крепко сбитый мужчина с городским флагом в руках.
Голубое, с подсолнухом, оно было красивым, и я иногда подозревал, что это символ их любви к жизни и ненависти ко мне.
— Ты нам здесь не нужен, лич! — закричал он, и, хотя его голос был сильным, флаг в его руке слегка задрожал. — Убирайся с наших земель и никогда не возвращайся!
Моя тень бросилась на мужчину, и прежде чем ополченцы поняли, что происходит, я схватил его, поднял над булыжной мостовой и сжал так сильно, что он едва мог дышать.
С криками ужаса мужчины побросали оружие, один из них выстрелил с громким стуком, и бросились врассыпную, жалкие и беспомощные перед силой, которую они не понимали. Все во мне закружилось в неистовом безумии.
Мэй все еще была в том здании, и по какой-то причине она не хотела выходить. Моя тень потянулась к двери, готовясь разнести ее в щепки, когда мужчина в моих объятиях зашевелился, застонал, и внезапно все это безумие и злость превратились в страстное желание.
Вот он, в моих руках, наполненный жизнью. Я созрел для того, чтобы воспользоваться им. Прошло так много времени с тех пор, как я пробовал человеческую жизненную силу, и то, что Мэй была прямо у меня под носом, и я отказывал себе в течение этих долгих недель, было мучительно.
Но ведь не было причин сдерживаться по отношению к нему, не так ли? Эти люди бросили мне вызов. Они скрывали от меня мою любовь, помогли ей предать меня.
Они боялись меня и строили козни за моей спиной, хотя я никогда даже не прикасался к ним. Почему я должен сдерживаться?
— Ты отнял у меня жену. — тихо сказал я, медленно поднимая мужчину все выше и выше, в то время как ополченцы наблюдали за этим с широко раскрытыми глазами и дрожали на расстоянии. — Ты забрал мое самое дорогое сокровище, спрятал то, что принадлежит мне, и ты думаешь, я не накажу тебя?
Я сжал сильнее, лишая мужчину дыхания. Раздался приятный хруст, сломалось ребро, и он открыл рот, чтобы закричать, но воздуха не хватало, и звука не было слышно. Я надавил сильнее, готовый вонзить свою тень прямо в его неистовствующее сердце…
— Вирджил! Вирджил, остановись! Я здесь! Я здесь! Вирджил, пожалуйста, отвези меня домой!
Я отпустила мужчину и повернулся, вся моя тень устремилась к Мэй. Она охватила ее и притянуло к себе, расползаясь по каждому сантиметру ее тела, проникая под кожу, обволакивая сердце.
Я был встревожен, голоден, испытывал наполовину облегчение, наполовину боль.
— Почему ты ушла? — спросил я, крепко обнимая ее, и она всхлипнула, дрожа, потрясенная нападением моей тени.
Но я не мог остановиться. Я думал, что потерял ее. Я думал, что она ушла, что она бросила меня, и теперь она снова здесь, в моих объятиях…
Хотя бы для того, чтобы помешать мне убивать людей. Была ли она здесь только по этой причине? Чтобы защитить людей? Предпочесть их мне?
Я застыл, эта мысль сводила меня с ума от ярости, пока моя тень не нашла грубую, покрасневшую кожу на ее запястьях. Она прижалась ближе, залечивая ссадины, пока она не застонала, закрыв глаза.
И я понял, это понимание хлынуло в меня, как океан облегчения.
Они связали ее. Она пришла не по своей воле. Она не бросила меня. Я прижался к ней, счастливый и убитый горем одновременно, баюкая свою жену в своих жаждущих объятиях.
Она была здесь. Она была моей. Она не бросила меня.
— Что случилось? — спросил я, когда вокруг нас собралась толпа.
Ополченцы, горожане, мэр со своей семьей… все стояли вокруг нас, наблюдая, держась на расстоянии и
