Ладони девушки, прижатые к спине Момо, затряслись, реагируя на клокочущую и ощутимо нарастающую мощь в демонском теле.
«Он что, злится?»
— Я... в порядке, — неуверенно пробормотала Аркаша, не понимая, сердится ли он из-за того, что она пострадала, или его гнев направлен на Багро просто потому, что тот и правда является откровенным гадом, каким, в принципе, всегда и казался. — И мой ожог прошел... м-м-м... благодаря тебе. Мы же вместе были, и я немножко, похоже, опять у тебя энергии утащила. Я не специально. Но это идет на пользу моему организму, как видишь.
Клокотание в груди Момо чуть поутихло. Он запустил пальцы в ее волосы на затылке, слегка потянул, чтобы она откинула голову назад, и с мрачной ухмылкой цыкнул.
— Не представляешь, в какое дерьмовое и сложное положение ты меня ставишь, Шмакодявка.
Сглотнув, Аркаша крепче впилась пальцами в его талию. Отчего-то ей почудилось, что сейчас он произнес нечто ужасающе важное. Словно Момо озвучил глубокомысленное и сложное структурированное решение, которое долго скрывал и нехотя строил, но вдруг принял на раз, выслушав все ее нелепые жалобы.
Жалобы. Ха.
Могла ли она представить всего полгода назад, что будет иметь возможность пожаловаться? Не держать все в себе, не переваривать обиду глубоко в сознании в одиночку, уверяя себя, что так жить и терпеть нормально? Не притворяться стойкой и послушной девочкой, а взять и высказаться? Поплакаться в жилетку? Конечно, выбор для «жилетки» тот еще странноватый, но Аркаша, честно признаться, не жалела. Теперь даже их с Момо первые опасные драки виделись ей как часть прекраснейших перемен.
— Бесишься, что я краду твою силу? — тщательно подобрав интонации, уточнила она.
Очевидно, что не в этом скрывалась причина бурного всплеска его эмоций, но предположить подобное требовала гордость девушки.
— Должок за энергетическую подпитку стрясу с тебя, не беспокойся.
— Сердишься, потому что я стала причиной переноса жеребьевки и турнира? И, возможно, яркого разноса Сириуса в будущих матчах?
— Плевать на сроки. Я — твоя чарбольная мотивация, и ты будешь играть как сумасшедшая. Как и все в команде.
— Тогда?.. — Аркаша закусила верхнюю губу и пошевелила плечами, осознав, что они уже долгое время разговаривают, стоя в обнимку. И это, как ни прискорбно, чертовски успокаивало ее душу и сердце. — Хочешь... дать по щам Багро?
— Он и без твоего вмешательства был паршивой сущностью. Но теперь мне попросту хочется его размазать.
Веселье при таком устрашающем обещании вряд ли должно быть главенствующей эмоцией, однако, как ни странно, только она и читалась в мимике резко вдохновившегося демонического юноши.
— Собираешься сцепиться с ним? — испугавшись, переспросила Аркаша.
— Что за мерзкий дрожащий голосок, Шмакодявка? — Он пошевелил пальцами в густоте ее волос, щекоча затылок. — Заранее его жалеешь?
— Да ни в жизнь! — вскинулась Аркаша. Рванув, она отлепилась от груди Момо, отошла на пару шагов и, прерывисто дыша ртом, навалилась спиной на стену. — Он отвратителен.
— Ну да, забавно было бы услышать от тебя аргументы в его защиту. С учетом того, что ты там собиралась учудить в столовой. — Момо, гримасничая, обнажил зубы и провел ребром ладони по собственной шее. — Так что это за ролевуха была? Собиралась опередить меня и размазать его первой?
Аркаша насупилась. Судя по ее действиям, именно это она и намеревалась сделать. Анализируя свой поступок со стороны, девушка ясно осознала, какой глупой и непродуманной была эта ее потеря контроля. С каждым днем она становилась все более эмоциональной и менее стабильной. Хотя, пожалуй, стабильной она не была никогда. Черствость к себе и одержимость вниманием одного человека нельзя назвать эталоном прочного и стойкого ментального состояния.
— Шутки Багро жестоки, а нападки опасны. — Аркаша обхватила себя руками, создавая временный защитный кокон. — Лез бы он только ко мне, и я бы стерпела. Или скорее трусливо держалась в стороне. Но он бросается на Маккина. Вновь и вновь. И такое уже нереально бесит.
— Вау, защитница сумасшедшего зверья. Как страстно.
Момо наклонился вперед, выискивая позицию, в которой их взгляды столкнулись бы на идеально прямой траектории. Аркаша завозилась на месте, неприятно обтираясь лопатками о стену. Казалось, Момо любуется ею. Ее далеким от красивости кривлянием — проявлением гнева на лице, языком ее тела — крепко сжатыми кулаками и рваным дыханием.
«Надо же, он даже не упрекнул меня в том, что я цепляюсь за Маккина. Хотя они и не ладят».
— Но то, что Багро и мне пытается навредить, меня тоже не устраивает, — на всякий случай предупредила Аркаша, чтобы собеседник понял, что его внушительное влияние на нее не напрасно и сделка дает результаты, а она уже относится к себе менее наплевательски.
— Меня, знаешь ли, тоже. Он еще пробовал зариться на твою жизненную силу?
— Нет. Кажется... Чисто прихлопнуть хотел. — Аркаша сильнее вжалась в стену, когда Момо в один рывок преодолел разделяющее их расстояние. — А что, делиться не хочешь?
— Ну, наша сделка точно не предполагает благотворительности и щедрого угощения для посторонних. К тому же я не собираюсь позволять кому-то прикасаться к моей девушке.
Где-то внутри громко щелкнули шестеренки гигантского механизма. А его пустившиеся в деятельную работу детали разом надавили на внутренности. Ощутив внутри громоздкую тяжесть, Аркаша едва не сползла на траву. Сердце заметалось между острыми элементами воображаемых механических изделий.
— Эм-м... — Она провела взглядом тщательную проверку окрестностей. — Грегори здесь нет. Можно не играть в отношения.
Момо уперся ладонями в стену по обе стороны от ее шеи и навис над Аркашей, будто край плотного полотна, прикрывающего от штормящего ветра.
— Я тебе по вкусу. — Угомонившееся пламя в демонских глазах видоизменилось, обратившись безмятежным и ненавязчиво гипнотизирующим мерцанием.
— Не, по мне, ты невкусный. — Аркаша сконцентрировалась на силе в ногах, чтобы не позволить им подогнуться.
— Переформулирую, Шмакодявка. Я тебе нравлюсь.
«Неспроста он начал закидывать меня своими жуткими секретами. — Аркаша ухватилась за панику, было хлынувшую из сознания и спешащую пропитать каждый клочок ее застывшей мимики. Вместо этого она накинула еще один слой невозмутимости на свою маску. Но секунда за секундой их зрительного контакта добавляли все больше трещин в суховатую поверхность ее защитной реакции. — Добить меня решил? Понятное дело, давно уже заметил, какое воздействие на меня оказывает».
— Ты мне приятен из-за ахело. — Закусив щеку, выдала Аркаша. — Помнишь, я искупалась в его пыльце? И понеслось...
Прозвучало это настолько неубедительно, что ей вмиг стало тошно.
— Перестань обвинять цветок, его действие давным-давно прошло.
«А-а-а, напирает жестче, чем все «опекавшие» меня игроки за всю мою жалкую баскетбольную карьеру».
Аркаша состроила максимально глупое выражение, округлив глаза и сдвинув челюсть в бок. И, кашлянув, брякнула:
— Я — подросток. Первая влюбленность у подростков всегда является проявлением бреда заигравшихся эмоций. Сверкающая пелена застилает глаза, свихнувшийся разум уговаривает на сумасшедшие поступки, сердце скачет как по лазалкам на горных хребтах...
Девушка стихла, озадачившись искрами в глазах Момо, быстро вспыхнувшими и проскользнувшими алыми, ярко оранжевыми и желтыми переливами от самых зрачков.
Открытое проявление хищнически дикой радости.
— Первая влюбленность, говоришь?
«Во ляпнула!»
Взяла и честно и без увиливаний призналась в любви.
— Я это подростковым бредом еще назвала, — осторожно напомнила Аркаша, надеясь, что кое-кто поймет, что самой ей этот любовный казус не особо радует.
«Как этот назвать, блин? Гормональная случайность!»
— Это случайность из-за подростковых гормон!.. — Аркаша еле увернулась, и неожиданный чмок пришелся на ее подбородок. — Ты чего делаешь?!
