Ознакомительная версия.
Сейчас Оксана испытывала богатейшую палитру чувств, вызванных внезапным отъездом. Сожаление от необходимости покинуть деревню смешалось с радостью от скорого возвращения в привычный городской комфорт. Приятное ощущение собственной незаменимости подернуто пеленой скуки и усталости от надоевших дел.
Но все эти эмоции выцветают, когда мысли возвращаются к Александру. Воспоминания о ласковых взглядах и робких прикосновениях растекаются теплыми волнами между ребер и переходят в саднящую боль от предчувствия, что это может закончиться так же внезапно, как началось.
Оксана встряхнула головой, отгоняя назойливую пессимистическую мыслишку: «Ну, в самом деле! Почему это вдруг должно закончиться?»
«А почему это заканчивалось во всех предыдущих случаях?» — Оксана покосилась на Алексея. Все-таки она так и не простила его за то, что он увлекся Танькой из параллельного класса.
А в случае с Александром все еще сложнее. Они живут в очень разных мирах. Александр не желает возвращаться в город. И правильно! Чем он будет там заниматься? Станет «экстрасенсом» и растворится в толпе шарлатанов, рекламирующих себя в бесплатных газетах? Или наймется охранником в какой-нибудь ювелирный магазин, чтобы целыми днями тупо сидеть и сторожить безделушки? Или займется «бизнесом»? Оксана поморщилась. Городской Александр представился ей срезанным цветком, медленно увядающим в хрустальной вазе.
Нет. Как бы он ей ни нравился, она даже не подумает предложить ему вернуться в город.
Но и сама жить в деревне она не хочет, даже если построить очень комфортабельный дом. Пожалуй, она с удовольствием бы туда приезжала, как на дачу, но жить…
Оксана представила себя в резиновых сапогах, фуфайке и с лопатой в руках. Ее аж передернуло. А в туфлях-лодочках ходить по деревенским дорогам, аккуратно, чтобы не наступить в коровью лепешку… да и куда ходить? По соседкам, обсудить свежую сплетню?
И что может быть между ними при таком раскладе? Жена на выходные? Или подруга по переписке?
Оксана грустно усмехнулась, вспомнив, какими глазами смотрели на Александра молодые дачницы. Особенно Анюта, дочь Раи. Вот эта девушка просто создана для деревни. А то, что в Александра она по уши влюблена, видно даже невооруженным глазом.
Оксана вздохнула.
— Что ты там вздыхаешь? — возмутился Алексей. — Рассказывай уже!
— Что рассказывать? — повернулась к нему Оксана.
— Ну… — Алексей пожал плечами. — Как отдохнула?
Оксана задумалась. Каждое событие прошедшей недели было настолько значимым для нее, что она, жадно, как ребенок новые игрушки, оберегает их от посягательств любопытных глаз. И вроде бы хочется похвастаться, и даже дать поиграть, но страшно. А вдруг сломают, отберут или, что еще страшнее, раскритикуют и опошлят.
Совсем не хотелось ничего рассказывать, не видя глаз собеседника.
— Давай сегодня вечером, — предложила Оксана, — сходим куда-нибудь поужинать и поговорим.
Алексей кивнул.
Оксана закрыла глаза и притворилась, что спит.
* * *
Участок был обнесен высоким кирпичным забором. Прочные железные ворота хмуро встретили Александра огромным навесным замком. Он улыбнулся, удивляясь их наивности: любой деревенский пацан, при желании, легко перемахнет через эту крепостную стену.
Немного повозившись с заржавевшим железом, Александр вошел во двор. Несмотря на солнечное летнее утро, во дворе царил какой-то сумрак. Александр осмотрелся, пытаясь понять, что же создает этот удручающий эффект.
Площадка перед домом была выложена мрамором, но многие плитки были взорваны кустами чертополоха. Сквозь стыки и трещины лезла крапива. Огород густо зарос огромными зонтами борщевика и прочей колючей растительностью.
Высокое крыльцо не выглядело слишком приветливым: между колоннами растянулась огромная паутина, в сетях которой безжизненно висели останки мотыльков и мух. Один пестрый слепень еще трепыхался, пытаясь вырваться, но к нему уже неторопливо приближался жирный коричневый паук.
С детства Александр испытывал мистический ужас перед этими тварями. Конечно, он не визжал как девчонка от одного их вида, понимая, что для человека они безвредны, но все равно при виде паука тело напрягалось, как при встрече с врагом, зубы сжимались, и по коже бежали неприятные мурашки.
Он быстро отвел глаза от крыльца в поисках какой-нибудь палки. Подобрав с земли сухую ветку, Александр уже занес было ее над препятствием, но неожиданно сердце бешено заколотилось, а рука безвольно опустилась вниз.
Казалось бы, что может быть проще, чем разрушить паутину? Но что-то же сработало в глубине подсознания, приказав мышцам отменить необдуманное действие! Что это? Александр подошел и, превозмогая брезгливость, заставил себя посмотреть в мелкие паучьи глаза. Паук замер, как будто ожидая приговора.
Сконцентрировав внимание на своих ощущениях, Александр пришел к выводу, что его остановил обычный страх. Ему показалось, что, разрушив паучью сеть, он обязательно навлечет на себя ненависть и месть ее владельца.
«Что за ерунда? — засмеялся про себя Александр. — Как паучок может отомстить человеку?»
И вдруг ему вспомнился голос Оксаны:
— …Я просто не подвергала критике те образы, которые сами собой всплывали из памяти. Я их не сортировала на то, что помню, и то, что придумываю. Я как бы приняла за аксиому: все, что придет в голову в момент пребывания в состоянии погружения в проблему, так или иначе имеет к ней отношение.
Поблагодарив за напоминание, Александр еще раз взглянул на свой страх. И вдруг яркое воспоминание из детства всплыло в памяти.
Однажды, когда они с ребятами ходили за грибами, он не заметил растянутую между деревьями паутину и вляпался в липкую трескучую западню. Это было ужасно! До самого вечера он отклеивал от лица щекочущие нити. И еще несколько дней потом казалось, что по голове ползает оставшийся бездомным паук. До сих пор это воспоминание вызывает у него брезгливую дрожь.
Кто-то из пацанов тогда поделился с ним опытом, как ходить по лесу с палкой и проверять безопасность пути. Сбив две-три паутины, Саня почувствовал угрызения совести. Сначала с ними можно было мириться, но с каждой «победой над природой» они усиливались и вскоре превзошли даже тот ужас, который он испытал, попавшись в белесую сеть. Остановившись перед очередной «растяжкой», он долго рассматривал хитросплетение блестящих нитей, восхищаясь ювелирной работой уродливого членистоногого крестоносца. Но кажется, дело было даже не в красоте произведения. Ему было стыдно. Стыдно, что ради своего секундного удобства он уничтожает многодневный труд, который для паука является и смыслом жизни, и средством к существованию.
Ознакомительная версия.
