Ознакомительная версия.
— Слышал… затем я и здесь, и не один. Как только лед чуть сошел, мост опустить приказал… днем и ночью скакал, в возке спал. В ближнем трактире отряд оставил… сейчас отправлю за десятком. Одну тебя не пущу, и не надейся. Вот окажешься возле жениха, тогда пусть он за тебя отвечает… — решительно высказал свой приговор князь, — и не спорь. Но будь осторожна… Илстрем в этот раз попросил помощи чародеев… потому я за тебя так и переживал. Держись от них подальше, они давно тебя найти мечтают. Мы ведь с матерями в тот год обманули чародея, который с проверкой приходил. Выдали за тебя Осинью, ты на заимке была, а она как раз простыла… в жару лежала. А дар у неё послабее… вот с той поры они так и считают.
— Нужно было мне всё это рассказать, — огорчённо вздохнула Веся, — а от десятки не откажусь. Но вовсе не чужих опасаюсь. Не верю я Тадору. Не хотела говорить… но раз уж так сложилось… Это ведь он слух пустил про Стрелку и Колючку и сейчас вполне может мне наперерез поехать. В нём злости больше, чем любви… С такой ненавистью на меня даже степняки никогда не смотрели.
— А Берест? — осторожно спросил отец, внимательно вглядываясь в лицо дочери.
— Кабы точно знала, что простит мне то зло… уже отдала бы браслет. Но пока не знаю… такое трудно простить, ему ведь много хуже, чем мне, пришлось.
— Я знаю… — тяжело вздохнул князь. — Всё верно ты сделала. Я и не надеялся… А теперь идем обедать, пока отряд приедет, как раз успеешь. Чем ты своего зверя кормишь?
— Рыж охотится, им на двоих хватает и мне остается, — пояснила княжна, поднимаясь со скамейки вслед за отцом. — Хорошо, на полчаса задержусь. Тебе передали про видение Ансерта?
— Да. Мы там народ уже собрали, решили заставу строить. И селянам защита, и путникам спокойный отдых.
— Славно. А то я за них переживала. Сангр со своими выходками мог совсем из виду рощу-то выпустить. Это ведь он ястребов подбил меня на заставе оставить… специально песнями разжалобил. Конечно… я на него уже не сержусь, но поначалу была зла, как шатун.
— Ну и правильно, что зла не держишь… Людям трудно расставаться со своими мечтами. — Радмир поднялся на крыльцо и распахнул перед дочерью дверь. — Иди умывайся. Я пока Тальму пойду успокаивать, запугала девчонку.
— Так где, говоришь, он тебя догнал? — вроде бы небрежно спросил князь, глядя, как Веся, переодетая в домашнюю юбку тетушки, уминает курник.
— Когда я такое сказала? — изумленно подняла бровь княжна.
— Ну, могла сказать.
— Не могла. Я целительница. Меня учили лишнего не говорить. Я тебе и так много чего сегодня сказала… Но это за подмогу… когда уезжала, не успела спасибо сказать.
— За что… объясни?!
— За тайну, которую столько лет хранил… За Марилю. И за себя… если мне повезет распутать старый узел.
— А ты не торопись. И не особо показывай свои колючки. В тебе добра-то намного больше, чем в других. Народ не обманешь, — вздохнул князь, — потому и хотел тебя в своих землях оставить. Но теперь поздно о том говорить. Сварг примчался снежным вихрем… аж трясся… Кто-то из девчонок ему про Марилю весточку отправил.
— Ну, так ты же не стал вредничать? — подняла от курника лукавый взгляд Весеника.
— Хотел сначала… не смог. — Радмир усмехнулся своим воспоминаниям. — Я же не зверь. Мариля у жениха браслет взять не успела, как свой отдала. На равноденствие свадьба.
— Как я за них рада, — вздохнула Веся и решительно поднялась из-за стола. — Все, иду переодеваться. Пора ехать… неспокойно мне.
— Иди, — хмуро кивнул князь, — тетка тебе уже сумы увязала. А я тебе приданое привез… тут пока оставить? Или в Кладез отправить?
— Пусть тут лежит. Будем возвращаться, сама заберу, — подумав минуту, объявила Веся и ушла, не заметив, как облегченно перевел дыхание отец.
Нелёгкий дар ему достался… чувствовать важность решений и событий и предугадывать их последствия. Потому иногда он упорно не ввязывается в споры, когда все остальные ждут от него вмешательства, и решительно стоит на своём в совершенных, на посторонний взгляд, пустяках.
— Тут такая тоже не проезжала, — вернулся объехавший все трактиры Лирсет, — такое чувство, будто мы ищем невидимку.
— Не могла она не догадываться о погоне, вот и объезжала села стороной, — мрачно произнес Даренс, следя, как прислужники подтаскивают на столы еду. — Я предлагаю послать отсюда весточки во все крупные городки и села, которые нельзя объехать, и отправиться поспать.
— Наконец хоть что-то умное сказал, — съязвил Ансерт. — Лично я от усталости уже готов прямо тут под стулом лечь.
— Зачем же я комнату для тебя нанимал и теплой воды налить в лохань приказал? — невесело пошутил подошедший к столу Берест. — Можно было сберечь серебрушку.
— И мне есть комната? — живо заинтересовался Ранзел. — Гуся я могу грызть и лежа в кровати.
— Весь второй этаж наш. Первые пять маленьких комнат справа десятникам, остальные для воинов.
— Комнатки мне и маленькой хватит, лишь бы десятки были полными. А они у нас пока куцые, — устало напомнил Лирс, но ему никто не ответил.
Хотя насчет десяток Лирсет был прав, в отряде пока меньше тридцати человек и по давним правилам все воины делятся между княжичами поровну. Правда, перед уходом из Кладеза Берест приказал Зарвегу послать вызов всем старым соратникам и передать им, чтобы сразу направлялись в южную крепость. А тем, кто успеет прийти в Кладез до получения весточки, отправиться вместе с девушками, как только прибудут новые тэрхи.
Брать в отряд всадников на лошадях Дикий отказался наотрез, они сильно задержали бы остальных.
Все торопливо жевали, мечтая как можно скорее оказаться в постелях, решение о ночлеге Берест принял в одиночку всего несколько минут назад, когда разговаривал с трактирщиком. Просто оглянулся на своих людей, удивленный необычной тишиной, и понял, отчего в кои-то веки трактир не вызывает у парней никакого желания шутить и радоваться. И стало быть, о ночном переходе лучше забыть.
Предупреждённый командиром трактирщик, закрывший на эту ночь свое заведение для всех прочих посетителей за дополнительную плату, разбудил воинов, едва рассвело, но никто не роптал.
Каким-то особым чутьём преданные соратники уже осознали, насколько ершистая куница сейчас для Дикого Ястреба важнее всех прочих дел, и деликатно помалкивали. Не желая нечаянно задеть чувства командира, которого уважали и которым гордились не только за умение приводить своих воинов к победе там, где отступили бы другие. В большей мере его ценили за внимание к бедам соратников и справедливость в решениях и выборе наград и наказаний.
Ознакомительная версия.
