— Каждые пятьсот лет он будет твоим проклятием, а ты его тюремщиком.
— Позвольте мне жить, чтобы снова встать на его пути. Ложь Богине? Но Люсия впала в отчаянье.
Лицо Скади стало задумчивым.
— Да, я решила исцелить тебя и сделать своей Лучницей до тех пор, пока ты будешь хранить целомудрие. Но каждый раз, когда ты промахнешься, то станешь испытывать невыносимую боль, которую должна терпеливо вынести. Никогда не забывай, что за этим последует, и никогда не сбивайся с истинного пути. Это сделает тебя скадианкой!
У Люсии закружилась голова. Она была растеряна.
— Опять страдать? Эти мучения не самые худшие?
— Да. Боль отточит твой ум. Мука обострит твое решение, как камень лезвие.
Опустив свои молочно-белые руки на грудь Люсии, Скади прошептала:
— Ах, юная Люсия, полагаю, в конце концов ты пожалеешь, что я не позволила тебе умереть.
Ладони богини засветились голубым светом.
Ярче, ярче…
Внезапно Люсия забилась в конвульсиях, дико крича, поскольку её зараженные раны стягивались, очищаясь от крови и гноя, а сломанные кости дробились, чтобы снова срастись. Сжимая до хруста пальцы, она выгнулась дугой, как лук.
— Ты станешь моим орудием, — закричала Скади, её лицо превратилось в жуткую маску. — Моим главным инструментом!
Свет струился из ее ладоней до тех пор, пока внезапно не исчез. Люсия была излечена, но сильно изменилась. Тетива, спиралью обвиваясь вокруг её тела, струилась, как змея. В её дрожащих руках появился лук из черного ясеня и единственная золотая стрела.
— Добро пожаловать обратно в жизнь — в твою новую жизнь! Теперь ты Лучница.
Скади встретилась с ней глазами, и Люсия почувствовала тяжесть страха всех тех, кто стоял здесь до нее.
— И, Люсия, отныне ты будешь ею вечно, и никем больше.
Южная Луизиана.
Наши дни.
— Монро, ты тупой ублюдок, пасуй мяч! — крикнул своему сородичу Гаррет МакРив сквозь гром и воющий ветер.
Сегодня вечером был ежегодный матч по регби Шкуры-против-Демонов — традиция Гаррета и его клана; занятие, предназначением которого было отвлечь его разум от сегодняшней годовщины. Гаррет играл босиком и был одет только в джинсы без рубашки. Дождь, переходящий в ливень, превращал этот заброшенный и заросший травой участок взлетно-посадочной полосы в пойме реки в болото из грязи и торфа. Пот перемешался с грязью и немного с кровью.
Он даже что-то чувствовал… не окоченел окончательно. И это само по себе было подвигом.
Монро, слегка подбрасывая, крутил мяч и, наконец, с силой запустил ему. Песок, налипший на мяч, смешался с грязью, покрывающей обнаженную грудь Гаррета. Он провел левый ложный маневр, затем выполнил рывок вправо, заехав в лицо двум Диким демонам и жестко отбрасывая их.
Как он бежал, с бешеным стуком сердца в ушах, он не помнил. Напряжение и агрессия достигли такой силы, что он готов был пробиться голой грудью.
Дикие демоны быстро окружили его, поэтому он бросил мяч Уильяму — близнецу Монро, который принял передачу, зарабатывая очередное очко. Его собратья по оружию были сильными и безжалостными соперниками, такими же, как и он. Звери в них любили бороться и выигрывать. Грубо.
Демоны отреагировали на гол, оскорбляя и пихая ликанов. Подобно пуле, Гаррет был уже в центре.
— Так рвешься подраться за наследство короля, — съехидничал Калибан, лидер Диких демонов. — Ничего удивительного, вы — ликаны — переступаете через королей так же легко, как я мочусь демонским варевом.
Из всех больных вопросов именно вопрос о королевском положении Гаррета приводил его в бешенство. Обязательно сегодня?
Он бросился на Калибана с такой злостью, что Монро и Уильям с трудом оттащили его. Так как демоны уводили Калибана подальше, Монро сдерживая его, посоветовал:
— Прибереги это для игры, друг.
Гаррет сплюнул кровью в сторону Калибана, прежде чем позволить этим двоим увести себя, чтобы остыть.
Пока Уильям и Монро оставались с ним, ликаны из команды отошли к краю поля, чтобы пообщаться с толпой болельщиц и девочками из группы поддержки.
Демоны воспользовались возможностью, чтобы взять тайм-аут и выпить демонского напитка. Единственным недостатком в игре с демонами, которые были одними из немногих существ Ллора, способных бороться с ликанами в физическом плане, являлись постоянные перерывы на распитие их демонского варева. Поэтому казалось даже справедливым, что Гаррет и его сородичи уничтожали огромное количество виски, чтобы уравновесить их преимущество. Они пили его прямо из бутылок, каждый в количестве, соответствующем своей собственной версии Ликанского Гаторэйда[4].
Их холодильник был заполнен на пятую часть.
— Ты должен успокоиться, Гаррет, — сказал Монро, делая большой глоток.
Гаррет резко провел ладонью по затылку, ощущая, что за ним наблюдают. Впрочем, и за всеми остальными игроками тоже. Нимфы, выстроившись по краю поля, гладили себя и сосали собственные пальцы, и, совершенно не обращая внимания на дождь, с нетерпением ожидали окончания игры, чтобы перейти к оргии.
Он раздраженно посмотрел на этих женщин.
— Зачем вы пригласили их сюда? — спросил он. — Черт бы побрал вас обоих, я устал от этого. Вы никогда не думали, что я не люблю нимф?
— Нет, — сказал Уильям, делая большой глоток. — Настоящему спортивному члену нравятся нимфы.
Монро допил свою бутылку и добавил: — Ты не можешь оспаривать медицинские факты.
Гаррет знал, что Монро и Уильям поступили так с самыми лучшими намерениями, но для него это было уже в прошлом.
— Мне они не нравятся. Они слишком… слишком…
— Красивые?
— Чувственные?
— Доступные, — уточнил Гаррет, — они слишком доступные. Однажды я хотел бы иметь женщину, способную бросить мне вызов. Такую женщину, которая не упадет ко мне в постель только потому, что я — якобы король.
Когда Монро открыл рот, чтобы ответить, Гаррет добавил: — Да, якобы.
Его друг серьезно покачал головой.
— И все же ты до сих пор веришь, что Лаклейн вернется.
Троица была вместе в течение полутора столетий с того самого момента, когда исчез его старший брат, отправившийся охотиться на вампиров.
Уильям и Монро уверяли Гаррета, что ждать Лаклейна бессмысленно. Нужно принять то, что его брата больше нет, особенно если учесть, сколько времени прошло после его исчезновения. Сегодня ровно сто пятьдесят лет. Братья настаивали, чтобы Гаррет прекратил затянувшееся ожидание и принял обязанности короля.
