Джим вздохнул.
— Да… Он думает, что я его не люблю… И сомневается, что я хочу стать его спутником.
— Но ты не сомневаешься? — спросил Альмагир. Это прозвучало даже не как вопрос, а как утверждение.
— Сомневаюсь ли я? — воскликнул Джим. — Я хочу стать его спутником больше всего на свете. Я боюсь только, что он не захочет этого, если узнает… Альмагир, я очень этого боюсь! — И Джим всхлипнул.
— Ну, ну. — Альмагир обнял Джима и крепко его расцеловал. — Не нужно так себя накручивать, от этого только хуже. Моя интуиция подсказывает, что всё будет хорошо. Положись на благородство и порядочность милорда Дитмара и расскажи ему всё, как ты когда-то рассказал Фалкону, как рассказал мне. Это единственный выход.
В том, что это единственный выход, Джим уже сам не сомневался, но, боже мой, как трудно ему было решиться! Прошёл один мучительный день, за ним второй и третий; лорд Дитмар ждал ответа, а Джим всё медлил, всё никак не мог набраться мужества. Вечером последнего, пятого дня, когда истекал срок, данный ему лордом Дитмаром, Джим в бессильном отчаянии сидел в своей комнате и слушал шорох дождя: все эти дни выдались хмурые и дождливые, солнце проглядывало редко и ненадолго. Погода вполне соответствовала состоянию Джима, и даже Криар заметил, что Джим что-то «совсем приуныл». Минуты ползли, складываясь в часы, погода не улучшалась, равно как и настроение Джима.
В девять вечера Джим поднялся на ноги, огляделся вокруг себя и сказал:
— Если это то самое испытание, о котором говорил Фалкон, я должен через него пройти.
Лорд Райвенн ещё не вернулся домой, а Альмагир был в детской с Илидором. Что касается Раданайта, то Джим не знал, чем он сейчас был занят и был ли у себя дома вообще. Не сказав никому ни слова, Джим накинул плащ и вышел на крышу, мокрую от дождя, под серое темнеющее небо, открыл ангар и вывел свой белый флаер — подарок лорда Райвенна на его последний день рождения.
Когда он опустился на посадочную площадку у дома лорда Дитмара, лило как из ведра. В сером дождливом сумраке дом уютно светился витражными окнами, а огромный старый сад тихо шелестел, дыша сырой свежестью и запахом мокрой земли и травы. Кутаясь в плащ с поднятым капюшоном, Джим пробежал от площадки на крыльцо, но в нерешительности остановился перед дверью. Его вдруг охватила паника. Он представил себе суровое, холодное лицо лорда Дитмара, с которым он ему скажет: «После всего, что стало мне известно, я не смогу более относиться к вам по-прежнему. Прошу меня простить, но спутником моим вы стать не сможете. Я никогда не смог бы связать себя узами брака с таким падшим существом». Застонав, Джим повернулся к двери спиной и сделал несколько шагов к ступенькам, но перед первой остановился. Истекал последний день, и завтра… Завтра будет конец. Лорд Дитмар будет считать, что Джим сказал «нет».
Эти колебания заставили его несколько раз пройтись по крыльцу, то удаляясь от двери, то вновь приближаясь к ней. Его плащ уже начал намокать на плечах, макушкой Джим тоже чувствовал влагу, но нажать кнопку звонка не решался. Неизвестно, как долго бы это продолжалось; возможно, Джим сдался бы и так и не позвонил бы в дверь, но судьбе было угодно, чтобы он вошёл в дом.
— Ну что, сударь, будем заходить? — услышал Джим её голос. — Или вы предпочитаете мокнуть здесь под дождём?
Джим обернулся и увидел в дверях Эгмемона, а Эгмемон увидел и узнал его.
— Ой, деточка, это вы! — воскликнул он приветливо. — Да что ж вы тут стоите? Прошу вас, проходите, проходите скорее, пока не промокли совсем!
Он чуть ли не силой втащил всё ещё колеблющегося Джима в дом, снял с него мокрый плащ и сообщил:
— Его светлость сейчас в ванной, сударь. Не сочтите за неудобство подождать самую малость. Прошу вас, проходите в малую гостиную, там будет уютнее. Я включу там камин и принесу вам чаю.
Малая гостиная была гораздо меньше парадной, имела выход на летнюю веранду и была обставлена очень уютно. Стена, отгораживавшая её от веранды, была прозрачной, составленной из решётчатых рам, и сквозь неё открывался вид на тёмный дождливый сад. В приоткрытую прозрачную дверь доносился шелест дождя. Камин, который Эгмемон включил щелчком пальцами, был очень широкий; весёлое рыжее пламя вспыхнуло на бесформенных кусках сероватого вещества, выложенных в два ряда.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Эгмемон, подкатывая поближе к камину большое мягкое кресло и маленький столик. — Я отнесу ваш плащ на просушку и подам вам чай. Его светлости о вашем приходе будет непременно доложено.
Оставшись один, Джим сидел, глядя на завораживающий танец огня; пространство дома обступило его, взяло его в заложники, и он не мог пошевелиться. Как было бы прекрасно сидеть здесь каждый вечер на коленях лорда Дитмара, играя прядями его шелковистых чёрных волос и шепча ему на ухо нежные глупости! Илидор играет на ковре, а в детской — где-нибудь наверху — сладко спит в кроватке под кружевным одеяльцем ещё один малыш. Эгмемон докладывает о приезде лорда Райвенна с Альмагиром, лорд Дитмар распоряжается подать чай. Они все вместе сидят здесь: лорд Дитмар беседует с лордом Райвенном, а Джим уютно устроился под боком у Альмагира, обнимаемый его тёплой и сильной рукой. Пока их спутники увлечены беседой, Джим с Альмагиром поднимаются в детскую, чтобы посмотреть на спящего малыша.
— Ваш чай, сударь.
Джим вернулся в реальность, в которой шелестел в сумрачном саду дождь, а в камине в два ряда потрескивало рыжее пламя. На столик перед ним встал поднос с чашкой чая и блюдечком с пирожными.
— Его светлость скоро будет, сударь.
Он скоро будет, думал Джим, и скоро всему может настать конец. Он оглянулся на приоткрытую дверь на веранду: возможность бегства ещё была. Но плаща не было, его унёс Эгмемон, а дождь всё не стихал — значит, путь назад был отрезан. Странно: Джима останавливал дождь. А может, что-то другое? Он сделал маленький нервный глоток чая. Несладкий: сладкие пирожные. К ним он не притронулся: не мог есть. Дождь лил, огонь потрескивал, секунды ползли.
Джим выпил весь чай и встал. Подойдя к двери на веранду, он приоткрыл её и вдохнул пахнущий дождём воздух сада. Он дышал глубоко, вдыхая тоскливый, острый и зябкий запах свежести, пока не услышал голос лорда Дитмара за спиной — как всегда, спокойный и мягкий:
— Здравствуй, Джим. Извини, что заставил тебя ждать.
