По всюду мужчины и женщины, разговаривали и смеялись. Все, начиная с второстепенных богов и богинь и до падших ангелов, стремящихся вернуться назад в свои святые чертоги. Удачи вам всем. Идиоты. В любом случае, вполне вероятно, что среди них затесалась и парочка демонов, но Парис не мог знать этого наверняка.
Демоны подлые существа, поскольку они – зло. Они могут показываться в своем истинном обличье, с гордостью демонстрируя свои рога, когти, крылья и хвосты – и быть обезглавленными воинами-ангелами, такими как Зак. Или они могут позаимствовать чье-нибудь тело и разгуливать в их обличье.
У Париса был тысячелетний опыт общения с ними.
– Я уйду быстро, как ты и просил,– сказал Зак, – но только после того, как ты ответишь мне на один вопрос.
– Хорошо,– также по своему опыту Парис знал, что ангелы были чудовищно упрямы. Лучше выслушать парня, иначе он стал бы его новой тенью. Он повернулся лицом к тёмноволосому красавцу с глазами цвета нефрита и втянул воздух.
Он никогда не перестанет удивляться, насколько привлекательными были эти небесные существа. Независимо от того, какого пола они были или как умопомрачительно скучны их личности, они привлекали и удерживали ваше внимание каждый проклятый раз. По какой-то причине, Захариил приковывал к себе внимание больше, чем остальные.
Но сегодня внимание Париса было приковано не к привлекательности ангела. Величественные крылья образовали дугу над широкими плечами ангела – позолоченные, скрученные и витиеватые потоки зимних облаков, из которых дождем лились снежинки подобные блёсткам в сферическом шаре.
– С тебя идёт снег. – О, да, я сегодня Капитан очевидность
– Да.
– Почему?
– Я могу ответить тебе или же я задам свой вопрос и уйду,– одетый в длинные белые одежды, что было обычным для него, Захариил должен был выглядеть невинно и чопорно. Вместо этого он напоминал злого близнеца Демона Смерти: безэмоциональный, холодный как лёд, готовый проливать кровь и убивать. – Твой выбор.
Тут нечего было думать.
– Спрашивай.
– Ты хочешь умереть?– Захариил сказал это так же буднично, как если бы уже говорил это раньше – туман, кристаллизующийся перед его ртом, создал мифическую дымку и напомнил Парису дыхание жизни. Или смерти.
Определённо помешанный на убийствах Парис, задумался.
– А как ты думаешь? – спросил он. Но если быть честным, кажется, он и сам не знал ответа.
На протяжении многих веков он боролся за жизнь, но сейчас, сейчас он постоянно бросался в огонь, желая сгореть. Ему нравилось быть сожжённым. Каким больным ублюдком он стал?
Ангел пристально смотрел немигающим взглядом.
– Я думаю, что ты сильнее всего желаешь одну женщину, сильнее, чем кого-то или что-то другого. Больше смерти... больше жизни...
Парис прижал язык к нёбу. Одна такая и правда была: которая не-такая-уж-невинная.
Ее звали Сиенна Блэкстоун. Когда то она была Ловцом и всегда – его врагом, поскольку ловцы представляли собой раздражающую армию людей, которые надеются избавить мир от демонов Пандоры. Потом, мимолётно, она была его любовницей. Потом умерла, уходя навсегда.
Затем она была возвращена из могилы, ее душу связали с демоном Гнева. Теперь она была где-то здесь. И она страдала. Кронос поработил ее, желая использовать её демона для наказания своих противников, и сейчас, когда он потерял контроль над ней, он намеревался пытать её, держа в рабстве.
Парису могут не нравиться вещи, которые Сиенна сделала с ним, и да, как он уже признался, часть его, возможно, даже ненавидела саму женщину, но даже она не заслуживала жестокого, ужасного, пожизненного наказания.
– Я найду и спасу ее. – От Кроноса... от самого себя. Сейчас Парис просто не мог пройти мимо того факта, что она страдает. После того, как решалась бы эта часть задачи, он бы перестал думать о ней. Он должен перестать думать о ней.
– И потом, я хочу ее,– закончил он на этом разговор с ангелом. Сиенна не обсуждается.
– Я буду делать вид, что знаю, что это значит. – Захариил пошевелил крыльями, от чего больше чистого, сверкающего снега посыпалось вниз.
– Что касается тебя, я думаю, что, несмотря на твои собственные желания, твой демон хочет любого, у которого есть хоть какие-нибудь намеки на пульс.
– Иногда даже пульс – не главное условие, – пробормотал он. И будь я проклят, если это не правда. Секс, его темный компаньон, хотел любого и каждого – но только единожды. За исключением Сиенны, Секс не позволил бы Парису затвердеть на одно и то же лицо дважды.
Почему он мог получить Сиенну снова? Не малейшей чёртовой подсказки.
– Но, опять же, так что?
– Я думаю, что, даже желая одну конкретную женщину, ты спал с будущей женой своего друга Страйдера. Он демон Поражения, и твои действия сделали его ухаживания за Гарпией очень сложными.
– Эй. Это тебя не касается. – Не то, чтобы Парису не было за что извиняться.
Одну бессонную ночь провел он вместе с ней за несколько недель до того, как Страйдер связался с Каей. Или даже только думал о связи. Поэтому Парис не сделал ничего плохого.
Технически. И всё же, теперь он знал, как Кайя выглядела обнаженной, и, разумеется, Страйдер знал об этом, что он знал, и это означало, что все трое знали, и теперь, когда они собирались вместе, каждый раз Разврат воскрешал воспоминания о том, как девушка выглядит обнаженной. Последствия Парис ненавидел, но не мог остановить.
Тёмная голова Захариила рефлексивно склонилась набок; выглядя еще более таинственней из-за тумана, который продолжал появляться с его каждым выдохом.
– Я хотел лишь указать на то, что ты свободно перешел к другим завоеваниям и вряд ли разборчив в своих решениях, которые заставляют меня задаться вопросом, почему ты по-прежнему преследуешь свою Сиенну?
Потому, что только для нее одной Парис хотел быть единственным. Потому, что он непреднамеренно привел ее к смерти. Потому, что он чувствовал себя так, словно все потерял, когда она умерла.
– Тебя это раздражает,– огрызнулся он, – И с меня хватит разговоров с тобой.
Тем не менее, ангел упорствовал.
– Я думаю, что ты чувствуешь себя виновным за каждое сердце, которое ты разбил, за каждую мечту «жили-они-долго-и-счастливо», которую ты разрушил, и за каждую частицу отвращения к самому себе, которую ты поощряешь, когда твои партнеры понимают, насколько легко ты преодолеваешь их барьеры. Я также думаю, что ты избалован и жалок, и тебе больше делать нечего, как жаловаться о своих проблемах.
– Эй! Я никогда не жалуюсь. – Парис со стуком поставил бокал на барную стойку с такой силой, что она раскололась по центру и бокал разбился. Кровь хлынула из порезов в его ладони, но эта боль была ничтожной – А знаешь что? Я думаю, что ты находишься в нескольких шагах от поиска частей своего тела, разбросанных по всем углам этого бара.
