Александр успокоил таксиста, прерывистым голосом. Он тяжело дышал, не отводя от меня голодных глаз. Но внезапно встряхнул головой и, изменившись в лице, попросил таксиста подождать, выйдя со мной на улицу.
Мужчина положил мои ладони себе на грудь и тихим голосом произнес:
- Ты заставляешь меня терять голову. Ты знаешь об этом?
Дождь безжалостно капает, стекая по моему и его лицу.
Чувствую, как бешено бьется его сердце, и будто по-другому начинаю на него смотреть. Жар спадает, и я понимаю, что с этого момента моя жизнь пойдет совсем по-иному. Ведь я начну по-настоящему жить.
Он улыбается и прежде чем уехать, дарит мне нежный поцелуй.
Домой я вернулась как во сне, переоделась, легла в постель и тут же заснула.
Утро было более интересным. Меня разбудил звонок в дверь. На часах было девять утра. Вставать не хотелось, и я молила всех богов, чтобы нежданный гость куда-нибудь ушел. Но не тут-то было. В дверь настойчиво звонили, и уходить не собирались.
Пришлось вставать. Наспех накинула халат и вышла на лестничную клетку.
- Доброе утро!- радостно улыбаясь, заявляет мужчина и впихивает мне букет из белых роз.
Смотря на его свежий и бодрый вид, хмурюсь, представляя, на кого я сейчас похожа.
- У кого добрый, а кому можно было еще поспать!
Он улыбается и с ехидцей спрашивает:
- Мне уйти?
- А как ты узнал, в какой квартире я живу? - быстро меняю тему, не желая отвечать на провокационные вопросы.
- Если ты пригласишь меня на чашечку чая, я, возможно, раскрою тебе свои источники.
Знаем мы эти источники! Баба Нюра - вездесущая старушка, любящая совать свой нос в чужие дела.
Хмыкаю и освобождаю проход, давая ему возможность пройти.
Он быстро раздевается и проходит в гостиную. Закрыв входную дверь, проследовала за ним.
- Если бы я знал, что ты живешь одна, тихо произнес он себе под нос.
- То, что?
Переставая разглядывать стеллажи с книгами, он переводит свой взгляд на меня и быстро меняет тему.
- И с чем мы будем пить чай?
Никак не отреагировав на такой поворот событий, пожимаю плечами и, прихватив с собой вазу для цветов, ухожу в ванную комнату.
Поставив цветы на кухонный стол, я достала из закромов все, что только можно, и быстро сообразила завтрак на двоих. Ничего хитроумного: тосты, яйца с беконом, сыр, масло, варенье и чай.
Кухонька у меня маленькая, за столом самое большое могли поместиться три человека, и то в лучшие времена. Но мне это нравилось, уютно, да и для одной меня этого было более чем достаточно.
Мы сидели напротив. Я сонно потирала глаза, то и дело зевая. Он минут пять молчал, внимательно за мной наблюдая. Но потом все-таки не устоял и прервал царившую тишину.
- Представляешь, я был абсолютно уверен, что ты живешь с родителями.
- И хожу в школу,- монотонно добавляю, помешивая чай.
- Хм, ну со школой ты переборщила,- недовольно наморщившись, проговаривает Александр.
- Тогда в детский сад,- улыбаюсь, делая первый глоток.
Несколько секунд я довольно щурилась, чувствуя как приятная теплая жидкость, течет по пищеводу, разгоняя последние остатки сна.
Открываю глаза и ловлю его внимательный взгляд.
- Что?
- Сколько тебе лет?- посерьезнев, спрашивает он.
Мне в тот момент показалось, что внутри него идет какая-то борьба.
- Ну…- начинаю юлить, запихивая ложку с вареньем себе в рот.
Он недовольно щурится.
- Сколько?- его голос стал непреклонным.
- Двадцать три,- недовольно проговариваю, положив ложку на стол. - И вообще, ты разве не знаешь…- не успеваю договорить до конца свой пламенный монолог потому, что он меня силой пересаживает к себе на колени.
Растерянно на него смотрю и понимаю в чем дело. Мне и в лучшие времена, накрашенной и при всем параде, давали максимум семнадцать. Что сказать, такая у меня внешность.
- Что, я хорошо сохранилась?- язвительно спрашиваю.
- Очень хорошо,- с широкой улыбкой на губах, произносит он, сжимая меня в объятьях и начиная целовать.
Вот так и начался наш роман. Спонтанно, странно, но вместе с тем жизненно. Как там, в песне поется: "Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь"…
На дорогу выбежал ребенок. В ужасе смотрю, как маленькая девочка стоит, прижав котенка к своей груди, не в силах сделать ни шага, посередине проезжей части.
Машины начинают тормозить, Алекс пытается вырулить и, не справляется с управлением. Шум тормозов. В нас врезается машина. Толчок. Чувствую боль, вижу кровь, а потом темнота.
Я не поняла, как умерла, не поняла потому, что не было ни туннеля, ни белого света. Все было совсем не так, как пишут в книгах или показывают в фильмах. Я оказалась в больнице, полупрозрачная, стояла посередине коридора и смотрела, как Алекс бессмысленно смотри за окно. Он был такой же, как я его и запомнила, такой же красивый и мой. (Или уже не мой?!)
Я смотрела на него желая запомнить каждую частичку его образа, запомнить, пока я еще не ушла. Ведь мертвым нет места рядом с живыми. А ему нужно жить, жить.
Я не могла плакать, духи не умеют плакать, у нас нет тел. Мы эфемерны. И мы можем только страдать.
Видя, как ему больно, я не смогла сдержаться и попыталась дотронуться до его щеки. Неуверенно протянула руку и тыльной стороной ладони прикоснулась к нему.
Он внезапно встрепенулся, оглядываясь по сторонам, а когда понял, что никого рядом нет, снова повернулся к окну. Тогда же и мой взгляд устремился наружу.
Весна. За окном была весна! Конец весны. Буйство зелени и красок. Голубое небо и яркое теплое солнце.
Я в шоке отошла от окна. Ничего уже не понимая. Когда мы попали в аварию, был конец января, а сейчас апрель или май. Почему?!
Через меня пронеслась медсестра и я, ощутив это, не заметила, как к Александру подошел врач, мужчина лет шестидесяти, седой крепкий, с удивительными серыми глазами. Он был серьезен и внимательно смотрел на моего любимого.
- Сколько ей осталось?- бесцветным голосом спросил он у врача.
- Меньше недели, пошло ухудшение,- сдержанно произнес доктор, не сводя взгляда со своего собеседника.
Внезапно я поняла, что это правда, я жива, я еще жива. Я…
Не дослушав разговор, пошла на зов, зов который манил, притягивал. Метров через двадцать, в крохотной палате, я нашла то, что искала.
Я лежала на кровати. Осунувшаяся, бледная, похожая на мертвую, я еле дышала. А точнее, мое тело еле дышало потому, что душа его уже покинула.
В тот самый миг, мне стало невыносимо больно. Я ведь совсем не жила, я ведь еще столько не сделала. Я же так и не осмелилась признаться ему, что люблю. Глупо, но я тянула, ждала подходящего момента. Какой же дурой я была! А теперь?!
