В отличие от большого дома коттедж строился как уединенное местечко, поэтому телефонную линию туда так и не провели.
— Мне страшно не хочется иметь телефон, потому что тогда меня донимали бы всякие психопаты.
Даже сейчас, когда ОТБРОС далеко, меня по-прежнему преследует тревожное чувство, что он снова станет досаждать мне.
— Вполне возможно, юная леди, что и среди несумасшедших найдутся те, кто захочет позвонить вам. Возможно даже, что с вами решит поговорить ваша мать Регина.
Члены семейства называют меня «юной леди». Как говорит Эдна, она до сих пор надеется, что я когда-нибудь ею стану. Я называю свою мать Регину «моей матерью Региной», потому что это позволяет держать эмоциональную дистанцию между мной и женщиной, которая не только рожала меня с неохотой, но и жить со мною не горела желанием.
— Это, конечно, возможно, Эдна, но вряд ли. Если я вам нужна tout de suite,[8] вы можете позвонить Освальду, и он мне все передаст.
— Моему внуку некогда заниматься передачей сообщений, у него есть дела и поважнее. — Эдна, обладательница сногсшибательных, невероятных зеленых глаз, подняла левую бровь почти до челки.
Я с завистью вздохнула — в том, что касалось мимической гимнастики, она всегда была для меня недостижимым образцом.
— Как только мне заплатят за последние садоводческие свершения, я сразу же куплю телефон. sDonde esta la nina?[9]
— Они с Уинни были в кабинете, — ответила госпожа Грант. — Этот младенец — не игрушка.
— Давайте договоримся о том, что по этому пункту мы договоренности не достигли.
Большой дом представляет собой основательную двухэтажную постройку с балочными потолками, отштукатуренными белыми стенами, паркетными полами и мебелью в миссионерском стиле. Через столовую я вышла в коридор, который ведет в гостиную, кабинет, комнату отдыха и библиотеку. По лестнице с кованными чугунными перилами можно подняться на второй этаж, к спальням.
Кабинет выглядит очень мужественно — сплошное дерево, кожа и объемистые тома научно-популярной литературы. Книг куча, а читать нечего. Когда я предложила Освальду украсить интерьер подушками из вощеного ситца, а к собранию книг добавить для разнообразия романы, он посмотрел на меня так, будто я брызнула ему в лицо святой водой.
Переносная колыбель стояла на огромном рабочем столе. Протянув одну руку малышке, которая хватала ее своими пальчиками, Уинни разговаривала по телефону. Судя по нежному тону, она беседовала со своим мужем Сэмом, кузеном Освальда.
Сэм и Освальд близки как родные братья. Когда Сэм и Уинни полюбили друг друга, Уинни все еще была помолвлена с Освальдом, а потому происходило не пойми что. Но мы все повели себя до такой степени разумно и утонченно, что умудрились вместе счастливо жить-поживать на одном ранчо.
До родов Уинни всегда выглядела безупречно. Она работала врачом в больнице, и вообще — у нее тьма дипломов, выданных супер-пупер-престижными европейскими университетами. Теперь же у нее на плече красовалось мокрое пятно, портившее вид ее элегантной хлопчатобумажной блузки, а из прежде аккуратного хвостика выбивались прядки волос цвета кукурузного шелка.
— Привет, юная леди, — поздоровалась она, повесив трубку.
— Привет, Уинничка. Привет, малышка, — добавила я, заглянув в колыбельку.
Девочка посмотрела на меня серьезными карими глазами, совсем такими же, как у отца, и очаровательно агукнула.
— Уинни, неужели ты до сих пор не дала ей имя!
— По обычаю нужно дождаться церемонии. Кстати, это позволяет мне провести больше времени в размышлениях. Я подумывала об имени Табита, но Сэм говорит, что оно кошачье. Ему нравится Элизабет.
— Мне тоже нравится Элизабет. — Я взяла ребенка на руки и прижала к своим мощным сиськам. Возможно, у девочки даже создалось ложное впечатление, что ей предстоит сытная трапеза. — Если у тебя сейчас есть другие дела, я могу посидеть с Малышкой.
— Можешь? — переспросила Уинни.
Не дожидаясь ответа, она одним духом выпалила целый список инструкций и умчалась прочь так быстро, что аж пятки засверкали.
— Когда ты научишься говорить, мы станем вести остроумные и содержательные беседы, — пообещала я ребенку, проведя губами по пушку ее соломенно-желтых волос.
Мы переделали все детские дела, начиная с приятных — скажем, переодевания в хорошенький клетчатый комбинезончик, и заканчивая не очень приятными — например, сменой памперса. После этого я усадила младенца в сумку-кенгуру с козырьком из специального материала, защищающего от ультрафиолетового излучения, и мы отправились на прогулку.
Убедившись, что поблизости никого нет, я остановилась возле своего пикапа и вынула лист наждачной бумаги, припрятанный под сиденьем.
Когда на зеленом поле пасутся лошади, это очень красиво. Чтобы обнаружить местонахождение Эрни, помощника и доверенного лица семейства, я выбрала дорогу, идущую мимо конюшни. Представляя собой образчик мужественности, смуглый и невысокий Эрни прибивал к деревянным столбикам сетку-рабицу. Несмотря на то что мы приветливо помахали друг другу, он явно был полностью поглощен своей работой. Это упрощало мой план.
Я продефилировала по привычной дороге вдоль узкого ручья, который пересекал всю территорию ранчо. По пути я постоянно разговаривала с малышкой — описывала дубы, которые растут на окружающих долину холмах, нахваливала красоту серо-синих камней, лежащих в ручье, отмечала красно-черно-белый окрас дятлов.
Потом, мимоходом повернув на сорок пять градусов, я оказалась на тропинке, идущей вдоль тыльной стороны похожего на конюшню здания, где располагается бассейн. Из-за того, что кожа членов семейства плохо реагирует на свет, раздвижная крыша закрытого бассейна приводится в действие только ночью.
Недавно вампиры поведали мне, что в бассейн случайно пролилось какое-то чистящее средство, и плавать там теперь нельзя. Пусть я и не изучала в ПУ химию, у меня все равно зародились сомнения насчет загрязненности бассейна, особенно после того как я подсмотрела, что Эрнесто таскал туда какие-то громоздкие вещи.
Оказавшись вне поля зрения обитателей Большого дома и конюшни, я принялась искать на заборе из красного дерева выпадающий сучок, который заприметила ранее. Потом, вооружившись пилкой для ногтей, взялась обрабатывать доску, и вскоре деревянный кругляшок уже можно было выковырнуть, пусть и не без труда. Я заглянула в отверстие.
Возле бассейна красовалась квадратная сцена с темно-красным бархатным балдахином. В центре ее возвышался квадратный стол, увенчанный огромной мраморной купелью. Напротив сцены стояли два ряда черных стульев с резными спинками.
