Дрянь…
Отворачиваюсь к окну, потому что сносит в разрушительные эмоции. Я думал что забыл. Обрывистые, бредовые сны с ее участием. Когда, лёжа на нарах с сотрясением, с удовольствием отключался от боли в бессознательное и знал, что там будет она. Целый калейдоскоп образов и деталей! Тонкие серебряные колечки на пальцах, гвоздики-сережки в ушах, светлый локон волос на шее, губы в шоколаде. Мягкие девичьи формы, трусики с котятами, шрам от аппендицита, ямочки на пояснице… да, особенно с идеальным прогибом спины, когда брал ее сзади. И как она смешно чихала от сигаретного дыма. Сука! Я до сих пор помню все! Особенно как хотел, чтобы она не досталась никому, раз не моя. Я бы мог это устроить даже из СИЗО. Одно слово… Представлял, как ее касается другой мужик и стервенел. Не знаю, что меня тогда остановило, но точно не здравый смысл. Скорее то, что эта девчонка заставляла меня чувствовать себя живым, и жалость… к ее матери. Она бы не пережила.
Сколько женщин у меня было после? Я потерял им счёт, не помню лиц, а имён никогда не спрашивал. Отпустило месяца через три, когда мне сообщили, что Варвара уехала из города. Я не стал узнавать куда. С теми бабками, что она взяла, можно было куда угодно!
Сука! Она, оказывается, уехала с моим ребёнком! Дочерью! Не верю, что не знала. И, как ненужного котёнка сдала ее в интернат через тетку-повариху!
Медленно поворачиваю голову, встречаясь с Варварой глазами, и с удовольствием вижу в ее животный страх.
— Ты?! — истерично дыша, она вжимается в сиденье и бледнеет.
— Не ждала? — усмехаюсь. — Наверное, и забыла?
Пару секунд смотрю, как ее колотит. Страшно тебе? Правильно. Так и должно быть.
— Нет, — вдруг зажав рот пальцами, она начинает мотать головой. — Нет, нет! Нет, пожалуйста, уезжай! — ее речь переходит в истерику.
— Хватит, — рявкаю и, не сдержавшись, перехватываю ее за воротник пальто. Встряхиваю.
Икнув, замирает. До меня только сейчас доходит, что я сразу узнал в малышке эти голубые глаза. Один в один… Тело пробирает дрожь. Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и вдруг уловив знакомый запах алкоголя, веду носом по губам Варвары.
— Дыхни…
Мотает головой.
— Так, ясно, — со злой силой отшвыриваю ее обратно в противоположную дверь и сжимаю зубы.
Когда это происходит? В какой момент маленькие девочки превращаются в сук?
Хочется курить. Достаю пачку и кручу ее в руках, так и не решаясь при Варваре. Пауза затягивается… Смотрю в окно, как охрана поднимает воротники. Минус крепчает, и начинает идти снег.
На мгновение перед глазами вспыхивает картинка, как мы с Варварой также сидим в машине. У меня через час самолёт. Она ест рафаэлло, кажется, вторую упаковку, и лежит на моем плече. Ее волосы влажные, потому что любит бегать без шапки. За окнами валит хлопьями. Большими, пушистыми…
Выкинуть бы ее сейчас из тачки и пусть шурует, туда откуда пришла! Просто забрать ребёнка без всяких разговоров! Но так, наверное, слишком жестоко. Мать — это мать. Какой бы не была, ребёнок ее ждёт.
— Я видел свою дочь, — говорю тяжело и хрипло. — Мне наплевать, где и с кем ты провела эту ночь, но с сегодняшнего дня ты будешь круглосуточно находиться с ребёнком. Переедешь ко мне в дом вместе с девочкой и займёшься поиском няни. Всех кого выберешь, отсмотрю лично. После того, как дочь привыкнет на новом месте, напишешь отказ от родительских прав. Я удочерю. Все…
Оборачиваюсь на Варвару, чтобы услышать ответ. Она молчит, расфокусированно глядя прямо перед собой.
— С чего ты решил, что она твоя? — она вдруг оборачивается, оскаливаясь в улыбке. — У меня после тебя было много мужчин. Я сама не помню от кого заберемеменнела, — Добавляет с вызовом.
В моей голове от этих слов взрыв. Нет, я никогда в жизни не бил женщин, разве что по заднице в качестве сексуальной игры, но сейчас мысленно делаю это. Бью Варвару наотмашь. С остервенелым удовлетворением. Будто в реальном времени вижу, как взлетают ее волосы, краснеет щека, из разбитой губы идёт тонкая струйка крови… А из глаз брызгают слёзы. За эти слёзы пять лет назад я бы закопал живьём любого.
— Ты цела сейчас только потому, что тебя ждёт наша дочь, — хриплю. — Иди и приведи ее. В твоих интересах сделать так, чтобы она меня не боялась. Все ясно?
Прикрыв глаза, кивает.
Открываю дверь машины. К ней сразу подбегает охрана.
— Александр Николаевич?
— Девушку сопроводите до интерната и обратно, — отрывисто отдаю распоряжение. — Отвечаете за неё головой. Ты поняла? — перевожу давящий взгляд на Варвару. — Забираешь ребёнка, приводишь в машину. И давай без фокусов. Все равно найду.
Она выходит из машины, обхватив себя за плечи. Идёт неуверенно. Смотрю в след, прикуривая сигарету. Жадно затягиваюсь. Только бросать собрался. На легкие перешёл. Бросишь тут…как же.
Сжимаю-разжимаю левую руку от неожиданно острой боли в грудине. Пальцы немеют. Я понимаю, что не могу продышаться. Не отпускает.
Выбрасываю сигарету и откидываюсь на сиденье в попытке расслабиться.
Что же ты натворила, девочка… Ведь у нас с тобой могло быть все иначе. Да. Как у людей… По крайней мере у тебя. Я бы все сделал…
Глава 4. Швецов…
Варя
Это ад? Я горю? Мамочки, за что? Мне хочется нырнуть головой в снег, чтобы хоть как-то успокоиться. Оказывается, истерика может быть тихой. Иду и ничего перед собой не вижу. Колени трясутся, падаю на раскатанном ледяном островке, больно бьюсь коленом и наконец-то начинаю рыдать. Господи, он действительно подумает, что я алкоголичка! Да какая разница, что он подумает?! Если Швецов что-то решил, то он не даст возможности оправдаться.
— Вставайте… — меня неласково дёргают вверх мужские руки.
— Спасибо, — говорю машинально тому самому мужчине, который ещё совсем недавно угрожал мне оружием.
Сейчас ни с кем из них не стоит ругаться. Ради дочери. Ради того, чтобы остаться в ее жизни.
Я знала, что Швецов может быть жестоким, циничным и принципиальным. Он всегда принимал решения круто и не сворачивал с пути. Он и меня взял самым обычным измором. Харизмой, властностью, помощью, своей тотальностью и тем, что стал первым и единственным мужчиной. Я сама не заметила, как заболела им. Это была даже не любовь. Я просто смотрела ему в рот. Могла, как кошка сидеть в углу его кабинета и готовиться к экзаменам, пока он работал. Он же был прохладным и снисходительным, но меня это нисколько не беспокоило. То, как жадно он любил меня в постели говорило больше слов.
Все рухнуло в тот день, когда его арестовали по обвинению в убийстве. Я до сих пор не поняла кого. Наш с мамой дом перевернули вверх дном. Сломали даже деревянные полы.
Ее ещё не оправившийся после операции на почки организм снова дал сбой. Только уже осложнением на сердце. Меня разрывали между больницей и допросами.
Я не хотела верить, что девушки, сидящие со мной в коридоре возле кабинета следователя, имеют к Швецову такое же отношение, как и я. Это было больно. До жара, тремора и тахикардии. А когда от духов одной из них меня просто стошнило в туалете, я поняла, что беременна. Машкой…
Человек Швецова заходит в здание интерната вместе со мной. Охранник пропускает его безропотно. По разносящимся запахам и шуму на первом этаже, я понимаю, что у детей ужин. Желудок сводит.
Поднимаюсь на второй этаж в младшую группу и оглядываюсь на своего конвойного.
— Подождите здесь, пожалуйста, — стараюсь звучать твёрдо, но голос предаёт и ломается.
Мужчина, просканировав меня тяжёлым взглядом, кивает.
— Не задерживайтесь. Александр Николаевич не любит ждать.
Открываю дверь и быстро забегаю в раздевалку. Трясёт. Но ради дочери нужно взять себя в руки.
— Мамочка! — Дочка вылетает из комнаты, сбивая меня с ног. Утыкается носом мне в бедро и обижено сопит. — Ты не пришла… А я стишок забыла и конфеты потеряла.
Присаживаюсь к ней и заглядываю в глаза.
