― Я бы не хотела затруднять, ты ведь, наверное, торопишься… да и мне поспешить стоило бы.
― Умереть всегда успею, ― горькая ухмылка проступила на чувственных губах ― и ничуть не испортила впечатления. Даже вот такой ― подавленный, отчаянный ― Дьярви все равно оставался безумно привлекательным! ― Мы к Гнездовью завтра по утренней заре выходим. А у тебя что за срочность?
«А мне бы замуж до полуночи выйти», ― подумала Лейса и… снова покраснела.
4. Эйлерт
Эйлерт терпеть не мог, когда обижали женщин. На маг-майора, скакавшего впереди отряда и разгонявшего пеший люд, он не набросился только потому, что тот был далеко впереди, а нарушить строй ― значило устроить свалку и затоптать не один десяток местных жителей. Их на дороге, ведущей к крепости, было полным-полно.
«Я тебе еще припомню этот удар! ― пообещал мысленно Эйлерт, глядя в спину маг-майора. ― Не для того тебе плеть дали, чтобы честных горожанок уродовать!»
Когда поравнялся с рейвой, которую маг-майор плетью огрел ― придержал коня, чтобы узнать, как сильно пострадала несчастная. Разорванная накидка и окровавленный рукав заставили Эйлерта заскрипеть зубами. Он спешился, заглянул в синие, с поволокой слез, глаза под темными, с медным отливом ресницами ― и пропал.
Таких чистых, пронзительно-синих глаз у магов-аристократов никогда не встречалось. Родичи Эйлерта Вебранда из Дома Ночи отличались соломенным цветом волос и светло-серыми либо светло-голубыми, почти прозрачными глазами. У тех, кого магия Ночи обесцветила полностью, глаза иногда отливали красным.
У магов из Дома Дня волосы, как и глаза, были черными, и только черными. У Рассветных волосы напоминали цветом ржавчину или медь, а глаза ― свежий текучий мед. У Закатных и глаза, и волосы имели стальной оттенок.
Анналейса, так представилась юная рейва, которой на вид было никак не больше восемнадцати, поражала не только синевой глаз. Благородная тонкость черт, прямые брови вразлет делали ее личико выразительным и живым. А чуть вьющиеся локоны с каштановым оттенком, что выбивались из-под капюшона синей накидки, так и манили накрутить их на кулак, запрокинуть непокорную голову и испить сладость с нежных губ.
Эту девушку хотелось защищать. Рядом с ней хотелось улыбаться, флиртовать, шутить, чтобы с бледного личика ушло выражение затравленности и озабоченности. Но рейва Дагейд на флирт не отвечала, только смущалась, розовела скулами, прятала синеву глаз под тонкими веками…
Вот и на совершенно невинный вопрос о том, с какой целью направляется в крепость, Анналейса отвечать не захотела, но покраснела так, будто ее застукали в самой неловкой ситуации.
«Что-то тут не так, ― сказал себе Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. ― Неужели кто-то из магов принуждает невинную деву к неблаговидным поступкам? Надо бы разобраться».
Насколько было известно Эйлерту, связи между магами и простыми людьми не приветствовались, браки не признавались, а дети от такого союза никогда не получали признания, а порой исчезали или погибали при невыясненных обстоятельствах. Пожелать такой незавидной судьбы очаровательной синеглазке он никак не мог!
― Значит, не хочешь говорить, для чего в крепость идешь? ― переспросил настойчиво.
― В банк. Опекун велел снять несколько монет с вклада ― с поставщиками рассчитаться.
Анналейса отвела глаза, потерла пальчиком кончик задорного носа, и Эйлерт понял: юлит синеглазка. Скрывает правду. Нет, в том, что она идет в банк, маг не сомневался. Но вот озвученные девушкой цели оказались под большим вопросом.
― А кто твой опекун, Лейса? Чем промышляет? Может, я бы зашел к нему, купил чего полезного, заодно и познакомились бы.
― Нет! Не надо… ― замотала головой девица, да так рьяно, что капюшон с головы съехал.
― Это с каких пор торговцы от выгодных покупателей отказываются? ― хмыкнул невесело Эйлерт и поправил накидку на плечах попутчицы. ― Ты ведь понимаешь, что я ― человек небедный? Вдруг всю лавку разом скуплю?
Анналейса опустила голову. Эйлерту послышался тихий всхлип. Он остановился сам, придержал коня, которого вел в поводу. Прихватил синеглазку за подбородок и вынудил поднять голову.
― Рассказывай, ― потребовал командным тоном. ― Всю правду, как на духу!
По бледным щекам рейвы заструились слезы.
― Простите, нэйт Вебранд. Я не должна! У вас свои заботы, ― завела она знакомую песню.
― Нет у меня забот, кроме одной ― драконов бить. Но до того еще дожить надо. А пока ― говори! Ну?! ― чуть прикрикнул Эйлерт.
Ты смотри, какая гордая синеглазка ему попалась! От помощи мага отказывается! Уламывать себя вынуждает.
Был бы он не в Шарсоле и знал бы, что впереди ― целая жизнь, может, и отмахнулся бы от чужой беды. Мало ли девиц из простонародья в нехорошие истории попадает? Всех не спасешь. Но вот эту, одну, напоследок… Отчего бы и нет? Хоть в ком-то добрую память по себе оставить, не считая друзей.
Пока Эйлерт все это обдумывал, Лейса решилась.
― Опекун наш умер давеча. Два дня, как схоронили. А сегодня душеприказчик завещание его читал…
― И что в нем?
― Ничего. Документ четыре года, как составлен. И имя нового опекуна на случай смерти дядюшки в нем не названо.
― То есть, ты без защиты осталась? ― сообразил Эйлерт.
Анналейса снова всхлипнула. Чуть кивнула ― насколько позволяла хватка его пальцев.
― Если бы я одна была, это еще полбеды. Но ведь и сестричка моя малая, и няня тоже на улице окажутся! ― начав откровенничать, остановиться Анналейса уже не могла.
«Кому и выговориться, если не случайному попутчику. Он выслушает, пожалеет и уйдет, забудет, а ей хоть на время легче станет», ― сообразил маг. Уходить он не спешил.
― Значит, тебе защитник нужен, ― проговорил медленно. ― Ты в брачный возраст-то успела вступить?
― Всего пару месяцев назад.
― И дядюшка тебе мужа не присмотрел заранее? Ни за что не поверю, что у такой красотки ни одного поклонника не было.
― Я не хотела торопиться, а дядя Асмунд никогда не умел мне отказывать…
― И ушел внезапно, ― договорил за девчонку Эйлерт.
Та снова дернула головой, изображая согласный кивок.
― В лес пошел, на охоту. На дикого вепря нарвался. Тот его и порвал, ― пояснила неохотно.
Маг понял: вспоминать о гибели любимого родственника ей все еще слишком больно.
Отпустил девушку, буркнул:
― Идем. Сотня шагов до крепости осталась. Пока у лекаря будешь ― я со своими родичами свяжусь, узнаю, не нужна ли им в Доме помощница из не-магов. Ты ведь любой работе по хозяйству обучена?
― Готовить, прибираться, белье стирать умею, как все женщины, ― подтвердила Лейса. ― А еще гончарным делом владею. Отец мне все секреты передал, мастерскую оставил, лавку.
― Понял. Посмотрим, смогу ли что-то сделать.
***
Отрядный целитель принял посетителей благосклонно. Он уже успел занять небольшую комнатушку в лекарском крыле крепостного замка, и теперь заодно с местным собратом по мастерству изучал карты немногочисленных пока пациентов.
― Это кто ж тебя так обидел, милая? ― глянул он на рассеченное плечо Лейсы. ― Давай-ка снимай накидку, блузу ― рану промыть надо, потом уж кожу сращивать.
― Маг-майор местный, из крепости, лютует, ― вместо Анналейсы пояснил Эйлерт, стараясь не коситься на ширму, за которой тихонько шуршала одежками рейва.
Воображение неожиданно разгулялось. Хотелось хоть краешком глаза посмотреть на синеглазку, узнать, насколько высокие и полные у нее груди, какого цвета ареолы и их вершинки…
― Не раз я уже ставил на вид коменданту и командиру гарнизона, что дэй Маладос жесток непомерно. Толку нет. За Маладоса сам глава Дома Дня просил. Я так понимаю, майора к нам, в приграничье, за несдержанность и сослали, ― вступил в беседу гарнизонный лекарь. Потом проследил, куда Эйлерт против воли поглядывает, и выслал его прочь со словами. ― Ступайте, нэйт, ступайте. Обустраивайтесь, обедайте. Девушке мы поможем. А вам завтра все силы понадобятся!
