прохладу вечера перед сонбэ и застыла, потирая одной ногой другую. – Что ты об этом думаешь?
– Прости?
Сонбэ улыбнулся и жестом пригласил Йонг пройтись по аллее, ведущей к остановке при институте.
– Что находится по другую сторону чёрных дыр, Сон Йонг-щи? – внезапно спросил Рэвон.
– Я… – Йонг облизнула пересохшие губы. Он хочет обсудить с ней старую как мир тему? – Я считаю, внутри чёрной дыры мир наизнанку вывернут, но… Это просто фантазии, сонбэ.
Она осеклась, взглянула на Рэвона. Мама всегда говорила, что нельзя говорить всё, что она думает, это плохо сказывается на отношениях с людьми в обществе. Но в тени парковой зоны Йонг рассмотрела не смущение на лице сонбэ, а нездоровый блеск в его глазах, который наблюдала всякий раз, когда они заговаривали о работе. Преданный своему делу, почти фанатично исследующий чёрные дыры, Рэвон в этом был похож на Йонг и оттого нравился ей только сильнее.
Сонбэ подал Йонг руку, подходя к остановке. Она на всякий случай обернулась – не поджидают ли их любопытные коллеги, мечтающие разнести сплетни по всему институту, – и только тогда смущённо ухватилась за ладонь Рэвона.
– Всё ещё волнуешься, что о тебе будут говорить Юна-щи и Тэгён-щи? – улыбнулся Рэвон. Йонг дёрнула плечом, и он сжал её пальцы в своих, тёплых. Рваный шрам поперёк его ладони привычно царапнул влажную от волнения кожу.
– Немного. Они, ты ведь знаешь, они чересчур мнительные.
Рэвон тихо рассмеялся.
– Это ты мнительная, Йонг.
Пожалуй. Сон Йонг, как и в первые их свидания, чувствовала себя неуверенной и абсолютно не готовой к той волне любви и заботы, что на неё обрушилась с появлением парня. У неё было не так много опыта в отношениях – Рэвон был первым молодым человеком, из-за которого она позволила мечтать о продолжении длиною в жизнь, и эта новая, жадная Йонг пугала её.
Они сели в автобус на юг. Сон Йонг удивилась, но виду не подала, хотя всю дорогу, что Рэвон держал её за руку, дрожала от предстоящего разговора.
– Всё… в порядке? – осторожно спросил Рэвон. Йонг моргнула, словно очнулась от короткого сна, и несмело улыбнулась.
– Да. Да. Переживаю за демо-день.
Рэвон кивнул.
– Всё будет в порядке. Ты сделала всё, что могла, и теперь будущее института зависит уже не от тебя.
– Почему? – сбилась с мысли Йонг. – В смысле, правда?
– Конечно. Волноваться следует только о себе, Йонг. Не думай про то, что решат другие.
Этим они отличались кардинально: Йонг не умела бояться только за себя, а вот Рэвон жил в убеждении, что собственное благополучие важнее всего остального. Должно быть, в который раз подумала Йонг, этому его научила сиротская жизнь. Рэвон воспитывался в приюте при каком-то монастыре имени кого-то важного и мудрого и рос без поддержки близких, а потому научился искать свой путь и идти по нему с уверенно поднятой головой. Мама Йонг заметила, что это хорошее качество, которое помогает ему в жизни. Сама она считала так же, но глубоко внутри испытывала жалость, перерастающую в желание стащить Рэвона с намеченной им дороги, чтобы показать мир. Это рвение она подавляла в себе все полгода, с самой первой их встречи.
– Я думаю, ты права, Сон Йонг-щи.
– Да?
– Да. За чёрными дырами мир, в каком-то смысле, действительно наизнанку…
Они вышли на остановке перед парком: тот переходил в сосновый лес, окольцовывающий промзону, и говорили, что в тёмное время суток здесь лучше не гулять в одиночестве. Но сонбэ вёл Йонг по освещённым асфальтированным дорожкам, вокруг слышался приятный вечерний шорох и шум машин на скоростной магистрали, проходящей позади памятника адмиралу Ли Сунсину.
Йонг замерла в тени бронзовой статуи высотой с Будду и потянулась за смартфоном.
– Тебе так нравится этот памятник? – улыбнулся Рэвон. Девушка смущённо повела плечом, фотография вышла смазанной.
– Он же национальный герой, сонбэ. Самый крутой в истории Чосона.
Рэвон поморщился, но Йонг этого не заметила.
– В истории Чосона было много героев куда важнее выдуманного флотоводца.
Йонг повернулась к сонбэ, не успев сделать повторный кадр.
– Он не… ах, ты пошутил. Прекрати, сонбэ. Ли Сунсин – настоящий герой, а ты вечно оспариваешь его существование. Его же не выдумали.
Они обошли фонтан, пересекли растущие ровным рядом клумбы и углубились в парк, где невысокие клёны сменялись липами. Йонг поёжилась от резкого порыва ветра, и сонбэ придержал её за спину. А потом протянул свой пиджак. Сон Йонг накинула его на плечи привычным уже движением, отметая прочь зародившиеся было сомнения: они ведь достаточно долго встречались для того, чтобы теперь вот так смущаться проявления чувств, правда, Йонг?
Рэвон прошёл вдоль рядов неровно посаженных лип, перемежающихся соснами, и повернулся лицом к замявшейся на повороте тропы девушке. Неяркий свет тянущихся вдоль аллеи фонарей отразился в его блестящих глазах.
– Твой отец сказал, у тебя в роду были японцы? – спросил вдруг сонбэ. У него был приятный голос, и Йонг нравилось его слушать – он задавал вопросы мягко, отвечал спокойно и всегда со знанием дела, никогда не перебивал, в отличие от того же Тэгёна.
Сейчас же вопрос прозвучал вкрадчиво, голос не к месту дрогнул. Обратила ли Йонг на это внимание? Нет, поглощённая атмосферой вечера, она подумала: «Вот оно!» – волнение перед главным вопросом, нарастающее напряжение и покалывание в кончиках пальцев, словно сам воздух электризовался, готовя её к ответу.
Позже, вспоминая этот роковой день, Йонг так и не смогла понять, почему посчитала намёки сонбэ тем, чем они не являлись. Он казался ей до ужаса привлекательным со своим подчёркнутым вниманием, приятным голосом, хорошими манерами и милой улыбкой.
– Папа успел прочитать тебе целую лекцию, да? – Сонбэ пожал плечами, одно дёрнулось выше второго; Йонг тщетно пыталась согнать с лица широкий мазок смущения.
Сон Йонг познакомила его с родителями, те встретили Рэвона тепло и радостно, как будто уже приняли в семью и… Как могла она тогда думать о катастрофе, если всё шло к счастливому финалу?
– Папа родом из Пусана, его предки жили ещё при Тоннэ [6] в пятнадцатом веке, – медленно заговорила Йонг. Она подошла к сонбэ – тот ждал её, замерев в тени высокой сосны, и протянул руку, за которую Йонг радостно ухватилась. – У папы старый род, но он говорит, в его родословной были японцы. Кажется, это из-за Имджинской войны.
– А семья мамы? – спросил Рэвон, чей голос теперь звучал совсем глухо. Йонг чувствовала, как тепло его пальцев передаётся её ладони, как приятно покалывает кожу небольшой шероховатый шрам, пересекающий его руку. Она шла вслед
