Мужчина одним движением завалил ее на кровать и придавил массивным телом.
— Отпусти себя, милая, — прошептал Влас и продолжил дико распалять кожу прикосновениями, цеплять подушечками пальцев сокровенные точки.
Злата сгорала заживо. В своем же необузданном пламени, что беспощадно испепелит ее в будущем.
Потянулась, запрокинула руки ему за шею и вплела пальцы в короткие каштановые волосы. Дернула на себя. Уже совсем не соображая, что делает, прикоснулась к его вспухшим от поцелуев губам: нежно и осторожно, будто боясь спугнуть трепетную птицу с ветки.
Жар окутывал с головы до ног. Подбрасывал до небес, а потом камнем обрушивал
— в бездну.
Сплетение тел и языков. Танец страсти и вожделения. Искры холодного пламени, что жгут, но не прожигают. Будто короткая жизнь бенгальского огня.
Поцелуй был острым и проникновенным. Злата уже не понимала, как себя остановить. И надо ли? Она знала, что, шагнув за грань, выхода не будет. Никогда.
— Сделай это, — выдохнула, словив миг между ласками. Вожделение расслоило голос на тысячи хрипов.
Влас отстранился. В его радужках мерцали маленькие солнца. Руки уверено притянули к себе и до боли сжали бедра. Злата сама подалась вперед, позволяя наполнить себя. Тепло хлынуло во все стороны, огонь из груди опустился в живот и сковал ноги. Мелкая дрожь распустила щупальца: говорить ничего не нужно было, хотелось только дышать, дышать, дышать… Ловить темп, слаживать ритм — только вперед, вглубь, вдаль. Все сильнее и сильнее. Вдыхать оттенки аромата его кожи, с упоительной терпкостью и легкой кислинкой, наполнять сердце приятными эмоциями, но такими горькими воспоминаниями. До грани безумия. От безумия до грани…
Закричала.
Влас крепче обхватил ее бедра и, не сбавляя темп, почти сразу отпустил себя. Сильно вжимая Злату в кровать, захрипел.
И только красная шифоновая гардина качалась: медленно, волнами, будто сокрушалась, что впереди их ждет настоящее море боли. После эйфории наступит раскаяние.
Когда мелкая дрожь отпустила, а ногам вернулась чувствительность, Злата аккуратно приподняла Власа и завалила его в сторону. Он тяжело дышал и блаженно улыбался. По крепкому, мускулистому телу бегали тени, очерчивая изгибы и смуглый оттенок кожи. Ему шел красный, невероятно шел.
Злата поцеловала его в губы.
— Я сейчас, милая. Дай полежать, — вяло пробормотал Влас, подтягивая тонкую простынь на пояс.
— Сколько угодно, — небрежно бросила Злата и сползла с кровати.
Через несколько минут она уже стояла одетая и смотрела на спящего любовника. Он наивно думал, что закадрил дурочку — Злату Дэй, но не знал, что вырыл себе пропасть вместо утехи.
— Прости, дорогой, но все вы одинаковые. Придется платить по счетам… — голос казался чужим и неестественным. Злата глотнула остатки фразы и прикрыла от разочарования глаза.
Сердце стучало громко, заглушая мысли, а по рукам бежала нервная дрожь. Тепло от страсти навязчиво бродило внизу живота, отодвигая задуманное на безопасное расстояние.
Влас что-то промычал и повернулся набок.
Злата ухмыльнулась и, будто очнулась. Любовный хмель забирался в душу и давал ростки, намертво вгрызаясь в сердце. Тянуть больше нельзя. Нужно закрыть призрачную страницу сладкой иллюзии и ступить на новую — настоящую. Даже если она отдает горькой полынью.
Злата выудила из сумочки документы и ручку. Помедлила у кровати. А вдруг Влас другой? Ведь ей, правда, было хорошо с ним. Может, оставить все и пожить для себя? Но и с Ярославом было хорошо, а он предал ее! Никому нельзя верить. Ни- ко-му!
Окинув взглядом шикарный спальный гарнитур из светлого дерева, Дэй подошла ближе и всмотрелась во вспотевшее красивое лицо Власа. Умиротворенное и счастливое. Деревянная кровать с резной спинкой, будто созданная для сладостных утех, звала в объятия. В его объятия. Крепкие, сильные и горячие.
Приляг, Злата. Влас подарит тебе тысячи страстных ночей. Приляг на мой удобный матрац, шелковые простыни, и будешь всю жизнь смотреть на изысканный стиль спальни, кричать от экстаза, плавиться от его прикосновений. Ты ведь этого хотела?
Нет! Вовсе!
Злата встряхнулась, прогоняя бредовые мысли.
Посмотрела на шерстяные ковры ручной работы. Они расплывались под ногами цветным морем. Бросила скептический взгляд на бра из дорогого хрусталя, что напоминали звезды. Эти звезды светили не для нее. Прошла по комнате, мягко проваливаясь в высокий ворс, и легко коснулась шелковых красных штор. Они напоминали океан бессмысленно пролитой крови. Ткань ответила ласково- холодной рябью. Бездушные тряпки и то лучше ее понимает, чем они. Наглецы и предатели. Мужчины.
В мире миллионы людей борются за выживание и живут в картонных коробках, а здесь — шик и блеск, и женщина на блюдечке. Может, и на блюдечке, только каемочка будет очень неприятной и горькой. Злата хмыкнула. Уголок губ потянулся вверх и резко опустился.
Хватит тянуть. Нужно покончить с этим.
Выставив руки вперед, Дэй прочитала заготовленное заклинание.
С пальцев сорвался серебристый дым. Он застлал спальню молоком и устремился к кровати.
Влас приоткрыл глаза и приподнял голову. Густые брови медленно поползли вверх, ноздри раздулись, предчувствуя беду. Поздно, милый.
— Что ты…
— Ничего личного, — прошептала Злата одними губами.
Молоко разделилось на части, и к мужчине потянулись белые нити. Одна впилась в горло и юрко обмотала шею, пряча кадык и яремную впадину. Еще с десяток веревок опутали руки и тело, обездвижив. Остальные связали ноги. Будто паук поймал муху.
Мужчина слабо изворачивался, но уже ничем не мог себе помочь.
— Злата, — захрипел он. — Ты ошибаешься…
— Все может быть, — она присела на кровать и погладила его строгие скулы. Красивый до судорог. До потери пульса. Злата хотела улыбнуться, но на глаза навернулись слезы. Непозволительная роскошь!
Влас процедил сквозь зубы ругательство. Во взгляде читалось настоящее пламя ненависти, а дыхание гасло с каждым вздохом и попыткой вырваться.
— Мне нужно, чтобы ты подписал это, — Злата ткнула ему в лицо бумагу.
Мужчина зарычал и мотнул головой.
Пришлось растопырить пальцы и усилить давление на горло. Из мужских губ вырвался сип, глаза противно закатились.
Закивал.
— Вот и молодец, — Злата непроизвольно коснулась крупного плеча, — Прости, я не хотела делать тебе больно. Просто мне слишком нужно твое богатство. Ты ведь не обидишься?
Влас ничего не ответил, но по глазам стало ясно, что хочет испепелить взглядом. Понял, с кем связался. Но поздно ведь: Злата никогда не отступала от своей цели.
Приподняла его кисть и, направив в нужное место на бумаге, ослабила путы. Влас тут же процарапал подпись и зашелестел:
— Это тебе не сойдет с рук…
Злата всмотрелась в его светло-карие глаза, чтобы впитать в себя их цвет и форму. Больше они не встретятся. Влас слишком запал в душу. Хорошо, что все это элементарно лечится — только к Валентине придется сходить.
— Ты даже не вспомнишь, милый, — хмыкнула Злата и склонилась над ним.
Поцеловала в последний раз: страстно, пылко и рвано. Будто пила остатки памяти. Не его. Своей.
Влас не сопротивлялся. Отвечал, как сумасшедший, кусал губы и ласкал язык неистово и волнующе.
Когда жар стал подниматься и подпирать солнечное сплетение, Злата оторвалась и резко встала. Голова закружилась, отчего пришлось вцепиться в деревянную опору кровати. Пошла прочь, на ходу вкидывая документы в сумочку.
Волосы волной рухнули на плечи. Дэй поймала свое отражение в высоком зеркале изысканного шифоньера. Будь у нее возможность изменить судьбу, она бы это сделала, но…
Жизнь вела ее дальше и заставляла добровольно падать с обрыва в пустоту и забвение.
Злата не хотела смотреть себе в глаза, в которых, будто лава, плескался свет торшеров. Не сейчас. Возможно, в будущем она простит этой женщине напротив, но сейчас цель важнее переживаний.
