и побежал, но неожиданно выскочивший из-за угла воин в тяжёлой броне, словно и не заметив препятствия на своём пути, толкнул его плечом и сбил с ног. Запястье Слауга выскользнуло из его хватки, и Джулиан налетел на парапет.
Ему не повезло. Задолго до рождения восьмого принца его великий предок, Аарон Светлый, обороняя город от собственного брата, позволил разрушить крепостную стену до непозволительного состояния, и Нарчку, уже давно не являвшуюся ключевым оборонным пунктом, так и не восстановили полностью. Джулиан мог бы налететь на один из уцелевших зубцов на парапете крепостной стены, но этого не случилось. Ему под колено впилась холодная, словно лёд, и такая же влажная каменная поверхность зубца, что был разрушен его предком под основание. Будь этот зубец хотя бы на несколько кирпичей выше, Джулиан, возможно, ещё смог бы удержаться, однако он не был.
Принц истерически взмахнул руками, стараясь ухватиться хоть за что-то, но поймал лишь воздух. Он полетел вниз, беспомощно размахивая конечностями. Морозный ночной ветер свистел в ушах, за спиной было только ужасающее ничего. Паника сжала рёбра в холодной стальной хватке, мешая даже кричать. Стена Нарчки около десяти метров в высоту и, он с большей вероятностью погибнет или же останется калекой. Если не перегруппируется так, чтобы нанести себе минимальный ущерб. Вот только как? Такому его старшие не учили. Слепая надежда не убиться и не переломать себе все конечности почти не грела.
Боль прострелила тело насквозь, и Джулиан издал злой утробный звук, пытаясь подняться с земли. Вспыхнувший в нём адреналин не дал этой боли распространиться и занять его внимание. Удивляться собственной удаче — он выжил и даже смог встать — тоже времени не было. Джулиан уже видел, как подступает имперская армия. Нужно было где-то скрыться, пока его не растоптало конскими копытами, и не пронзило вражеским копьём.
Принц огляделся. Справа была небольшая роща, где они со Слаугом тренировались биться на мечах. Там можно было попытаться скрыться, и если он успеет добраться до неё…
Джулиан побежал к роще, припадая на раненую ногу и кривя лицо от режущей боли. Он понимал, насколько мизерны шансы, и что, скорее всего, придётся достать короткий нож (единственное оружие, которое он всегда носил при себе), вступить в бой и погибнуть, так и не уведя за собой ни одного противника — имперская армия имела вооружение и подготовку получше, чем какой-то там неугодный королю бастард. И эта рощица, как призрачное спасение, маячила впереди, суля несбыточные надежды.
— Какая глупая смерть, — с внезапным спокойствием, поразившим и его самого, произнёс Джулиан, когда больная нога зацепилась за камень, и он упал на колени, раздирая ладони в кровь.
Его тихий голос потонул в криках имперцев. Он был отрезан от рощи и отрезан от крепости.
Джулиан поднялся с земли, вынимая нож.
— Так тому и быть.
* * *
Без своего защитника, первого принца Эстебальда, которого вовсю отвлекали шпионки Элтыр Дара, Нарчка пала достаточно быстро. Неужели этот идиот понадеялся на двух едва ли половозрелых мальчишек, оставшихся в крепости? Нет, ни один из сыновей короля Риддии пока не преуспел в военном деле, а лишь в одной глупости. Может быть, с дочерьми риддийскому владыке повезло больше, но в этих «цивилизованных» краях, где все величают имперцев варварами, ни одну женщину не допустят до военного дела. Элтыр усмехнулся, поглядывая на дымящуюся крепость издалека. Что ж. Ему, воину Империи, такое положение дел даже на руку. Пускай Риддия притесняет своих женщин, пускай боится магии и отдаёт военные посты своим принцам. Это приведёт её туда, куда приходят в итоге все: в руки «варварской» Империи.
— Господин, — робко позвала Ирина, простая крестьянка из риддийской деревушки. Её бы постигла участь остальных пленных женщин, если бы Элтыр не приметил, как она играючи раскидала тройку его воинов. В бою Ирина была прекрасна, словно богиня, но в обычной жизни едва могла молвить слово при мужчине. — Шестому принцу удалось сбежать в леса, но мы схватили восьмого.
Элтыр закатил глаза.
— Атава, сколько же у него сыновей…
— У Вас тоже много детей, господин. — Ирина покраснела.
— Но они все от разных женщин! — Элтыр весело рассмеялся. — Что за неуважение, заставлять свою жену рожать столько раз!
Ирина пожала плечами, но на её бледных губах появилась скромная улыбка.
— Ладно. Пойдём, посмотрим на этого восьмого. Его уже допросили?
— Да, господин. Я вела допрос.
— От тебя не пахнет кровью.
— Мальчику всего шестнадцать, господин. — Ирина нахмурилась. Она всегда старалась избежать участия в допросах, особенно в допросах своих.
— В шестнадцать я уже два года как воевал, — ответил Элтыр холодно. — Если ты не прекратишь жалеть каждого встречного, то навечно останешься простой шамым.
Ирина склонила голову.
— Я готова помогать Вам хоть всю жизнь. Я не хочу делать карьеру в армии.
Элтыр поморщился. Ох уж эти риддийцы. С неё станется нарочно портить ему допросы, чтобы оставаться простой стражницей при своём командире.
В допросной стоял сырой затхлый запах пыли, крови, копоти, земли и страха. На полу лежало грязное тело и шумно дышало. Восьмого принца всё же неплохо отделали, хотя и, по мнению Элтыр Дара, недостаточно.
Генерал весело усмехнулся, и тело мальчишки зашевелилось, среагировав на звуки чужого голоса.
Когда принц поднял голову, Элтыра словно Гонсар в макушку ударил. Волосы на затылке стали дыбом, как у пса, член налился приятной тяжестью. Элтыр сглотнул вязкую слюну. Глаза, что смотрели на него, были цветом, как небо в пасмурный день, светло-серые, почти голубые, и такие спокойные, что впору было думать: не воины Элтыра пытали мальчишку — это мальчишка пытал воинов.
Это тихое достоинство, эту спокойную уверенность на лице юнца Элтыру захотелось разрезать ударом меча или сломать унижением.
Он сдержал своего зверя, что рвался наружу, желая… убить? Взять? Истерзать?
Элтыр Дар прикипел взглядом к глазам цвета грозы.
— Помой его, — сказал он Ирине холодно и тихо, — и приведи ко мне.
Ирина поглядела на генерала с тревогой.
— А ты, — обратился Элтыр к воительнице, когда они вышли из допросных. — Сколько ударов плетью назначить тебе за неисполнение приказов?
Ирина потупила голову, и Элтыр знал, что не от страха, а от смущения и чувства вины.
— Двадцать, господин, — ответила она, поднимая синие, как два глубоких озера, глаза.
— Так хочешь ходить в моей охране?
— Да, господин.
Элтыр Дар подозвал одного из стражников, охраняющего вход в допросные.
— Двадцать ударов плетью ей. В вечерний обход. Проследи, чтобы не задело лицо и грудь. Отвечаешь своей головой.
Ирина посмотрела на него с преданностью.
