попросить.
И у нее не было проблем со зрением в темноте. Я не рассказала им о своей куриной слепоте. Я пропустила все свои вопросы, вопреки всему надеясь, что они выберут меня раньше… Пока не стало слишком поздно.
Случилось чудо, и они выбрали. И вот теперь я сидела там, дрожа от холода в темноте, и думала о том, как разозлится мой жених, когда узнает, какая я хрупкая, немощная.
Будет ли он ожидать, что я буду вести для него хозяйство? Или сразу рожу ему детей?
У меня не было кровотечения больше года, так что я знала, что в данный момент это невозможно, но если он даст мне время… Если бы он дождался меня…
У меня перехватило дыхание, когда я напомнила себе, что у него нет причин ждать. Ни в коем случае. И мне не следует слишком на это надеяться. В конце концов, это было написано жирным шрифтом на листовках, которые мне раздали в храме.
Брак недействителен без расторжения.
Он захотел бы меня прямо сейчас. Возможно, сегодня вечером. Если только я ему совсем не нужна. Может быть, увидев меня, он решит, что я слишком больна, слишком уродлива, слишком слаба для него. И, возможно, я испытаю облегчение от этого.
Я видела тролля раньше, когда проходила по храму. Даже сейчас, при воспоминании об этом, мое сердце болезненно забилось, и на мгновение холод в мозговой глубине, который я всегда ощущала, сменился лихорадочной тошнотой.
Это не мог быть тролль, не так ли? Он бы меня раздавил. Мои кости и так легко ломались, и подумать только, что мне придется… Что такое грубое, крупное существо могло…
Скрип открывающейся двери прервал мою растущую панику, и я заставила себя сделать глубокий вдох. Моя нервозность превратилась в липкий страх, и я прищурилась, пытаясь разглядеть фигуру того, кто вошел.
Как бы я ни старалась, я не могла разглядеть, кто он такой. У меня перехватило дыхание, страх нарастал, пока не сдавил горло, а зубы не застучали от ужаса.
Я не могла видеть в темноте, но он мог. Теперь он увидит меня. Он увидит меня и решит, что я отвратительна. В любой момент он может уйти и сказать жрице, что я ему не нужна, и я проведу остаток своей короткой жизни, гадая, как выглядит моя идеальная пара.
Дверь закрылась. Зажглись два ярко-синих огонька, сфокусировавшись на мне, как лучи фонарика. Я ахнула и инстинктивно закрыла глаза. Холод, страх, тот факт, что я ничего не ела со вчерашнего дня…
Все это вместе взятое наполнило мою голову шумом, причиняя боль в груди и пустоту во всем теле. Я поняла, что упаду в обморок. И если он все еще хочет меня сейчас, то после этого он, конечно, уйдет.
Кому нужна невеста, которая не сможет оставаться в сознании во время церемонии бракосочетания? И в тот момент, когда я пыталась бороться со своим телом и не дать себе упасть, зная, что у меня ничего не получится, произошла странная вещь.
Что-то бархатисто-гладкое и теплое окутало меня, как одеяло из легкой, нежной ткани. Оно обернулось вокруг моих ладоней, прижалось к замерзшим кончикам пальцев, просочилось между пальцами, чтобы смягчить боль в суставах, а затем поднялось по рукам, покрывая меня восхитительным тонким слоем… чего-то.
Это было не одеяло и не ткань. По мере того, как оно покрывало все большую часть моего тела, изгибаясь вокруг спины, ложась на торс и живот, обволакивая ноги, я осознавала, что оно кажется живым.
Оно пульсировало чем-то темным и горячим, и на мгновение мне стало страшно.
Но потом…
Я закрыла глаза и вздохнула с глубоким облегчением. Внезапно мне стало тепло. И не просто тепло. Горячая, живая энергия наполнила мое тело, утоляя холод, который я всегда чувствовала, успокаивая дрожь, делая ритм моего сердца ровнее.
Я издала тихий звук, крик или стон, и одеяло натянулось вокруг меня плотнее. И я почувствовала себя в полной безопасности. Как будто завернулась в теплый защитный кокон.
Мне показалось, что я наконец-то могу уснуть.
Наконец-то я отдохнула, зная наверняка, что проснусь. У меня так давно не было такой роскоши.
— Как тебя зовут? — раздался низкий, спокойный голос.
Это был вопрос, но интонация была неправильной. Голос был ровным, интонации в конце едва слышны, и какое-то мгновение я пыталась осознать это. За последние месяцы мой разум стал таким тугодумным.
— Мэй. — ответила я не громче шепота.
— Ты едва жива, Мэй.
Я съежилась, рыдание вырывалось из моей груди. Он отверг меня, как я и предполагала. Но я не чувствовала грусти по-настоящему, когда это восхитительное, теплое присутствие окутало меня, его щупальца крепко сжались вокруг меня, словно собираясь никогда не отпускать.
Я этого не хотела. Впервые за много лет мне стало по-настоящему тепло, и это придало мне сил. Теперь, когда он был здесь и мечта сбежать из ада моей жизни стала реальностью, я отчаянно хотела, чтобы он захотел меня.
И я знала, что у меня мало шансов соблазнить его, но, клянусь богами, я бы попыталась. Я бы умоляла, если бы пришлось. Потому что не было ни малейшего шанса, что я вернусь в… в этот ад.
Поэтому я попыталась отстоять свою точку зрения. У меня был только один шанс обеспечить себе эту новую жизнь, потому что, как только я найду себе пару, я не подойду ни для кого другого.
Если бы он отверг меня… Мне пришлось бы вернуться. А потом они заставляли меня приносить прибыль, как это делали другие девушки. В конце концов, я была взрослой. Взрослой приходилось работать, чтобы заработать себе на пропитание.
— Прости меня. — сказала я. — Я поправлюсь. Мне просто нужно… несколько недель. Это не… Это не болезнь. Я не… Я не заразна.
— Это не имеет значения. — раздался голос, ровный и лишенный эмоций.
Ох.
Мое сердце болезненно сжалось. Конечно, это не имело значения, чем я была больна. Он не хотел иметь больную невесту.
Я ждала, зная, что в любой момент услышу от него извинения, зная, что он уйдет, лишив меня последнего шанса побыть с ним. Шли секунды, прерываемые моим прерывистым дыханием.
Он все еще был здесь. Тихий. Почему он не ушел?
Я отказывалась надеяться, но надежда всегда находила выход. Она пробивалась сквозь трещины в моем хрупком самоконтроле, как трава пробивается сквозь трещины в асфальте.
Он все еще здесь. Может быть, он останется.
Я открыла глаза и прищурилась, пытаясь вникнуть в темноту. Лучи фонарика погасли,
