Мои ноги были босыми, а тело ныло от усталости.
Положение остальных было ненамного лучше. Их одежда была порвана и окровавлена, а бесчисленные раны покрывали их плоть, медленно заживая с помощью их даров, но, несомненно, все еще причиняя им сильную боль.
Мы не захватили свои рюкзаки, когда покидали остров, и катер был открыт стихии, оставляя нас незащищенными на открытой воде. Мы не могли оставаться здесь долго, но я понятия не имела, куда мы должны были отправиться. Я знала только, что не хочу уезжать далеко от Монтаны. Возможно, она уже проснулась, и мне нужно было увидеть ее как можно скорее, чтобы извиниться и убедиться, что, что бы с ней сейчас ни случилось, она все еще была самой собой. Что она любила меня как свою сестру, что в каком-то смысле она все еще была человеком.
— Ты проверял мобильный телефон? — Спросила я, избавляясь от нарастающих страхов.
Джулиус вытащил его из кармана и взглянул на экран, слегка пожав плечами. — Ничего. Могут пройти часы, прежде чем она позвонит. Или дни. Кто знает, сколько времени требуется новому пара… я имею в виду, вампиру, чтобы подумать о чем-то другом, кроме крови?
Я попыталась проигнорировать тот факт, что он чуть не назвал Монтану паразитом, но жало его слов глубоко запало мне в грудь.
— Тогда нам нужно найти укрытие, — сказал Магнар, притягивая меня к себе, чтобы я могла почувствовать тепло его кожи и услышать ровный ритм его сердцебиения у себя под ухом. — Есть ли какое-нибудь место, куда мы можем пойти, где мы будем в безопасности от вампиров, не уходя слишком далеко?
Джулиус поджал губы, обдумывая это. — Мы могли бы отправиться на север от города. Может быть, найдем где-нибудь на побережье убежище, чтобы мы могли использовать эту лодку, чтобы снова сбежать, если понадобится. Не думаю, что многие вампиры живут за пределами города, так что здесь должно быть достаточно безопасно.
— Тогда поплыли. Нам нужно найти свежие припасы и немного отдохнуть. Кто знает, с какими испытаниями нам придется столкнуться в следующий раз? — Ответил Магнар, бросив мрачный взгляд в небо, который, как я знала, был направлен на богов.
Я согнула пальцы. Щит, создаваемый кольцом, будет продолжать скрывать нас от их гнева, и у меня не было намерения снимать его в ближайшее время.
Джулиус кивнул и поднялся на ноги, направляясь к штурвалу. Я позволила Магнару усадить меня в кожаные кресла в задней части судна, и он усадил меня к себе на колени, пока Джулиус заводил лодку.
Я прижалась к нему, боль в груди немного утихла, когда он обнял меня своими сильными руками, и тепло его тела немного прогнало холод из моих конечностей.
— Это мгновение пройдет, — пробормотал Магнар в мои волосы, его пальцы успокаивающим движением скользили взад-вперед по моему бедру. — Каждое мгновение имеет значение. И когда боль становится особенно сильной, каждая секунда, пролетевшая за ней, уменьшает ее. Мир будет продолжать вращаться, и солнце будет светить ярче, в одни дни больше, чем в другие. Ты будешь готовы наслаждаться им, когда это произойдет.
Лодка развернулась на чернильно-черной воде, когда Джулиус повернул ее на север и нажал на газ. Я устроилась поудобнее на груди Магнара, позволяя его присутствию ослабить узел тревоги внутри меня и немного расслабляясь.
Ледяные капли разлетались вокруг нас, пока мощное судно прокладывало путь через море, и мы начали подпрыгивать на волнах, когда наша скорость увеличилась, убаюкивая меня и погружая в сон, о котором просило мое ноющее тело.
Я закрыла глаза, позволяя своим мыслям вернуться к воспоминаниям о нас с сестрой в детстве. Я всегда была безрассудным ребенком, попадала во всевозможные переделки из-за скуки или чистой глупости. Но она была рядом со мной, вытаскивала меня из беды и решала проблемы, которые я сама создавала. Она всегда была способна решить любую проблему, и я полагалась на ее помощь всеми мыслимыми способами.
Если у кого-то и был шанс разгадать эту загадку и положить конец проклятию вампиров, то это была она. Так и должно было быть. Потому что я отказывалась верить, что все это было напрасно. Я отказывалась признавать, что такова наша судьба: стоять по разные стороны баррикад в войне, в которой мы никогда не хотели участвовать.
Нет. Мы никогда ни в чем не были разделены за всю нашу жизнь. И что, боги провели линию фронта и разделили нас сейчас? Мне было все равно. Я больше не танцевала под их дудку. Возможно, вампиры и истребители были созданы, чтобы уничтожать друг друга, но это никогда не определяло нас. Потому что у нас было нечто гораздо более чистое, чем ненависть. У нас была любовь.
Т
ысячи запахов нашли меня в бездне тьмы, в которую я провалилась. Свежий аромат травы, сладость елей, свежесть воздуха. Звуки были одновременно близкими и далекими. Я могла различить каждый из них, сосредоточиваясь на одном, пока не начинала слышать только его. Щебет птиц, рокот далекого двигателя, ветер, колышущий ветви и шелест листьев.
Мой язык распух, отяжелел. В основании моего горла начала нарастать несвойственная мне сухость. Ноющая боль превратилась в настойчивое, кричащее, требовательное жжение.
Мои глаза распахнулись, и на меня уставилось звездное небо, а над головой висела круглая луна, наблюдающая и невероятно яркая. Чем больше я сосредотачивалась, тем больше светлело небо, и миллионы маленьких звездочек заполнили небо — больше, чем я когда-либо видела раньше. Это было пространство бесконечной красоты, в нем было больше красок, чем я когда-либо предполагала. Глубочайший синий, завитки фиолетового, переливы зеленого.
Это, несомненно, была смерть. И она оказалась не такой холодной и жестокой, как я себе представляла, и не такой пустой. Но и манящей ее тоже не назовешь. Боль в моем горле переросла в невыносимую, так что это должно было быть чем-то иным, кроме смерти. Неужели я все еще балансирую на краю жизни, собираясь провалиться в темное забытье? Но если так, то почему мое тело не болит от падения со статуи, почему я не чувствую своих раздробленных костей и разорванной кожи?
Я провела языком по небу и втянула воздух, когда задела что-то острое. Мои клыки были заостренными и длиннее, чем обычно, прикосновение к ним было подобно поцелую острия ножа.
Нет… Подожди. Это неправильно.
Боль в моем горле обострилась до ослепляющей агонии, и я села, судорожно вздохнув, и внезапно утонув в потребности положить конец этой пытке. Потому что это и
