— Мне любопытно, откуда у тебя такое предубеждение против светлых, — ответил между тем Уилфорт.
— У меня нет предубеждения против светлых! — вскинулась я в праведном возмущении.
— Неужели? — насмешливо изогнул брови он.
После чего бесцеремонно уселся в моей камере на полу. И на меня посмотрел с намёком, дескать, в ногах правды нет. Я сердито сверкнула в ответ глазами, но, согласившись со старой мудрой истиной, всё-таки устроилась недалеко от него.
Было в его позе что-то спокойное и небрежное, вдруг остро проассоциировавшееся у меня с Сэндом. Я мотнула головой, будто отгоняя наваждение. Сэнда нет и никогда не было. Всё это — просто обманка.
— Судя по тем выводам, которые ты делаешь из немногочисленных фактов, я заключаю, что речь идёт именно о предубеждении, — развил свою мысль Уилфорт. — К примеру, вчера ты обвинила меня в убийстве восьмерых тёмных, шестеро из которых — школьники. Какие у тебя были основания для подобных обвинений.
Я прикусила губу, уже понимая, что моё объяснение убедительно не прозвучит.
— Мне сказали об этом люди, которым я доверяю, — тем не менее, озвучила его я.
— Те же, кто сказал, будто у меня в тюрьме заключённых женщин насилуют и пытают? — эдак небрежно поинтересовался Уилфорт.
Я стиснула зубы. Очень захотелось ударить его чем-нибудь тяжёлым, да вот беда, ничего подходящего под рукой не было.
— Я не убийца, — уже без издёвки произнёс Уилфорт. — И тем более не убиваю детей.
— Угу, ещё скажи, что женщин ты не бьёшь, — проворчала я, прикладывая руку к ноющей челюсти.
Все зубы, к счастью, остались на месте. Один недостаток: теперь у меня не получится широко улыбнуться беззубой улыбкой и порадовать собеседника сообщением: «Дорогой, я — твоя законная супруга!».
Уилфорт скривился.
— Вообще-то не бью, — заявил он, отводя глаза. — Я хотел извиниться. У меня не было выбора: если бы я тебя не ударил, ты точно успела бы проглотить капсулу.
— Ещё скажи, что тебе было меня жаль, — буркнула я себе под нос.
Говоря откровенно, конкретно на этот его поступок я не злилась, просто к слову пришлось.
— Представь себе: да, — откликнулся Уилфорт. — Может быть, ты не заметила, но мне было приятно твоё общество. Впрочем, ты не могла не заметить, раз пыталась воспользоваться этим фактом, чтобы накормить меня ядом из флакона.
Я опустила глаза. Тут крыть было нечем. Флакон, конечно же, нашли при обыске, а остальное он сопоставил. Мне стало невероятно стыдно, хоть я и пыталась убедить себя в том, что такое чувство неуместно. Отрицать было глупо, извиняться — тем более. Чтобы оправдаться хоть в чём-то, я посмотрела Уилфорту в лицо и с напором заявила:
— У меня нет предубеждений против светлых. Я знакома со многими, и среди них есть прекрасные люди.
— Ну, это классика жанра, — хмыкнул Уилфорт. — Именно так и рассуждают люди с предубеждениями. «Эти светлые — страшные мерзавцы. Нет, мои знакомые а, б и в — отличные люди, но они — исключение».
— Многие светлые прекрасные люди, — сквозь зубы исправилась я, чувствуя, что краснею.
— Здесь холодно, — заметил вдруг Уилфорт.
Похоже, только что сообразил.
— Что ты говоришь! — с сарказмом протянула я.
Он встал и вышел за дверь, на ходу подзывая стражника. Вскоре вернулся, один, и снова уселся, как прежде.
— Итак, ты говорила, что среди светлых много хороших людей, — заметил он, словно и не отвлекался на несколько минут. — И за этим явно должно было последовать какое-то «но».
— Оно есть, — подтвердила я. — Хороших людей много, но и притеснения тёмных — не выдумка. И их массовое уничтожение двести лет назад — не плод фантазии людей с предубеждениями. Оплот появился не просто так.
— Согласен, — кивнул Уилфорт. — Это чрезвычайно неприятная страница истории, которую большинство современных настрийцев предпочли бы забыть.
— Вот в том-то и беда, — заметила я. — Предпочли бы забыть. А забывать такие вещи нельзя. Их надо помнить. Для того чтобы они никогда не могли повториться. Помнить и разобраться, каким образом они могли произойти и как избежать подобного в будущем.
— Отлично, — с энтузиазмом подхватил Уилфорт. — Давай разберёмся.
— Что, здесь и сейчас? — несказанно изумилась я.
— Нет, в пыточной, — с сарказмом предложил он. — Почему бы не здесь и не сейчас?
— Да хотя бы потому, что я не имела в виду лично нас.
— А, собственно, почему нет? Я ведь уже говорил, что работаю именно над этим. Над объединением тёмных и светлых. Над созданием единого государства, в котором то, что случилось двести лет назад, не могло бы повториться. Сейчас здесь сидим мы вдвоём: ты, тёмная, приближённая, насколько я понимаю, к властям Оплота, и я, светлый, не последний человек в своём государстве. Если мы с тобой сумеем договориться, то есть шанс, что взаимопонимание возможно и для двух мастей. Если нет, значит, мои шансы на успех ничтожны.
Я всё ещё сидела, сбитая с толку этим предложением, когда в камеру вновь вошёл стражник, на сей раз — с подносом, на котором стояли две чашки чая. Чай был горячим, так что неудивительно, что в холодном воздухе камеру над чашками вился пар. Обеспечив нас горячим питьём, стражник удалился. Я с наслаждением обхватила руками источник тепла.
— Хорошо, если тебя это так интересует, я считаю, что одна из главных причин — в страхе, — заявила я.
Пускай теперь начинает возмущаться и спорить.
— Пожалуй, — в очередной раз удивил меня Уилфорт. — Не только, конечно. Двести лет назад в Настрии начался тяжёлый экономический упадок. И правивший тогда король, получивший впоследствии имя Ричард Кровавый, счёл гонения на тёмных идеальным способом отвлечь население от реальных проблем. Благодаря чему и удержался у власти. Так что первичный мотив был политическим. Но, безусловно, Ричард сыграл на уже имевшихся недоверии, подозрительности и предубеждениях. А всё это действительно было основано на страхе.
— Который испытывали светлые, — подчеркнула я. — И именно они перевели страх в агрессию.
— Я не оправдываю своих предков, — отозвался Уилфорт, но давай вспомним и о том, что страх их был вполне обоснованным.
— Это ещё с какой стати? — вскинулась я.
— Только не говори, будто сама не понимаешь, каких дел могут наворотить твои собратья. Тёмная магия воздействует на мысли и чувства. От такого у любого смельчака мороз пробежит по коже.
— Что-то не очень сильно я на тебя воздействовала, — фыркнула я. — А хочешь, попробуем? Я заставлю тебя изменить собственные взгляды на жизнь настолько, что ты отпустишь меня на все четыре стороны? Нет, больше того, ты лично сопроводишь меня до границ Оплота.
