— Тебе просто нужно время, — с ужасающей добротой в голосе сказала она. — Просто время. Ты узнаешь. Ты влюбишься. Теперь мы вместе. И мы будем править. Ты и я. Мы будем править моим королевством. Теперь, когда я королева.
— Королева?
— Королева. Королева Морин. Морин Королева Ночи. Морин Королева Тьмы. Королева Морин. Королева Морин. Морин Королева Мертвых.
Она взяла свечу, которая горела в бра на стене и вдруг воткнула ее между решетками в направлении Саймона. Вампирша наклонила ее чуть-чуть, улыбаясь, белый воск упал слезой к остаткам алого ковра сгнившего на полу. Она прикусила нижнюю губу от сосредоточения, и повернула мягко запястье, объединяя капли вместе.
— Ты… королева? — слабо спросил Саймон. Он знал, что Морин была лидером Нью-Йоркского клана вампиров. Она убила Камиллу и после всего заняла её место. Но лидеры кланов не назывались королями или королевами. Они обычно одевались, как Рафаэль, не в такие костюмы. Они были важными фигурами в сообществе Детей Ночи.
Но Морин, конечно же, была другой. Морин была ребёнком, ребёнком-нежитью. Саймон помнил её радужные гетры, её немного хриплый голос, её большие глаза. Она была маленькой девочкой со всей невинностью маленькой девочки, когда Саймон укусил её, когда Камилла и Лилит забрали и изменили её, запуская зло в её вены, которое забрало всю невинность и превратило её в безумие.
Саймон знал, что это всё была его вина. Если бы Морин не знала его, не следовала за ним повсюду, ничего из этого не произошло бы с ней. Морин кивнула и улыбнулась, концентрируясь на ее восковой куче, которая теперь выглядела как крошечный вулкан.
— Мне нужно… кое-что сделать, — она сказала резко и уронила свечу, которая все еще горела. Свеча погасла, когда ударилась о землю, и она поспешила к двери. Та же самая темная фигура открыла дверь в тот момент, когда она к ней приблизилась. И затем Саймон снова остался один, с дымящимся остатком свечи, в его новых кожаных штанах и ужасным чувством вины.
Майя молчала всю дорогу к Претору, пока солнце поднялось выше в небе, и окрестности превратились из нагромождения зданий Манхэттена в забитую транспортом автостраду Лонг Айленда, а затем в маленькие пастушеские города и фермы Норд Форк.
Они были близко к Претору теперь и видели воды холодного синего цвета Саунда по левую сторону от них, слегка колеблющейся на прохладном ветру. Майя представила, как погружается в них и задрожала при мысли о холоде.
— Ты в порядке? — Джордан тоже едва говорила большую часть пути. Было холодно в его грузовике, и он носил кожаные водительские перчатки, но они не скрывали его побелевшие костяшки, от того, как он сильно сжал руль. Майя могла чувствовать тревогу, исходящую от него волнами.
— Я в порядке, — сказала она. Это не было правдой. Она волновалась за Саймона, и она все еще боролась со словами, наполняющими ее горло, которыми она не могла поделиться. Сейчас было не время говорить их, не тогда, когда пропал Саймон, и тем не менее каждый момент, когда она не говорила их, был равен лжи.
Они ехали по длинной белой дороге, которая простиралась в даль, в сторону Саунда. Джордан откашлялся.
— Ты знаешь, что я люблю тебя, верно?
— Я знаю, — тихо сказал Майя, и подавила желание сказать «Спасибо». Ты не должна была говорить «Спасибо», когда кто-то говорит, что любил тебя. Ты должны была сказать то, что Джордан явно ожидал… Она выглянула в окно и сказала, выпав из грёз
. -Джордан, это снег?
— Я так не думаю. Но белые хлопья плыли мимо окон грузовика, собираясь на лобовом стекле. Джордан остановил грузовик и опустил одно из окон, открывая руку, чтобы поймать хлопья. Он потянул ее назад, и выражение его лица омрачилось.
— Это не снег-, сказал он. — Это пепел.
Сердце Майи вздрогнуло, когда он опустил передачу грузовика и они наклонились вперед, огибая угол улицы. Перед ними, где должна была возникнуть штаб-квартира Претора Лупуса, золотая на фоне серого полуденного неба, была подагра черного дыма. Джордан выругался и повернул руль влево; грузовик врезался в канаву и остановился. Он пнул его дверь и спрыгнул; Майя последовала секундой позже.
Штаб Претора Люпуса был построен на огромном зеленом участке земли, который примыкал к Саунду. Центральное здание было построено из золотого камня, романский замок, окруженный арочными портиками.
Или это было так. Теперь Это была куча тлеющей древесины и камня, обугленного, как кости в крематории. Белый порошок и пепел дул плотно через сады, и Майя поперхнувшись жгучим воздухом, поднял руку, закрывая свое лицо. Каштановые волосы Джордана густо покрылись пеплом. Он оглянулся вокруг, и на его лице отразились шок и непонимание.
— Я не…
Что-то привлекло внимание Майи, какое-то быстрое движение в дыму. Она схватила Джордана за рукав:
— Смотри, там кто-то есть.
Он рванул, огибая дымящиеся развалины здания Претора. Майя последовала за ним, хотя она не могла не ужасаться, глядя на обугленные остатки конструкций, выступающих из земли — стен, подпирающих уже не существующую крышу; окон, которые были взорваны или расплавлены, проблески тут и там белых пятен, которые могли бы быть кирпичами или костями…
Джордан остановился перед ней. Майя поднялась и встала рядом с ним. Пепел цеплялся за ее обувь, забиваясь под шнурки. Она и Джордан были в основной части сгоревшего здания. Она видела воду с близкого расстояния. Огонь туда не распространился, хотя там были обуглены мертвые листья и летающий пепел, и среди подрезанных живых изгородей, были тела.
Оборотни — всех возрастов, хотя главным образом молодые, лежат растянутые вдоль ухоженных дорожек. Их тела, медленно покрываемые пеплом, как будто их поглотила снежная буря. У оборотней был инстинкт, в окружении себя себе подобными, жить в стаях, черпать силу друг в друге. Вид такого количества мертвых ликантропов чувствовался как раздирающая боль, дыра потери в мире. Она помнила слова Киплинга, написанные на стенах Претора. Сила стаи — волк, и сила волка — стая.
Джордан пристально смотрела вокруг, его губы шевелились, когда он бормотал имена мертвых — Андреа, Чирок, Амон, Карош, Мара. На краю воды Майя внезапно увидела какое-то движение — тело, на половину погруженное. Она побежала, и Джордан вслед за ней. Она скользила через пепел, туда, где трава уступила песку и опустилась около трупа.
Это был Претор Скотт, труп, качающийся лицом вниз, его светло-серые волосы намокли, вода вокруг него окрасилась в розовато-красный. Майя наклонилась, чтобы перевернуть его, и ее чуть не вытошнило. Его глаза были открыты, глядя невидящим взглядом на небо, его горло было перерезано.
