Честно? У меня отвисла челюсть.
— Ты шутишь, да? В полнолуние?
— Нет, не шучу. А что тебя смущает?
— Моя сломанная рука, — показала я ему свою загипсованную руку.
— А что, хорошая рука, мне очень нравится.
— Алекс!!! — я шутливо ударила его, и мы оба рассмеялись. Он подхватил меня на руки и закружил, и мы всё смеялись и смеялись. Казалось, что этот момент никогда не закончится.
— Кстати, — начала я, когда он остановился, но не отпустил меня на землю, — ничего мне не хочешь сказать по поводу моей руки?
Он невинно заморгал и поставил меня.
— О чём ты?
— О том, что это не нормально, что перелом срастается так быстро.
Он отвернулся и сделал пару шагов от меня.
— А-а-алекс, что ты сделал?
— Я боялся тебя потерять. И когда тебе делали переливание, я вызвался быть донором.
Он выглядел сейчас таким потерянным, что мне захотелось его обнять, в принципе, что я и сделала. Я всё ещё не могла поверить, что этот сильный мужчина может быть слабым в чём-то. А его слабостью, похоже, являлась я.
— Я бы не пережил, если бы ты умерла.
Его слова звучали искренне. Я не заметила, как на моих глазах навернулись слёзы. Мне было сейчас всё равно, что теперь в моих жилах текла его кровь. Мне было важно, что он сделал это для меня.
— Через четыре дня твоя рука должна быть как новенькой, — услышала я его приглушённые слова, — и тогда ты от меня никуда не денешься.
Он сказал это так самоуверенно, что я волей неволей улыбнулась, а после встала на цыпочки и потянулась за поцелуем. Он ответил сразу, сжимая меня в объятиях. Я задохнулась от его напора. Я хотела его. Как же я хотела, чтобы он оказался внутри меня, чтобы двигался во мне. Эти мысли, а с ними и образы, сводили с ума. Я застонала и прижалась к нему ещё плотней, но Алекс оторвался от меня. Его дыхание было тяжёлым и сбивчивым, как и моё.
— Не сейчас, малыш. Я просто боюсь, что сделаю тебе больно.
— Ты мне уже делаешь больно, — прохныкала я и неуклюже стала расстёгивать крутку одной рукой.
— Ира, — прорычал он моё имя, но я не остановилась. Чёрт! Это было неудобно, но всё же я стащила куртку и вздрогнула от холодного ветра. Алекс смотрел на меня с минуту, а потом поднял мою куртку и укутал. Я разочаровано вздохнула. Вот в первый раз в жизни решила проявить инициативу, а тут такой облом. Вот правильно говорит мой папа, инициатива наказуема.
— Глупенькая. Не хватало, чтобы ты ещё и простыла.
— Тогда ты будешь за мной ухаживать, — надув губки, сказала я.
— Конечно, я буду за тобой ухаживать. Растирать твою замерзшую кожу, купать тебя, а потом согревать своим телом.
— Алекс!!!
Он рассмеялся и снова подхватил меня на руки.
— Я могу идти сама, — возразила я. Во мне говорила обида и неудовлетворённость. И как он только сдерживает себя? Вот это сила воли. А я была готова наброситься на него, будто он вишня в шоколаде, от которой я просто сходила с ума. Ха! Алекс был моей личной «вишней в шоколаде», прям как в «Сумерках», только там был сорт героина. Я рассмеялась.
— Что?
— Ничего, вишенка, — показала я ему язык и продолжила хихикать.
— Вишенка? — спросил он, приподняв бровь.
— Угу, вишенка. А куда ты меня несёшь теперь? — спросила я, заметив, что мы не повернули назад, а стали продвигаться дальше.
— Тут недалеко есть охотничий домик, и…
Услышав «охотничий домик», я резко повернула к нему голову. Я ведь не ослышалась, он несёт меня туда, где мы сможем насладиться друг другом? Мои губы растянулись в улыбке. Алекс снова рассмеялся.
— Знаешь, никогда за свою жизнь столько не смеялся.
— Хм… А это сколько?
— Ну, как бы я немного старше тебя.
Я нервно рассмеялась. Что-то мне подсказывало, что это «немного» не такое уж и немного.
— А конкретней. Мне вот двадцать три, а тебе?
— Двести шестьдесят три года.
Я открыла рот и тут же его закрыла, понимая, что я просто потеряла дар речи.
— Знаю, я хорошо сохранился.
— Я бы дала тебе лет тридцать, — сказала я, когда обрела дар речи. — Но двести шестьдесят три, никак бы не подумала. А что, все волки такие долгожители?
— Ну да. Мы доживаем где-то до восьмисот-девятисот лет. А после шестисот лет мы начинаем стареть.
— В каком смысле стареть?
— Ну, мы выглядим лет так на сорок-сорок пять.
— То есть у тебя есть триста лет с хвостиком в запасе, прежде чем ты начнёшь «стареть»? — когда я произнесла «стареть», то показала одной рукой кавычки.
— Ха, да. Но ты тоже не будешь стареть.
— О-о-о… — это всё что я смогла выдавить из себя.
— Не спросишь почему?
— Пусть это останется сюрпризом.
Он снова рассмеялся.
— Ну, вот и пришли, — кивнул он на домик.
Передо мной стоял даже не домик, а нора хоббита.
— Я как-то немного по-другому представляла охотничий домик. Здесь, что хоббиты живут? — посмотрев на него, спросила я.
— Нет, хоббиты здесь не живут.
— Но, как же, — начала я, когда Алекс всё-таки меня поставил, — этот дом, прямо из толкиенских книг. Нора, вырытая в земле. Не удивлюсь, если она забита всякими припасами.
— Это так, она забита всякими припасами для охотников.
— И там тепло?
— И тепло, и сухо. Только там нет электричества.
— Хм…
Я сделала несколько шагов по направлению к домику. Чем ближе я подходила, тем больше он становился. Даже в какой-то степени он мне начал нравится.
— А там есть кровать, лежак, или что-нибудь в этом роде?
— Зачем тебе кровать, лежак, когда у тебя есть я?! — сказал он, подходя ко мне и обнимая за талию. Но мгновение спустя Алекс напрягся и толкнул меня к себе за спину. Дверь в домик открылась, и на пороге показался Сэм.
— Галлахер, — прорычал Алекс, тот улыбнулся, а верней оскалился.
— Привет, — на ломаном русском поздоровался он. Я выглянула из-за Алекса и нервно улыбнулась ему.
— Не смей к ней обращаться.
— А что такое? Ты пока её не отметил, как свою пару. Поэтому я не вижу никаких преград приударить за ней.
— Преграда есть, и это я.
Я ничего не понимала из того, что они говорили, но чувствовала, что это был явно не светский разговор.
— Спрячься где-нибудь, — услышала я Алекса.
— Что? Нет, я не буду прятаться.
— Я сказал спрячься, — прорычал он.
Галлахера забавляла наша перепалка, он веселился. Вот только в глазах его горел смертоносный огонёк. По моей спине поползли мурашки. Я уже чувствовала, как желудок свернулся в тугой узел, и схватилась за куртку Алекса.
— Иди, — подтолкнул меня Алекс, а я замотала головой. — Прошу тебя, иди.
— Она может не прятаться, я не стану нападать, — всё также на ломаном русском проговорил он. — Я лишь хочу кое-что узнать у твоей пары.
