Мои волки. Любовь истинная и нет (СИ) - Жнец Анна

— Нонсенс. Во! — она вскидывает указательный палец.

Как все странно в клане черных волков.

Тина продолжает, не замечая моего изумления:

— Поэтому первой в стае буду я. Но не огорчайся. Положение супруги вожака тоже очень высокое. Ты будешь моей правой рукой. Здорово ведь?

Всего пару часов назад я чувствовала себя разбитой, а сейчас на губах против воли расползается улыбка. Эти девчушки такие искренние, непосредственные, забавные. Сколько им, интересно, лет?

— Мама очень хочет с тобой познакомиться, — заговорщически шепчет Келли: — Мы рассказали ей, что наш Эшти привел в стаю истинную.

Сестры улыбаются, а у меня перед глазами — последний разговор с родителями Гора. В ушах до сих пор звучат оскорбления Освальда. Его злые, грубые слова. Первое знакомство с будущими свекрами тоже, как помню, было неважным: я словно пробежала голая и босая по леднику. Никогда прежде я не ощущала столько негатива, молчаливого пренебрежения, неприязни, направленных в мою сторону. Не уверена, что готова пройти через это еще раз, снова предстать перед чужим судом. 

Пока я беспомощно барахтаюсь в своих мыслях, внизу, на первом этаже, щелкает дверной замок.

— Лапы! — испуганно шипят сестры и наперегонки бросаются к окну.

* * *

Поднявшись в мою спальню, Эштер морщится и по-собачьи втягивает воздух, а затем, как Тина и предрекала, начинает ворчать:

— Эти неугомонные девицы были здесь? Совсем отбились от рук, чертовки. Они тебе мешали? Скажу, чтобы больше не приходили сюда без предупреждения.

— Нет, — я резко подаюсь вперед и сама удивляюсь своей реакции, мне действительно не хочется, чтобы Эштер запрещал сестрам со мной общаться. — Тина и Келли очень милые, они меня развлекли.

Истинный смотрит с недоверием, но потом его взгляд смягчается.

— Ладно. Как скажешь. Хочешь посмотреть, что я купил?

В обеих его руках по три больших пакета с логотипом местного бутика, и я, как девушка, при виде них, вероятно, должна испытывать любопытство и предвкушение. Прежняя беззаботная Элен, несомненно, обрадовалась бы подаркам, но дело в том, что я чувствую себя другой, вялой и ни к чему не испытывающей интереса.

С безразличием я наблюдаю за тем, как Эштер раскладывает на кровати купленные для меня вещи: несколько пар мягких трикотажных штанов для дома, пять футболок разных оттенков серого, джинсы с художественными потертостями на коленях и алое платье, напоминающее о прежней жизни.

— Я заметил, что ты часто носишь красное, — говорит Эштер. — Наверное, тебе нравится этот цвет. Вот, решил прихватить.

Я смотрю на яркую тряпку в его руках и отчетливо понимаю, что никогда ее не надену.

— Гор любил. Я — нет. Мне нравится простая темная одежда.

— Что ж, я купил тебе десять комплектов одинакового черного белья. На самом деле я доверил выбор консультанту, потому что ничего в этом не смыслю. Показал только примерный размер. Надеюсь, подойдет.

Эштер заплатил за мои лифчики и трусы. Мне должно быть неловко, но все чувства словно атрофированы.

— А здесь, — он шуршит пакетом, — туфли, кроссовки и… девушка в магазине, продавщица, называла это слипоны. Короче, кеды без шнурков. Должны быть удобными.

Он смотрит на меня так, будто ждет одобрения. Затем, смутившись, кашляет и отступает к двери.

— Ты можешь примерить, а я пока сделаю чай.

Конечно, ничего примерять я не собираюсь. Когда Эштер уходит, я натягиваю на себя первые попавшиеся футболку и штаны, а остальную одежду раскладываю по полкам шкафа.

На лестнице меня настигает цитрусовый аромат  бергамота и куда менее приятный запах жареной яичницы. Эштер не только заварил чай, но и приготовил нехитрый ужин.

— Проголодалась? Не знаю, как ты, а я после обращения готов слопать слона. И даже не одного.

Его взгляд скользит по моему телу и приклеивается к округлившемуся животу. Я инстинктивно одергиваю футболку, пытаясь скрыть выпуклость.

Я беременна от Эштера. Друг Гора — отец моего ребенка. Как же это странно!

— Присаживайся. — Ножки стула скрипят по плитке.

Над кухонным столом мерцает причудливый плоский светильник, похожий на летающую тарелку. На улице как-то резко темнеет, и в оконных стеклах отражается комната. Мы едим молча. Изредка Эштер пытается вовлечь меня в разговор, но его попытки не слишком успешны.

Аппетита нет. Отрешенная, я ковыряюсь в тарелке, пока волк не устает наблюдать за моими мучениями. Он забирает остатки ужина и счищает их вилкой в мусорное ведро.

— Не голодна?

Я вяло улыбаюсь и прикрываюсь беременностью:

— Токсикоз.

Невыносимо хочется подняться обратно в спальню, закутаться в одеяло с головой, предаться жалости к самой себе. Но это не выход — тупик. Надо взять себя в руки хотя бы ради ребенка. Говорят, дети чувствуют состояние матери и страдают вместе с ней.

Эштер словно читает мои мысли.

— Все наладится, — он подвигает ко мне большую плитку шоколада. — Я тебе помогу, Элен.

Глава 23

Время идет, и я чувствую себя насекомым, застывшим в янтаре. Ничего не происходит, ничего не меняется. Только мой живот становится заметно круглее и больше. Беременность под одеждой уже не спрятать, и однажды Келли и Тина (в этот раз они проникают в мою спальню, как все нормальные люди, через дверь) обмениваются потрясенными взглядами, но — удивительное дело! — не комментируют свое открытие. Мы болтаем так же непринужденно, как всегда, — ну, почти — выбираем привычные темы для разговора, не задаем и не слышим неудобных вопросов — в общем старательно притворяемся, будто ничего не случилось.  Но я не питаю иллюзий насчет сестер, этих заядлых сплетниц. В их глазах видна лихорадочная работа мысли. Очевидно, что  к вечеру о моем состоянии станет известно всем. Если верить Эштеру, девчонки уже разболтали обо мне стае. Благодаря им каждый в клане знает: сын вожака нашел истинную. Теперь поселок облетит еще более ошеломительная новость: эта истинная беременна.

Вероятно, поэтому хвостатые кумушки спешат закончить встречу — так им не терпится почесать языками.

— Мама жаждет познакомиться с тобой.

Эту фразу Келли произносит всякий раз, прощаясь, но сегодня слова молодой волчицы наполнены особым смыслом. Впервые она говорит «жаждет» вместо традиционного «хочет», и ее тон чуть более настойчив, чем обычно.  

Я не готова. Категорически не готова встречаться с родителями Эштера.

Когда сестры сбегают — а иначе их желание поскорее смыться не назвать, — я подхожу к окну, отодвигаю штору: возвращаясь домой, девчонки оживленно шепчутся, их головы наклонены и соприкасаются.

Интересно, насколько хватит терпения моих будущих родственников? Когда вожак прикажет предстать пред его светлы очи? И будет ли Эштер требовать, чтобы я подчинилась?

Вдруг я с удивлением понимаю, что мне все равно. Будет требовать или нет, меня больше не вынудят плясать под чужую дудку. Я просто не стану делать то, чего не хочу, насиловать себя в угоду чьим-то желаниям. Не буду, и точка.

И куда только подевалась прежняя послушная Элен? Сгорела от горя. Разговор в лесу у оврага выжег эмоции, словно напалмом. Сейчас я восхитительно равнодушна — ничего не боюсь, не трясусь над репутацией, не пекусь о своей судьбе. Нет во мне больше этой внутренней потребности в чужом одобрении, стремления быть для всех хорошей.

Возможно, уверенность мне придает новый статус. Раньше я была неугодной девчонкой-дзетой, замахнувшейся на добычу, которая ей не по зубам, а теперь — истинная, беременная наследником. И мне нравится чувствовать под ногами твердую почву.

* * *

За ужином Эштер меня удивляет — заговаривает о встрече с родителями, но не со своими — с моими. Месяц я живу в новой стае и до сих пор не удосужилась навестить отчий дом. Мама, наверное, волнуется, но не решается искать меня в чужом клане, а я… не хочу ее видеть. Ни ее, ни папу. Вот такая плохая дочь. Чувствую себя нелогично на них обиженной и не понимаю причины.