груди, не дали бы его природе мстителя поступить иначе. Но он пощадил бы ее мать. Брат вернул медальон, как только он вышел из Тюремного замка. Не взять было нельзя. И теперь он жег чувством невыполненного долга, не доведенной до конца мести. Именно этот долг не позволит его магии уничтожить его, а превратит в чудовище, не имеющего других чувств, кроме ненависти, других целей, кроме исполнения МЕСТИ. Причем, жертвами падут все, хотя бы косвенно причастные к трагедии. И отец, и дед, и остатки семьи этой девочки, Мейлины. Кроме нее. Потому, что именно ее он не сможет убить. Именно она может уничтожить монстра, в которого он превратится. А если успеть довести месть до конца, раньше, чем проснется магия? Всего-то убить двух и так дышащих на ладан стариков! Просто прийти и убить. Уже имеющихся сил хватит, что бы пройти в их обиталище, или приблизиться к ним, когда они опять будут наслаждаться зрелищем очередной расправы с инакомыслящими. Интересно, сочтет ли тогда магия долг мести выполненным и просто, без затей, убьет его, как слабака?
Ночь, все спят, только ему не до отдыха. Один роковой приказ и жизнь, можно сказать, кончена. Нет, викарий, равнодушно подписавший приговор совершенно неведомой ему женщине, подписавший даже не пролистав, не посмотрев, кому он вынесен, явно заслуживал смерти. Как и все остальные. Он не вынес ни одного приговора не виновным, кроме жены, вступившейся за мужа. Матери его Предназначенной. И теперь должен принять свою кару за этот поступок. Да, единственный, за который ему стыдно. Не за сожженных на ими же приготовленном для других костре иерархов Церкви, и других ее служителей, вынесших неправедный приговор. Своей смертью они спасли многих, осужденных ими же на казнь. Только на том костре должны были сгореть несколько десятков чьих-то отцов, матерей, братьев, сестер, детей, виновных только в том, что вовремя не осенили себя знаком, или в чем-то помешали доносителям, или кому-то потребовалось их имущество. Во время того костра его соратники освободили всех заключенных по приказу инквизиции, все они, и их семьи сбежали и нашли приют в предгорьях, куда инквизиторы боялись сунуть нос. Крылатые стражи княжества уничтожали их безо всякой пощады, поднимая вверх и сбрасывая в дальнее, глубокое ущелье. По приказу деда. Все, хватит рефлектировать. Что сделано, то сделано. Надо нести свое наказание за неправильные, непродуманные поступки. И то, что в тот роковой вечер боль в груди почти лишила его разума, его не оправдывает. Теперь он понимает, почему так болело. Крылья отреагировали на близость Мейлины. Зашевелились. Оттуда и боль. А пострадала ее мать. В душе шевельнулась надежда. Может, поговорить с девушкой, открыто, ничего не скрывая. Ведь она помогала ему, когда крылья прорывались наружу, спасла. Господи, Арр, ты дурак! Погрузился в черные мысли, не видишь ничего дальше своего носа! Она же прямо сказала, что, узнав твою историю, считает, что ты имел право на месть! Всем, даже своему отцу, а мать просто попала под разборки. Прямо так и сказала. А ты, полностью погрузился в жалость сам к себе, припустил все мимо ушей! Она же прямым текстом предложила пройти ритуал! С ней! А ты не обратил внимания, пропустил мимо ушей. Дурак! Круглый дурак. Теперь Лина думает, что это он не хочет быть с ней ближе! Надо срочно переговорить с ней! Прямо сейчас! И тут часы пробили четыре раза. Действительно, дурак. Кто в четыре утра врывается к девушке для признаний. В лучшем случае его не пустят, в худшем — он получит туфлей, или тем, что попадется под руку прямо по лбу, заслуженно. Надо дождаться утра, и чинно, спокойно попросить поговорить откровенно. Только так. Он вновь улегся в кровать. Если бы он знал, как потом он будет жалеть об этом решении! Успокоенный найденным выходом Арриан ждал утра, но переутомленный организм принял свое решение и спокойно заснул.
Проснулся уже около одиннадцати. Мейлина и Херриэт уехали по делам. Дед настаивал на отъезде в княжество немедленно. Возражения и просьбы не принимались. В конце концов, князь применил свою силу, просто втолкнул его в карету и велел трогать. Возражать князю, повелителю, подкрепившему приказ импульсом силы, не прошедший посвящения винглорд не мог. Пришлось подчиниться. Вечером, измученный ездой в тряской карете, внук запросил об остановке. Не до конца зажившие карманы с крыльями нудно болели. Конечно, эта боль не шла в сравнение с прошлой, но выматывала. Дед пожалел, приказал остановиться в ближайшем городке, где нашлась подходящая гостиница. Арриан с наслаждением вылез из опостылевшей кареты, прошел в свою комнату и, не дожидаясь ужина, сел писать письмо. Отправил его с верным человеком. Осталось дождаться ответа. Наутро все повторилось. Тряская карета, садиться на коня дед запретил, но приказал купить побольше подушек, и разложить сиденья, превратив карету в большое ложе. Теперь он ехал один, без слуги, но лежа было удобнее. Вечером дед объяснил, что боится, что во время езды верхом его крылья могут распахнуться самопроизвольно, что привлечет к ним внимание, а они уехали, не поставив в известность короля. Он не хочет лишних объяснений с бывшим зятем. Так что верхом Арриан поедет после пересечения границ княжества — негоже наследнику въезжать в карете, как барышне! Пришлось терпеть. Ответ на письмо пришел через четыре дня. Неожиданный. Миз Мейлина уехала с леди Херриэт навестить ее племянницу в монастыре. Девушка засомневалась, принимать ли монашеский постриг. Вспомнив, что сам приказал Лине поступить в распоряжение Херриэт на время своего отсутствия, Арриан успокоился. В каком монастыре живет эта племянница, он не знал, поэтому отправил еще одно письмо, уже с просьбой переправить его лично Херриэт. Ответ застал его на границе. Леди Херриэт с племянницей выехали из монастыря, куда — неизвестно. О спутнице леди ничего неизвестно. Следы Лины потерялись. Окончательно.
Замок князя, так хорошо знакомый с детства, стоял на высокой горе со странной, ровно срезанной вершиной. Гордый и неприступный он парил в облаках, поражая своими размерами, красотой и удобством. Сюрпризы начались еще на подъезде. Преодолели на три четверти подъем на гору в виде вьющегося серпантина, окруженного террасами с разбитым на них парком, причуды одной из прошлых княгинь, родом из эльфов. И в районе поворота на второстепенную дорожку, идущую к строению, носящему название «Нижний дворец», в котором они с братом провели больше года в детстве, взгляд Арриана наткнулся на стайку богато одетых девиц. Раздалось дружное аханье, всякомпания сделала дружный реверанс, и потом долго провожала кавалькаду жадными взорами, обращенными на
