охотник без должного оружия?
Виль даже сейчас вздрогнул. Он помнил, как первой мыслью его после пробуждения была одна “только бы мне синго откликнулся”.
Охотник посмотрел на идущую рядом девушку. Ее прямые черные волосы густой копной спускались ниже лопаток. Губы были поджаты, и всем своим видом Лина выражала явное неудовольствие. Вот она прикусила нижнюю губку и сердце охотника дрогнуло. Он и хотел, чтобы ей повезло и нашелся подходящий синго, и в тоже время — нет.
Больше всего на свете он хотел, что бы Лина осталась жива. Но близится Перелом. Будут нужны все охотники, даже самые неопытные. И он должен сделать все возможное, чтобы ее подготовить. Должен сделать все, что от него зависит. Он найдет ей синго. В конце концов, это его долг.
И придется идти на контакт с Фико. Тут уже все личные терки уходят в сторону.
— Ученица, дай-ка мне твой меч, — Виль вдруг неожиданно остановился и уставился на ничего собой особенно не представляющую стену.
Лина нахмурилась и неохотно протянула меч мастеру.
Виль осмотрел меч еще раз со всех сторон. Он чувствовала, что в нем есть какая-то загадка.
“Одинокий, да я слепец! Камень. Конечно же, камень”.
— Ну-ка, — хмыкнул охотник и нажал на поблескивающий изумрудным цветом камень в основании гарды.
Ничего не произошло. Виль нахмурился и нажал еще раз. Потом еще раз, потом несколько раз подряд. Но ничего не выходило.
Тут Виля осенило еще раз. Ведь этот меч отозвался на Лину, а вовсе не на него! Принял ее. Значит, если он прав, камень откликнется только на нее.
— Ученица, а теперь попробуй ты, — Виль вернул меч Лине.
Девушка подняла бровь и недовольно взглянула на мастера. Мол, сколько можно-то?
— Ничего, давай. Еще раз.
Лина вздохнула и закатила глаза. Взяла меч и стала опять перекладывать его из руки в руку.
— Нет, ученица. Не так, — сердито сказал Виль. На камень, на камень нажимай.
Лина нажала. Эффекта ноль. Она вздохнула и взяла меч обеими руками. И тут большой палец ее левой руки соскользнул и уперся прямо в камень. Тот неожиданно замерцал еще сильнее и Виль с Линой сразу почувствовали эту странную вибрацию.
— Ага. — удовлетворенно сказал Виль и ухмыльнулся.
— Значит, здесь!
Лина воззрилась на охотника во все глаза:
— Что? И когда наконец мы пойдем ножны искать, мастер?
Виль довольно хмыкнул и указал на стену:
— Давай, ученица. Руби!
Девушка отпрянула:
— Как руби? Это ведь стена, каменная! Разве можно ее мечом? Он волшебный, между прочим, — и она прижала меч к себе еще сильнее.
Охотник сдвинул брови:
— Руби, я сказал!
Лин нахмурилась еще сильнее и сжала зубы. Виль сузил глаза и молча ждал. Лина вздохнула и нехотя ткнула мечом в стену.
Стена тотчас отъехала в сторону и Лина ахнула.
Виль же довольно потер руки и, отодвинув ученицу в сторону, вошел внутрь.
Это оказалась небольшая каморка, совершенно пустая.
И только на пыльном земляном полу лежал одинокий синго с черной, отполированной временем рукояткой.
— Вот так вот, ученица! — Виль обернулся.
— Заходи.
Лина осторожно зашла следом и уставилась на синго.
— Не бойся, подойди ближе, — тихо сказал охотник.
— Попробуй коснуться его.
Лина неуверенно посмотрела на Виля и медленно подошла к старой невзрачной веревке.
Честно говоря, касаться ей этого местного оружия на ларгов не хотелось совершенно.
Что в нем хорошего? Старая, грязная веревка. Еще и опасная как сотня змей.
Она оглянулась на Виля. Охотник смотрел на нее, не отрываясь:
— Ну же, не бойся. Он спит, давно спит.
“Спал бы и дальше”, — подумала Лина. Но делать нечего. Она осторожно присела рядом и несмело протянула руку.
“Дотронуться до этой штуковины. Брр.” — Лина вздохнула и наконец коснулась старого синго.
Старая пыльная веревка на ощупь оказалась холодной как лед. Лина вздрогнула и попыталась убрать руку. Но рука будто приклеилась и ни в какую не хотела отрываться. Девушка нахмурилась и схватилась за синго с другого конца, силясь оторвать от себя вредный артефакт.
— Тсс, — прошептал Виль, который в мгновение ока оказался рядом.
— Не торопись, ученица. Дай ему к тебе привыкнуть.
Лина закусила губу и нехотя повиновалась. А вредная веревка вдруг стала наливаться теплом. Она уже не так холодила пальцы и стала гораздо приятнее на ощупь. Теплая, немного шершавая поверхность артефакта менялась на глазах, будто стряхивая с себя груз прошедших лет, становясь светлее.
Лина вопросительно взглянула на мастера. Охотник с сияющими глазами смотрел на синго.
— Еще немного и твой синго проснется, — тихо сказал Виль.
Этот процесс его всегда завораживал. Мертвый погруженный в глубокий сон синго, чувствуя руку нового охотника, редко когда отзывался так быстро.
Лиссе вот пришлось провести рядом со своим синго целый день, пока тот нехотя пробудился и налился ровным фиолетовым цветом. Конечно, потом цвет исчез, и только при приближении ларгов синго начинало фосфоресцировать легкими фиолетовыми проблесками.
Пожалуй, Виль даже и не помнил, кому из его учеников синго отозвался настолько быстро. Охотник нахмурился. Он не любил врать себе. Просто не хотел вспоминать. Конечно, такой случай у него был. Фико… Да, у Фико синго отозвался тоже быстро.
Фико был его сильнейшим учеником, что и говорить. Сильнейшим и когда-то любимым. Самым первым учеником. Вот не зря говорят, что первый ученик — самый любимый, независимо от его успехов. А Фико был самым лучшим.
Виль нахмурился и прогнал воспоминания. Да, Фико он позовет. Возможно, даже с этой его компанией. Хотя компания из трех охотников здесь ему была совершенно ни к чему.
И если они с Фико, несмотря ни на что, могли понять друг друга как люди, пережившие процесс трансформации, то те двое оставались для Виля темными лошадками.
В глубине души он не считал их достойными звания охотников. Мало нацепить на себя редчайшие артефакты, очень мало. Конечно, благодаря такой защите они до сих пор были живы, эти парни.
Но Виль был уверен, что настоящим бойцом и настоящим охотником из них троих был только Фико. Ведь у Фико был его синго.
Чем же сражались против ларгов те двое, для Виля оставалось загадкой. Неужели они тоже смогли найти и пробудить синго, заснувшие после гибели прежних охотников?
К тому же, тут теперь его ученица. Тут Лина. Виль нахмурился и желваки заходили по его щекам.
Ученица вызывала в нем столь сильные чувства, что он прятал их от себя.
Прятал, но эти чувства упорно прорывались через все преграды.
Вилю достаточно было представить себе
