найти девочку. Выныриваю и снова ныряю, пока воздуха хватает в легких. На третий раз я еле смогла вынырнуть. Сил совсем не осталось. Вдруг у одной из лопастей я приметила что-то белое. Неужели это платье Сабрины? Я со всех сил поплыла к ним и увидела девочку, которая держалась из последних сил за скользкую деревяшку. У нее соскальзывали пальцы, и она то и дело уходила с головой под воду, потому и не могла позвать на помощь. Да и не факт, что я бы услышала, у меня в ушах бьется мой собственный пульс. Хватаю ее за шиворот в последний момент, когда девочка уходит под воду, с силой тяну наверх. Сабрина машет руками, и я получаю пару пощечин от ее действий.
– Сабрина, доверься мне, не маши руками! Я спасу тебя! – пытаюсь докричаться до девочки, и вроде бы она меня услышала. Или просто сил больше нет бороться.
Я подхватываю ее под мышки, а детская голова оказывается у меня на плече. Берег крутой и скользкий, и мы здесь не поднимемся. Я пытаюсь найти пологий берег, но его просто нет. Единственный выход – это дать течению нас немного отнести вниз и найти пологий берег там. И я расслабляюсь, просто стараюсь беречь последние силы, чтобы держаться на воде.
Не знаю, сколько мы плыли, но вот показался пологий берег, и я поплыла туда. С трудом выбралась сама и вытащила Сабрину. Сил не было куда-то идти, что-то делать. Я просто затащила девочку под одну из рыбацких лодок, что лежали перевернутые кверху дном. Сняла с нее мокрое платье и стащила с себя юбки и рубашку. Прижала к себе маленькое тельце и попыталась согреть ее своим внутренним огнем. Это последнее, что я помню из своих осознанных действий, потому что просто отключилась от усталости.
Глава 6.
Пришла в себя от боли в руках. Застонала, осознав, что кисти превратились просто в нечто. На них не было живого места. Кожа лохмотьями свисала.
— Больно, да? — Сабрина с жалостью смотрела на меня. Она проснулась и выглядела лучше, чем вчера.
— Ничего. Ты как? — я хотела ощупать ребенка, но не могла просто притронуться руками ни к чему. Как я вчера что-то еще смогла ими сделать? Нести девочку, стаскивать с нас одежду, поднимать лодку. Видимо, я это все на адреналине делала, потому что сейчас я не могу даже пошевелить пальцами.
— Я нормально, а вот тебе нужно к лекарю, — беспокоится девочка. А мне кажется, местный лекарь тут не помощник. Я уже видела лечение перелома в его исполнении. Как он мне ожоги вылечит? Подорожник приложит?
— Давай выбираться, только тебе придется мне помогать, — Сабрина приподняла, как смогла, лодку, а я пролезла под край и уже своим телом приподняла так, чтоб девочка могла выбраться.
Мы были на берегу реки. Буря утихла, иначе это природное явление не назовешь. Не бывает такой грозы, чтоб все черным-черно, и, кажется, вода с неба не закончится никогда.
— Матерь божья! — воскликнула пожилая женщина. Оказывается, мы испугали старушку, что старательно песком чистила котел на берегу. — Вы откуда здесь взялись? Из-под земли, что ли, выбрались?
— Нет, бабушка, мы из-под лодки, — Сабрина улыбнулась старушке по-детски беззаботно. А я посмотрела на сестру. У нее от левого виска была белая седая прядь. Я сглотнула. Что ж она пережила? — Диан, а где наша одежда?
— Я не знаю, может, ветром унесло, — я огляделась. Вещей действительно не было видно. Мы обе в нижних рубашках, в которых явно в город не попрешь. Нужна одежда.
— Вы что ищете? Одежонку, что ль? — к нам подошла старушка, заинтересованная нашим внезапным появлением из ниоткуда. Так я ее нашла, вот думала простирнуть да снести на рынок продать.
— Ой, отдайте! Это же наше! — Сабрина с опаской посмотрела на пожилую даму. Вид у женщины был не очень. Вся иссохшая, скрюченная, она смотрела на нас с таким заинтересованным видом, что у меня мурашки по коже прошлись от страха. Вот она бы точно сошла бы за ведьму, а не дородная Урсула со своими сыновьями-лоботрясами. Кстати, как там Винченцо? Что с ним? Я беспокоилась об инквизиторе, но отчего-то была уверена, что с ним все в порядке. Или просто гнала от себя мысль, что могло быть иначе.
— Да конечно отдам, вот только сестре-то твоей лекарь нужен, иначе она не жилец, — и старушка кивнула на меня. — Вы и до города не доберетесь, как она от жара сгорит.
А старушка права. Я чувствую, что у меня температура. Какая — бог его знает. Но что я вся горю, в этом сомневаться не приходится.
— И что нам делать? — мы с Сабриной переглянулись.
— Идемте, я вам помогу. Чем смогу, конечно, — старушка отдала Сабрине наши платья, а сама подхватила тяжеленный котел, который не дочистила, и повела нас по неприметной тропинке.
— А вы одна живете? — я смотрела на домик, который, похоже, держался на честном слове.
— Да, одна, — старушка усадила нас на лавку, что была под навесом на улице. — Дед давно отдал богу душу. А может, и дьяволу. Кто ж его разберет. Он у меня шибко вредным стариком был, — старушка слишком шустро для своего возраста и скрюченного положения тела суетилась. Она принесла из колодца ведро воды и налила в таз. Велела мне опустить туда руки. Превозмогая боль и сцепив зубы, я сунула руки в воду. Остатки воды она вылила в корыто и сунула туда нашу одежду. Сабрину она посадила выполаскивать от песка и грязи наши платья, а когда та справилась, помогла развесить. Здесь же, неподалеку, старушка разожгла очаг.
— Как вас зовут? — я следила за подозрительной старушкой.
— Лабрия, — представилась наша добродетельница. — Лабрия Дельфиего, — и старушка манерно поклонилась.
— А меня Сабрина, а это моя сестра Диана, — сестра открыто улыбалась старухе, и та
